Желанная для диктатора (СИ) - Дали Мила Страница 31

Я не скажу об этом никому и лично пойду встречать доктора. Громов в особенности знать не должен. Артём как Аришка — тоже не выносит врачей и противится. Вот только одной еще семи нет, второму за тридцать. Весь в дочь. Упертый.

Я выхожу из кабинета и чувствую себя победительницей. Одной противостоять целой армии наемников сложно. Хорошо, что Касым пока еще на моей стороне и не думает о выгоде. Он будет вознагражден за это. Громов наградит его и повысит, когда правда раскроется.

А я бы очень хотела, чтобы Касым нашел истинную любовь и был по-настоящему счастлив. Жаль, это невозможно. Таким людям нельзя иметь семью.

Открываю дверь кабинета и шагаю вон. Весь концентрат наемников сосредоточен в гостиной за своей смутой. «Низы» охраняют территорию, патрулируя улицу. Их походу вообще за людей не считают.

У порога спальни я поднимаю чашу.

Аришка спит. С Громовым не понятно что. Совсем побелел. Критически.

Бегу, ставлю посудину на тумбу и сразу к Артёму.

— Что с тобой?

Шепчу, осторожно тормошу, прислоняюсь ухом к груди. С облегчением выдыхаю — его сердце бьется. Откидываю одеяло. Беру полотенце, смоченное водой, и протираю тело Громова.

— Холодно.

— Ничего-ничего, это уксус испаряется. Терпи.

— Заебался.

Дабы облегчить ожидание врача, решаю отвлечь Громова. Провожу полотенцем по его плечу. Радую улыбкой.

— В Африке людоеды схватили двух туристов. Притащили в деревню. Разожгли костры и повесили два котла. Засунули в них туристов. Один плачет. Второй хихикает…

— Фортуна, пожалуйста.

— Разве тебе не интересно дослушать?

— Потом. И если мне понравится, то обязательно посмеюсь. Сейчас, знаешь ли, вообще не до этого.

Громов хмурится и терпит. Что он испытывает, я представляю лишь приблизительно. Поглядываю на часы. Но ни через тридцать минут, ни еще через столько же после врач со мной не связывается. Я выхожу в коридор, набираю его номер. Десять раз подряд набираю и слышу лишь гудки. Несколько секунд даю себе на размышление и бегу на первый этаж.

— …Слон и Панкрат завтра отправятся в город, прошерстят все отели. Сизый проверит ломбарды.

— А чего это ты раскомандовался тут, Замут?! — возмущаюсь.

Наемник цыкает раздраженно и говорит, что я могу лично отдать приказ, где искать Якута, если имею догадки. Мне кажется, я откровенно мешаю Замуту, путаюсь у него под ногами, не позволяю окончательно подмять под себя людей Громова и устроить революцию. При виде меня остальные наемники утихают. Один Замут — камикадзе.

Я в ответ смотрю гордо, кивком зазываю Касыма. Я не могу оставить Артёма, мне проходится рассказать о враче, чтобы отправить Касыма для проверки в город.

Только мой личный наемник скрывается за высокими железными вратами, как я подпрыгиваю от четких шагов. По спине разливается липкий жар и потеет лоб. Оборачиваюсь, вижу темную фигуру.

— Грому хреново, а ты взялась за самоуправство? Не наломай дров, Вероника Сергеевна. Ты понятия не имеешь, с кем связываешься.

— Имею, Замут. Еще как имею. Быстро отошел! Дальше!

— Прекращай истерику. — Рычит он.

Он расчетлив и бессердечен. Как и все эти… волки.

Я выглядываю из-за широких плеч Замута — явилась его бабка. Шаркает своими подкрадулями так не вовремя, морщит красные губы. Бабка обходит Замута и становится между нами.

— У Тёмушки предположительно заражение крови. Это серьезно.

Тёмушка. Какой фарс!

Бабка переглядывается с Замутом, и я понимаю, что они уже о чем-то договорились.

— Громов выкарабкается, можете не волноваться! — я не уверена, и сейчас мне хочется биться головой о стенку. А нельзя. Стискиваю зубы и иду обратно в гостиную. — Черт! Кто опять выключил свет?! Не прикасайтесь к лампам, все остается так же!

Они словно надсмехаются, смотрят, как я снова щелкаю выключателями. Голова идет кругом, сердце болит. Юлой верчусь по первому этажу и восстанавливаю заведенные порядки. Без Касыма мне страшно, и у меня потеют ладошки.

