Лайк за любовь (СИ) - Черничная Алёна Страница 40

Меня прошибло холодом, а Егора за моей спиной дёрнуло так, что мне пришлось тут же впиться в его руку ногтями, чтобы он чего не натворил сейчас. Трясущаяся волна гнева прошлась от него сквозь меня, подчистую смывая во мне единичные крупицы хоть какого-то спокойствия. Егор буквально вдавил меня в свое тело, будто бы опасаясь, что я могу куда-то исчезнуть.

Всеми фибрами своей души я ясно понимала, что хозяйку этого дома я конкретно раздражаю. И ее фраза про непостоянство ее сына доказала это в прямом виде. Неужели эта женщина была настолько змеиной натуры?

— Да, ладно тебе, Лиз, — усмехнулся Королев старший, даже не заметив возникшего напряжения за столом. Почти допитая бутылка коньяка делала свое дело. — Наш сын и понятие «постоянство» не совсем чужие друг другу. У него отлично получается постоянно прибухивать и на пересдачи ходить. Да, Егор? — он весело блеснул своими уже пьяными глазами.

Лиза вздернула брови вверх, Дашка хихикнула себе в тарелку, а Егор молча вздохнул, опрокидывая в очередной глоток коньяка.

— Спасибо за ужин, муж, — сделав акцент на последнем слове, Елизавета поднялась из-за стола. — Было очень вкусно.

— Я рад, что хоть где-то ты осталась довольной, Лиза… — с такой же интонацией последовал ответ от отца.

Хоть на его губах играла улыбка, его глаза перестали светиться пьяным огнём. Он, не отрываясь, смотрел на свою жену. Несколько секунд они молча перекидывались взглядами, словно ведя немой диалог.

— Всем доброй ночи, — натянуто произнесла она и, захватив недопитую бутылку вина, не спеша направилась к дому.

Я выдохнула раз сто. Нет, триста. Мать Егора и я — подружками нам точно никогда не бывать. Он озабоченно развернул меня к себе, пытаясь поймать мой взгляд:

— Что-то не так?

— Все хорошо. Просто немного непривычная для меня обстановка. Семейные ужины, как факт, незнакомая мне вещь, — тихо ответила я, ковыряя вилкой одинокий кусочек помидора в тарелке.

Да и откуда было взяться подобным посиделкам? Моя семья — это только бабушка.

— Придется тебе привыкать. Отец после длительного отсутствия дома всегда устраивает шашлык, коньяк и разговоры.

В моей голове тут же промелькнула мысль, от которой мерзко кольнуло у меня под грудью: а часто ли Белла была здесь? Или теперь я на ее месте… Но нежные, сильные объятия Егора решительно откинули неприятные мысли. В этот вечер с ним была я, а не она.

Он ластился ко мне, как мартовский кот, налакавшийся валерьянки, так еще и действительно начиная помурлыкивать мне на ухо, безумно щекоча меня своим дыханием. Я старательно уворачивалась от фыркающего носа блондина, сгорая со стыда от прилюдных заигрываний. Но, кажется, оставшиеся за столом Даша и отец даже не замечали нас, увлеченно о чем-то беседуя и хихикая.

— В машине ты была не такая стыдливая, — усмехнулся Егор, целуя меня в шею.

— А тебе, походу, пить нельзя. Ведешь себя, как похотливый котяра, — я в очередной раз дернулась от его попыток добраться до моей шеи.

— Что я там выпил? Пять глотков коньяка. Не смеши… — буркнул он в ответ, даже и не пытаясь утихомирить свой пыл.

Егор уже без какого-либо стеснения сжал меня в объятиях с дикой силой, утыкаясь мне носом в шею, остервенело делая глубокие вздохи. С ним определённо что-то происходило… Я сама не заметила, как закрыла глаза, давая своему телу расслабиться.

Да, мы сидели перед его отцом и сестрой, растворяясь друг в друге. Наверное, это было некультурно, но, черт…

— Ты тлеешь и тлеешь во мне,

Во мне разгораешься ты… — Раздался тихий голос его отца.

—...На мерно-извечном огне

Кристальной своей чистоты*, — шепча мне в волосы, подхватил слова четверостишья Егор.

Меня до крошечных молекул пробрало дрожью. Я открыла глаза. Александр, улыбаясь, пристально смотрел на нас. А мне было и стыдно, и буря эмоций сжигала меня изнутри от чувств к его же сыну.

