Чувства в клетке (СИ) - Янова Екатерина Страница 28

— Ты не рассказывал раньше, о чем эта песня.

— Да. Тогда я и сам об этом мало задумывался. А сейчас… получается она про нас? Ты ведь поняла слова, да? — смотрит на меня нежно и пронзительно. А я не могу отвести взгляд. Я снова под гипнозом его черных глаз. И сил бороться нет. Поэтому отвечаю честно на его вопрос:

— Поняла. Но не думаю, что она про нас.

— Да. У песни грустный конец, а у нас все будет хорошо. Я в это верю.

— Хорошо? Это как? Я не знаю такого слова.

— Мариша, не закрывайся от меня, — просит он, — у меня столько вопросов, но я боюсь их задавать.

— Что ты хочешь спросить?

— Даже не знаю, с чего начать. Спрошу самое главное, — он тяжело сглатывает, я тоже внутренне готовлюсь к его вопросу, потому что знаю, о чем он будет. — Наша дочь. Как так получилось? Как… тебе удалось?

— Тяжело…, - прижимает меня крепче, целует в волосы, я молчу, потому что ком в горле.

— Ты сказала, Зухра забрала ее, ты… все это время была у нее? — я киваю.

А он вздыхает шумно.

— Не так далеко от меня… если бы я знал… Ты поэтому сказала про бракованный товар? — я снова киваю.

— Она оставила тебя?

— Да. Не знаю, почему. И куда дела мою девочку потом не знаю. Забрала, как только она родилась, — цежу сквозь зубы, меня трясти начинает, — закрыла меня в сарае, где я и жила все это время. И все. Больше я ее не видела, — внутренняя дрожь усиливается, сломанное ребро начинает нестерпимо ныть, Амин меня сильнее прижимает, шепчет.

— Тихо, все. Не надо больше. Потом когда-нибудь расскажешь.

Я утыкаюсь ему в грудь. Чертовы слезы опять текут. Да какого хрена?! Плотину что ли прорвало!? Но почему-то очень хочется поплакать в его руках, не думать сейчас о том, как жалко я выгляжу. Оказывается, это иногда полезно, поплакать на груди у того, кому на тебя не плевать, кто разделяет твою боль. Раньше я не знала такого. Не пробовала. На боль отвечала болью. А что теперь? Сосредотачиваюсь на его руках, которые гладят мои волосы, и на неровном дыхании. Когда успокаиваюсь немного, понимаю, что тоже многое не спросила.

— Расскажи ты теперь. Про Барона. Не верю, что ты не знал, чем он занимался.

Амин тяжело вздыхает, потом начинает говорить. Много чего рассказывает из того, чего я не знала о его прошлом. Об учебе заграницей, о родителях, о дядьке, о делах его грязных. О том, как потом в доверие к нему втирался. Понимаю, что меня невольно подкупает то, что он не пытается выставить себя героем — спасителем. Наоборот. Рассказывает о своих ошибках и заблуждениях. О сомнениях и неудачных шагах, о неприглядных делах, на которые вынужден был пойти. Рассказывает о последних днях Барона, и как сам чуть не пошел ко дну вместе с ним. Как скрывался потом долго, пока не отстали от него. Как начинал первые шаги делать по поиску девушек. Как они с тем самым Алексом сначала сами совались, чтобы все узнать. Потом нашли сильных союзников. Тогда легче дело пошло. Сейчас уже совсем другие масштабы у их деятельности, что не может не вызывать уважения и восхищения. Странные чувства, неожиданные, но не могу ничего с собой поделать. Я ему, черт возьми, верю. В душе шевелятся старые чувства, давно забытые и забитые. Мне не нравится, но повлиять на это я уже не могу.

А он продолжает:

— Я много думал, Мариша. Я очень за многое корю себя. Многое сделал бы по-другому. Понимаю теперь, что легко эти твари подохли. А ведь было время, когда я себя предателем чувствовал. Я тоже не святой. Чтобы проникнуть в эту среду и узнать все, мне пришлось замараться по полной. Поэтому выбраться оттуда и отмыться было очень не просто. И то, что я делал потом… До сих пор отмываюсь. И от крови, и от грязи. Но если бы узнал о тебе, все по-другому было бы. Как изменить прошлое, я не знаю. Не дано нам это, Мариша. Но в будущее мы ведь можем смотреть вместе? Для чего-то нас свела судьба снова?

