Игрушка для негодяя (СИ) - Арская Арина Страница 16

Удивленно крякнув от грубости, что была сказана ехидным голоском, разворачиваюсь на пятках в сторону Насти и приподнимаю брови:

— Это еще как понимать?

— Ой, вырвалось, — Настя с детским притворством округляет глаза и скрывается за дверью. — Ой, не подумала.

Глава 15. Гость

Закрываю дверь за грузчиками и, решительно вздохнув, оглядываю коробки и большую клетчатую сумку. У меня не так много вещей, на самом деле, поэтому должна быстро разобрать пожитки.

Квартирка маленькая и чистая. В комнате — новый диван из икеи, шкаф купе, вместительный комод и белые обои без рисунка, на кухне — небольшой обеденный стол, скромный гарнитур из нескольких ящиков, холодильник и электрическая плита на две конфорки. Мне хватит.

Был вариант снять комнату, но я решила, что я уже не в том возрасте, чтобы жить с соседкой студенткой. Мне сейчас очень важно уединение, чтобы была возможность в одиночестве поплакать, поистерить вдоволь и постенать на несправедливость жизни: я осталась у разбитого корыта, и скоро меня точно накроет депрессией. Моей твердой решительности хватит ненадолго, и обязана подготовить уютную норку для тоскливых вечеров и ночей, которые будут меня терзать эротическими кошмарами с Родионом в главной роли.

Он мне снится. И тот разврат, который он со мной творит, смутил бы любую прожженную блудницу. И даже в грезах я получаю от его призрачных жадных поцелуев, объятий и грязных ласк удовольствие. Я кончаю во сне и со стонами просыпаюсь, а промежность тянет требовательной болью и спазмами.

Я не страдаю по Сергею, чья мать меня достала звонками и причитаниями, что в семье случаются неурядицы и важно их вместе преодолеть. Подумаешь, меня продали за сто пятьдесят тысяч долларов, а к ней ввалились несколько бандюганов в поисках сыночки-корзиночки. Это мелочи! Любовь преодолеет все! Конечно, он же к ней вернется и ей теперь будет нервы мотать. Пожелала ей удачи и заблокировала номер.

Повторюсь, я не страдаю по Сергею. Нет. Меня терзает злость и досада, что Родион подразнил меня, убедил в том, что меня ждут две недели принуждения к близости во все, как он выразился, щели, а потом взял и выпнул в мою скучную и унылую жизнь.

Я же морально настроилась, в конце концов! Я приняла судьбу бесправной игрушки, а тут раз и: иди решай проблемы и собирай жизнь по осколкам. Какие мы, блин, благородные! Ураганом ворвался, все разрушил, членом помахал и все! Хватит тебе, Яночка. Теперь во снах прокручивай возможные варианты и позы, которые бы могли меня в реальности порадовать.

Громкий стук в дверь отвлекает меня от злости и коробки с книгами и безделушками. Неужели что-то забыла в машине у грузчиков? Пробегаю глазами по коробкам, на которых для удобства чиркнула числа черным маркером, и вздыхаю: не вижу номера три, но мне простительна рассеянность. Я в процессе развода, продажи квартиры и закрытия ипотеки.

— Иду! Секунду!

Щелкнув защелкой, распахиваю дверь и замираю в недоумении. Я что-то не припомню среди приземистых и смуглых азиатов высокого, широкоплечего и бородатого мудака, которого не хочу видеть на пороге своего логова.

— Дорогу уступи, — тихо и зло говорит Родион, держа коробку под номером три, в которую я сложила тарелки и столовые приборы.

— Вали нахрен! — рявкаю я и хлопаю дверью.

Руки трясутся, в горле моментально пересыхает и в области загривка волосы шевелятся от волнения и страха.

— Открой.

— Нет! — взвизгиваю я. — Пошел прочь!

Отхожу от двери на несколько шагов и прижимаю кулаки к лицу. Зачем он явился? Он же меня отпустил и долг Сергея с сомнительной добродетелью простил.

— Оставь коробку и проваливай!

И происходит следующее: грозно поскрипывает скважина, замок в зловещей тишине несколько раз щелкает и дверь отворяется. Родион трясет ключами, прячет их в карман и поднимает коробку с пола.

— Что же, Яночка, я сам справился, — вальяжно проходит в прихожую, ставит коробку у обувной полки и невозмутимо закрывает дверь.