— Красиво…. — раздался восхищенный девичий голосок.

Даша, так же как и отец, улыбаясь, уставилась на нас.

— Пойдем спать, Дашулик, — мужчина охапкой прижал дочь к себе, уводя ее за собой от беседки. — Сейчас здесь место только для двоих и явно не для нас. Спокойной ночи, молодежь, — его голос проникся загадочными намеками.

Мы оба только промолчали в ответ. Егор даже не поднял своей головы. Он сидел, уткнувшись лицом в мои волосы и вцепившись в меня мёртвой хваткой. Не знаю, что творилось у него в голове, но я однозначно ощущала хаос в своих мыслях — напряжение, смятение, вызванные семейным ужином, вперемешку с острым чувством привязанности. Наконец, Егор ослабил объятия, расслабленно откинувшись на спинку лавочки в беседке и принял позу полулежа. Моя голова расположилась на его плече так, что, повернув ей, я могла легко прикоснуться губами к лицу парня.

Вокруг стояла идеальная тишина. Даже не было слышно пения сверчков. Полупустая бутылка коньяка бликовала от светящихся фонариков вдоль дорожки. Не знаю зачем, но мои руки сами потянулись за ней.

— Ого, тяжёлая, — я начала вертеть бутылку, осматривая ее.

Пробку на коньяке украшал небольшой бюст из металла.

— Интересно, кто это?

— Егише Чаренц, — ответил Егор, целуя меня в висок.

— Мне, конечно, стыдно, но я не знаю кто это.

— Армянский поэт. Этот коньяк в честь него и назван — Чаренц.

— Ты разбираешься и в армянских коньяках, и в поэзии, — рассмеялась я, ставя бутылку обратно на край стола. — А скажи что-нибудь на армянском?

— Эс кез сирумем, — не задумываясь произнес он, слегка охрипшим голосом.

— Что означает?

— Я тебя люблю.

— Красиво… — улыбнулась я, — наверное, эта фраза на всех языках будет звучать красиво. А еще?

— Эс кез сирумем, — повторил Егор и вдруг напрягся всем телом, а его сердцебиение ударами стало отдавать мне в спину.

— Ну, это я уже слышала. А еще?

— Я тебя люблю.

— Да, Егор! Я же не тормоз, чтобы мне по десять раз повторять, — я недовольно надула губы, искоса поглядывая на его лицо.

— А по-моему, ты сейчас конкретно тормозишь, Кира… — усмехнулся он и слегка приподнялся, поворачивая меня лицом к себе.

— Издеваешься? — я уже начинала возмущенно поднимать тон своего голоса. — Мне прекрасно понятно, что ты меня лю…

Я осеклась на полуслове, чувствуя, как начинает неметь у меня в груди. Егор молча встретился со мной взглядом, а мои пальцы машинально зажали ткань его футболки в кулак. Дыхание прерывисто сбилось, сердце с размаху, кувыркаясь, рухнуло куда-то вниз, оставляя за собой огненный след.

Я замерла, боясь даже отвести глаз от его лица.

— Я люблю тебя, — опять повторил он.

Три слова — и моя душа разлетелась на миллион мелких осколков.

_________________

*Егише́ Чаре́нц — армянский поэт, прозаик и переводчик. Классик армянской литературы.

Глава 30

За мои девятнадцать лет слова «Я люблю тебя» мне приходилось слышать только от одного человека — бабушка. И первый раз мое сердце скакало от радости, в душе было так тепло и уютно, что, казалось, весь мир такой прекрасный и светлый.

Но не сейчас…

Меня, как будто с силой вшибли в стену, а сердце и душа в этот момент разошлись по разным полюсам. Я действительно ощутила, как внутри под ребрами что-то рассыпалось на части.

— В чем дело? — Егор приподнял настороженно брови.

Я пыталась рассмотреть в его взгляде пьяные отблески, но нет. Совершенно трезвые глаза.

— Просто неожиданно.

— О, простите, что не предупредил за несколько дней.

— Егор, — я перебила его, переводя взгляд на свои руки, которые нервно теребили мужскую футболку, — ты же знаешь меня всего несколько недель…

Проговаривая это, в моей голове пульсировала лишь одна мысль: «Боже, что я несу! Я должна в ответ сказать совсем не то…»

— И что? Кира-зануда знает точные сроки, когда ее можно полюбить? Что за бред? — голос Егора сердито дрогнул, а мне страшно было даже поднять обратно на него глаза.