Как в сказке (СИ) - Шторм Наташа Страница 21

Папаша побагровел.

– Закапаю урода. ― Он отпустил ворот Ивана. ― Ты ещё и девку испортил?

Два брата стояли друг напротив друга, сжимая кулаки.

– Значит так, ― Логачёв устало опустился в кресло. ― Ты, мудак, сегодня женишься на Василисе.

– Но я не хочу…

– Молчать, тварь. ― Голос Кощея разносился по всему дому. ― Ты женишься на ней сегодня, а вечером вы улетите в Париж.

Я тихонько завыла и присела на ступени.

– Отец, можно я женюсь на Василисе. ― Ваня подал-таки голос. Я вытерла слёзы в надежде, что всё утрясётся.

Логачёв усмехнулся.

– Очень благородно. Только зачем тебе порченый товар? Да и молод ещё семью заводить. Кто натворил дел, тот и ответит.

Я медленно встала и пошла навстречу Андрею Григорьевичу. Слёзы высохли, зато злость душила изнутри, вырываясь наружу.

– Всё решили? А я, по-вашему, кукла, игрушка? Какой чёрт меня вообще дёрнул связаться с бандитами?

На Ивана было больно смотреть. Парень старательно отводил глаза.

– А ещё говорил, что в доме твоего отца меня никто не обидит. Я же думала, что это ты улёгся рядом. А теперь… Словом, катитесь все к чёрту. Я поехала домой.

Старик подошёл и схваил меня за руку. Его глаза превратились в узкие щёлки.

– Э, нет, девка. Так не пойдёт. Не будет меня рядом, и эти два кобеля пасти друг другу из-за тебя поразрывают. А я одного сынка уже потерял. Сегодня выйдешь замуж вон за того. ― Он ткнул длинным пальцем в сторону побледневшего Егора. ― А, если кочевряжиться надумаешь, я с родителями твоими разберусь, объясню, что ссориться со мной опасно. Думаю, уговорят свою дочу, быстро уговорят, никуда не денутся.

Заскулив, я побежала к двери. Логачёв опять упал в кресло.

– Беги, беги! Далеко не убежишь.

Я и не убежала. Уже во дворе меня скрутили и препроводили сразу на второй этаж. Замок щёлкнул, и я почувствовала себя пленницей в необъятном царстве Кощея Бессмертного. Разум затмила пелена. Я кинулась к двери. Тарабанила, угрожала и орала, пока не охрипла. Где же Иван? Почему он не поговорит с отцом, почему не вырвет меня из этого кошмара? Опустившись на колени, разрыдалась.

― Эй, Василиса, вставайте! ― Люба трясла меня за плечо.

Я что? Упала в обморок или заснула?

– Где Иван?

– Уехал. ― Девушка присела рядом. ― Андрей Григорьевич его отослал куда-то.

– Понятно.

Спасать меня никто не собирался.

– Пойдёмте. Хозяин Вас зовёт.

Хозяин. Кажется, теперь Логачёв стал хозяином и моей жизни. Я спустилась за Любой в столовую. Кощей обедал в полном одиночестве.

– Сядь.

Я присела на жёсткий стул, обтянутый парчой.

– Успокоилась?

Отодвинув тарелку, которую Люба поставила передо мной, я пристально посмотрела в водянистые глаза.

– Можете делать, что хотите, но замуж за Егора я не пойду.

– Пойдёшь, как миленькая. ― Старик тоже отодвинул тарелку. ― А если заартачишься, парням в гараж отдам. Через неделю закапают где-нибудь.

– Шутите?

– Шучу. Но знай. Непослушания я не прощаю. Найду, как наказать. И это будет больно.

Не знаю почему, но я вдруг поверила, что для такого страшного человека растоптать меня будет легче лёгкого.

– Твоих родителей подвезут к семи. Насчёт выездной церемонии договорился. В десять ты улетишь с мужем в Париж.

– А Ваня?

Логачёв стукнул кулаком по столу, отчего приборы звякнули, а наполненные вином фужеры опрокинулись, испачкав скатерть. Я тупо смотрела, как на белой ткани растекалось огромное алое пятно. К горлу подступила тошнота. Люба примчалась с тряпкой.

Я поднялась и медленно пошла во двор. Всё ясно. Ивана я больше не увижу. Присев на каменный парапет у фонтана, глубоко втянула влажный, пахнущий хвоей, воздух Подмосковья. Надо же, вот сказал папка уехать ― уехал. Сказал, рано жениться ― согласился. Даже слова поперёк молвить не посмел. И всё же… Я тихо плакала, размазывая по щекам горючие слёзы. Ванька! Как ты мог? Я же влюбилась в тебя, по-настоящему!

Во дворе появился Колян. Он заботливо накинул на меня куртку.