Наблюдаю за ним, онемев от шока, и у меня дергается левый глаз.

— Какого…

— Нет тех дверей, которых я бы не открыл, — смахивает пыль с рукава темно-зеленого пиджака из тонкой шерсти и обнажает зубы в оскале, — а если не открою, то выломаю.

— Уходи, — отступаю и сжимаю кулаки.

— Пришлось хозяйке квартиры сказать, что я твой опекун, — Родион делает пару бесшумных шагов ко мне, — и что за тобой надо присмотреть.

— Какой к черту опекун?! — в отчаянии рычу я.

— А вот у хозяйки квартиры не возникло вопросов, — небрежно пожимает плечами.

— Ты же отпустил меня… — голосок у меня тоненький и дрожит, но не от страха, а внутреннего трепета. Кашлянув, понижаю голос, чтобы быть уверенной и строгой. — Разве нет?

Вышло так себе. Слишком зычно и наигранно. Родион, насмешливо изогнув бровь, спокойно говорит:

— Отпустил, но я пришел проведать тебя и поддержать. Развод — дело непростое, а ты мужа любила, больше десяти лет с ним прожила.

— Я в порядке, — сама не замечаю, как в трусливом отступлении вхожу в комнату. — И не надо за мной приглядывать, я девочка взрослая.

И чтобы показать, насколько я серьезная и решительная женщина останавливаюсь, и мрачно смотрю в изучающие и пронизывающие до самых костей глаза. Да и места для маневра у меня маловато. Можно спрятаться в шкаф, но что-то мне подсказывает: это глупо.

Родион окидывает взглядом комнату, заставленное коробками, и скрывается в уборной. В панике вслушиваюсь в шум воды, и боюсь пошевелиться. Он зашел руки помыть? Что он вообще творит, подлец?

Через минуту он вновь стоит на пороге, неторопливо вытирая руки полотенцем, а я так и не сдвинулась с места.

— А чего не сбежала? — самодовольно ухмыляется и небрежно накидывает полотенце на дверь.

— А толку-то?

— Ты учишься на своих ошибках, — улыбается и оценивающе смеривает меня темным взглядом. — Это радует, Яночка.

— Оставь меня в покое, — я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы унять предательскую дрожь.

— Давай сыграем с тобой в игру, — Родион обходит меня со спины и встает вплотную. Медленно откидывает мои волосы, оголяя шею. — Если твои трусики сухие, то я уйду.

— Меня ждут в банке и на работе, — сипло отзываюсь я.

Теперь даже при сильном желании мне не спрятаться в шкаф и не запереться в ванной комнате. Я приросла к полу и оцепенела под горячими выдохами, что обжигают шею. Есть слабая надежда, что мне снится очередной эротический кошмар, и я через пять минут проснусь.

— Подождут, — губы Родиона касаются мочки, и я вздрагиваю под волной мурашек.

— Кто? — едва слышно спрашиваю я, растеряв все мысли от трепетной ласки.

— В банке и на работе, — теплый шепот обволакивает душным коконом.

Ладони Родиона ныряют под блузку, неторопливо скользят по животу к поясу брюк, а его губы припадают в поцелуе к шее. Расстегивает пуговицу и ширинку. Меня затягивает в пучину вязкого желания, как муху в мед. Я должна сказать нет, воспротивится наглому гостю, чьи руки лишают меня воли и путают мысли. Я ведь зла на него, обижена и не желаю быть куклой для удовлетворения его похоти.

— Я ведь не дала согласие на игру, — судорожно шепчу и закрываю глаза, когда пальцы Родиона юркают под пояс брюк и касаются резинки трусиков.

— Ты согласна на игру? — игриво прикусывает мочку.

Вместо ответа я одариваю гостя болезненным стоном, и его пальцы уже давят на клитор проскользнув между влажных и опухших от прилившей крови складок. Открываю рот, чтобы сделать хриплый шумный вздох, и Родион рывком увлекает меня на пол. Ноги подкашиваются, я падаю, выставив руки вперед, и оказываюсь на четвереньках под нетерпеливо рыкнувшем гостем, который стягивает с моей попы брюки вместе с трусиками.

— Не-е-еет, — сдавленно, протяжно и неуверенно выдыхаю я.

— Не убедила, — упругая головка давит на половые губы и под громкий бесстыдный стон проникает во влажные и голодные глубины тела.