Входная дверь распахивается — возвращается Касым. Никогда прежде не была так счастлива его видеть. На секунду мне становится хорошо и, кажется, все позади. Касым перешагивает порог и закрывает створку.

— А… где?

Я забываюсь. И теперь уже все равно на посторонних. Моя последняя ниточка надежды вот-вот порвется. Я дышу часто, и воздух в доме будто исчезает.

— Произошла авария. Летальный исход. Тот, кого вы ждали, не справился с управлением.

Мои ноги подкашиваются, и я падаю на колени. Берусь за голову. Это не случайность. Громов, как всегда, был прав.

Касым подходит ближе и протягивает мне руку:

— Встаньте, Вероника Сергеевна. Вы должны быть сильной.

А у меня помутнение. Я рассматриваю туфли наемника, рядом с ними появляются еще одни. Чувствую, как меня хватают за кофту и против воли вынуждают подняться. Ничего не соображаю. Кричу, когда Замут резко отталкивает Касыма и тащит меня. Я будто возвращаюсь в прошлое и вспоминаю подсобку ювелирного магазина. Пытаюсь вырваться. Царапаю ногтями руку наемника.

— Хорош, Сергеевна!

Он затаскивает меня в кухню, а там его бабка уже стоит у плиты, надела фартук в ромашку. Она поставила кастрюльку и разложила на столешнице какие-то травы и склянки.

— Что происходит?

Наемник подпирает собой дверь, чтобы Касым не смог войти следом.

— Глафира может помочь.

— Чем же?

— Она знает рецепт снадобья, который увеличит действие лекарств. Глафира поставит Грома на ноги.

Я мобилизуюсь. Делаю глубокий вдох.

— Делайте все, что нужно. Только, Глафира, приготовь три порции.

Медленно отхожу к соседней тумбе. Поглядываю на непонятную семейку. Грубый мужлан и названная бабка. Невероятное сочетание. Бабка шкрябает поварешкой по кастрюле и говорит:

— Не хватает одного ингредиента.

— Какого?

— Твоих слез. Собери их в серебряную ложку. Без них ничего не получится.

— Ты несешь чушь, Глафира! Какие слезы?! — Возмущаюсь.

Да я готова продать душу Дьяволу, лишь бы Артёму стало легче. Но, извините… слезы? Серьезно?

Бабка пожимает плечами и настаивает на своем.

Ладно.

В самый ответственный момент у меня не выходит и слезинки выдавить. Замут еще уставился. Лыбится, неандерталец такой.

— Глафира, а если лук понюхать? Он не испортит слез?

Я переживаю, ведь каждая минута на счету.

— Нет. Поторопись.

Кидаюсь к коробу с луком. Ногтями и зубами разрываю шелуху. Жадно вдыхаю. Прислоняю ложку к векам. Бред какой-то. У меня режет ноздри и глаза. На что только не пойдешь ради Громова. Хлюпаю носом.

— Столько хватит? — протягиваю ложку.

— Хватит, — говорит не глядя. — Теперь вымой ложку и положи обратно.

— Ты издеваешься?! — ору, швыряю ложку в раковину и растираю глаза.

— Нет. Тебя нужно было отвлечь, чтобы не мешала. Готово.

Бабка снимает кастрюлю с плиты и достает кружку. Подхожу ближе. Чувствую запах дерьма и эвкалипта. Кривлюсь. Я слышу, как Замут шагает к нам. Наемник хочет лично отнести спасительное снадобье лидеру, а Глафира сияет.

— Э, нет, — обхватываю запястье наемника. — Порции три. Сначала вы с Глафирой выпьете. В том же количестве, что собираетесь споить Громову.

— Сергеевна, совсем ку-ку? У Грома жар, а нам напиток собьет температуру.

— Не прибедняйся, Замут. Переживете.

— Мелодрам пересмотрела? Бесишь. — Замут шипит, но делает глоток.

Взглядом разбираю бабку до самых костей, и ей ничего не остается, как последовать примеру внука. Я наблюдаю за ними внимательно и для надежности засекаю еще три минуты после.

— Давай сюда пойло! Громов не желает никого видеть.

Я забираю бокал и фурией вылетаю. Никого вокруг не замечаю, отмахиваюсь от Касыма, бегу наверх. Плечом толкаю створку и несусь к постели Артёма.

— Проснись, проснись, миленький. Ну же, открой глаза…

Трясусь сама, трясу Громова. Аришка услышала. Соскочила.

— Ну-ка быстро вернулась в кровать! — гаркнула на нее. — Артём же сказал — подходить нельзя!