– Ты это, Вась, шла бы в дом. Простудишься.

Холода я не чувствовала, я вообще ничего не чувствовала. Апатия и безразличие.

Родители прибыли ровно в семь. Мама просто с ума сходила от счастья. Разодетая в пух и перья, она только из вечернего платья не выпрыгивала.

– Ой, доча, мы так рады! Папа вспомнил этого Логачёва раньше меня. Я же с супругой его в универе преподавала, правда, недолго, но Лидия грамотной дамой была, умной. Столько кандидатов подготовила. А что это значит? ― Мать потрепала меня за щёку.

– Что?

– Что детки у нас умненькими будут!

– Интеллект не передаётся генетически. Его развивать нужно.

– А вот мы и разовьём. Да, я вещи твои собрала, а чего не хватит ― в Париже купишь. Вижу, твои родственники не бедствуют. Но… ― мама оглядела меня со всех сторон, словно видела впервые, ― ты так замуж собралась выходить? В чёрном? Где платье?

Свадьба! Судя по всему, я попала не на свою свадьбу, а на собственные похороны.

– Мам, я не хочу замуж. Я же совсем не знаю Егора.

– И что? Вот мы с твоим отцом познакомились, а через три дня я в армию его проводила. Попереписывались два года, а когда вернулся, расписались.

Я уже слышала семейное предание из серии «Они поженились и жили долго и счастливо».

– Мам, вы хоть переписывались. А тут… Пришёл, увидел, переспал.

– Так вы…

– Я кивнула.

Родительница стала серьёзной.

– Тогда тем более не стоит капризничать. Успокойся и накрасься, а то бледная, как поганка.

Я махнула рукой.

– И так сойдёт.

Нас расписали за пять минут. Огромная дама с буклей на голове выглядела ужасно недовольной. Ещё бы, оторваться от дома, от семьи, от телевизора. Подхватиться, на ночь глядя, и помчаться за город… Кому это понравится? Сухо поздравив, она захлопнула красную папку и поспешно удалилась.

– Дорогие родственники! ― Логачёв потёр ладони. ― Проводим молодых в Париж и продолжим знакомство в ресторане.

– Это так современно, необычно, ― мама ослепительно улыбнулась. ― Так экстравагантно ― свадьба без новобрачных.

– Ничего, ― кивнул отец, ― вернутся, ― ещё раз отметим.

Не знаю почему, но я была уверена, что в Россию больше не вернусь, а, если и вернусь, то очень нескоро.

Глава 21

Париж

Всё оказалось до банальности предсказуемо, как в дешёвых книжках и малобюджетных сериалах. Если бы сама занималась бумагомарательством, то, естественно, отослала героев в Париж, поселила где-нибудь в старинном доме с видом на Сену или на Эйфелеву башню, застелила бы кровать шёлковыми простынями цвета шампанского и расписала бы на пяти страницах, как влюблённые предавались радостям секса. Тем не менее, всё было именно так, и старинный дом на Сен-Доминик с видом на легендарную башню, и золотистые простыни, и чудесные живые цветы в вазах. (Кощей расстарался). Вот только влюблённых в квартире не было. Злой растерянный мужчина, женившийся по стечению обстоятельств, и не менее злая зарёванная женщина, которую те самые обстоятельства припёрли к стенке.

Егор занёс мою сумку в спальню, кинул у зеркального шкафа и молча вышел. За всю дорогу он не проронил ни слова. Я села на уголок кровати, не имея ни сил, ни желания распаковывать вещи. За окнами разгорался рассвет, первый рассвет моей новой безрадостной жизни. Кто был виноват, что вместо долгожданного счастья я получила пустоту? Валентина? Мама? Баба Даша? Нет, они искренне хотели помочь. Тогда, может, Логачёв? Опять не угадали. Убитый горем отец пытался спасти сыновей, которые, из-за бабы… Эх, даже Егора я не проклинала. Думая, что все женщины доступны, он решил попробовать. А я, спросонья, не разобралась, не оттолкнула, не закричала. Так, значит, обвинять можно только себя? Я затрясла головой. Иван. Именно в нём заключалось всё зло. Именно он притащил меня в дом отца, а сам свалил, именно он не смог настоять на НАШЕЙ свадьбе. А, может, женитьба на мне и не входила в его планы? Может, Егор прав, и для брата я была очередной, одной из многих? Сомкнула пальцы на переносице. Больше не буду плакать. Слезами горю не помочь. Главное ― вычеркнуть образ голубоглазого красавца из памяти, вырвать из сердца. Вот только как? Мама говорила, что в нашей семье все были однолюбами. Даже овдовев, обе мои бабки так и не вышли замуж во второй раз. Да и для матери отец оставался первым и единственным. Что будет, если и я прикипела? Ведь до встречи с Ванькой сердце даже не ёкало.