— Не знаю для чего, — говорю я, — но ты не сможешь быть со мной. Ты не выдержишь. Я сама себя с трудом выдерживаю.

— Мариша, я понимаю, что ты прошла намного более тяжелый путь. Я вижу, ты изменилась. Но я верю, что где-то внутри тебя все еще живет та, которую я полюбил когда-то. И не думай, что пытаюсь увидеть именно ее. Мне нравится, какой ты стала. Я тоже изменился. С той наивной девочкой мне и самому было бы скучно. Я восхищаюсь тобой настоящей! Той, какая ты сейчас!

— Тебе нравится, когда тебя шлют на хер? — усмехаюсь я.

— Оказывается, да. Хотя, нет. Другой я бы такого не спустил. Сам бы на хер послал. Но ты — другое дело.

— Ничего я тебе обещать не буду. Я не сломалась только потому, что обещала себе и ей, что найду свою девочку. И пока этого не случиться, все остальное — не важно.

— Ты за Зульфией хотела в Лондон лететь?

— Проклятый мой язык! Да.

— Она не в Лондоне сейчас. Она присматривает за моей сестренкой, они с родителями сейчас в России. Она не такая, как Зухра. Она была моей нянькой и жила всегда вместе с нами. К Зухре редко ездила. Если что-то знает, она расскажет. И еще. Зухра мне не родня. Она была женой двоюродного брата Барона. Он умер много лет назад. Его я не знал. С Бароном у нее когда-то был роман. А потом она стала помогать ему. Дальше ты знаешь. Страшная женщина была. Ее даже Барон боялся, — крепче прижимает меня, потому что дрожь внутри поднимается от одного этого имени.

— Жалко, что не я её, тварь! У меня к ней самый длинный список.

— Мариша, — вдруг говорит он, — знаешь, о чем я подумал? Их нет уже давно, а мы есть. Они сгнили уже, а мы живем. У нас еще впереди все. Не обещай мне много, не надо. Давай просто рядом держаться, не закрываться, попробуем доверять друг другу. А как дальше будет, посмотрим. Согласна?

И что мне ответить? Уже и так все происходит, как он сказал. Куда деваться? Надо признать, что он уже пробраться в душу, разбередил старые чувства, и отрицать это бессмысленно. Поэтому отвечаю тихо:

— Я попробую, — а потом добавляю громче, — но на хер ты все равно будешь часто ходить, и Маришей меня не называй, иначе челюсть я тебе все-таки сверну!

— Как скажешь, Мариша! — говорит он усмехаясь. Смотрю на него возмущенно, но в итоге тоже прыскаю со смеху. Вот, гад! Все бы ничего, только ребро сломанное снова напоминает о себе. Посмеяться от души не получается. Поэтому просто пристраиваюсь удобнее у него на груди, он снова перебирает мои волосы, а я расслабляюсь. Я ведь по жизни научилась еще кое-чему. Если ты не можешь изменить ситуацию прямо сейчас, значит надо плыть по течению, пока не возникнет шанс. Поэтому пока я принимаю ситуацию и свою слабость, чтобы потом снова броситься в бой.

Глава 18

Прошло больше недели после взрыва, Марина чувствует себя заметно лучше. Она уже передвигается уверенно, цвет лица начал приходить в норму, ну и на хер я стал ходить чаще. Чувствую, скоро все-таки получу по роже. Но это не страшно. Сейчас все ее слова больше похожи на шутку. Она немного смягчилась, стала чаще улыбаться. После нашего последнего тяжелого разговора как будто отпустила что-то внутри себя. Нет, она не воспылала прежними чувствами, но стала более открытой, что не могло не радовать. Сегодня нам предстоит важная встреча, о которой Марина еще не знает. Я уговорил приехать родителей с сестренкой, а с ними, конечно, приехала и Зульфия. Я знал, что эта женщина не откажет мне, я тоже тепло к ней отношусь. Она ведь воспитала меня. Я не сомневался, что она не причастна к грязным делам Зухры. Если только невольно. Все что знает, Зульфия расскажет. Заранее я ее ни о чем не предупреждал, потому что даже не знал, как озвучить свой вопрос. Сказал только, что это очень важно. Марину я собирался предупредить, но не успел. Сюрприз получился на славу, потому что Зульфия пришла на час раньше, чем ожидалось. Охрана проводила ее прямо в палату. И когда она вошла…

В общем, я ожидал всякого, но такого…