Эммануэль Арсан - Эммануэль. Антидева Страница 44

Звук голоса по интенсивности не уступал взгляду. На короткое мгновение Эммануэль перестала понимать, где находится и что происходит, она совершенно растерялась…

– Больше всего буддийские монахи боятся себя замарать, – объяснила Мерве. – Совокупление с девственницей в этом смысле безопасно.

– Наверное, они нечасто занимаются любовью, – Эммануэль попыталась пошутить.

– Не обязательно, чтобы девственность была реальной. Главное, чтобы она казалась таковой. Будда сказал: все иллюзия…

– И люди действительно во все это верят?

– Сиамцы не верят, они ненавидят скучать и знают, что вера – источник скуки.

Разговор с Мерве начинал занимать Эммануэль. До сего момента ей представлялось, что львенок состоит из одной гривы и когтей.

– Например, вы пришлись бы монахам по вкусу, – сказала Мерве.

– Кто? Я? Монахам? Ха! Я, конечно, первая девственница в округе!

Мерве смотрела на нее с уверенностью.

– Я в этом разбираюсь, – надменно произнесла она. – Я знаю, что вы бы отлично подошли.

– Но… Меня это совершенно не привлекает. Меня не возбуждает идея заняться любовью с монахом, буддийским или каким-то еще. Никакого священного трепета я при этой мысли не испытываю. Может, я чего-то не понимаю.

– Дело не в священном трепете. Однажды вы сказали мне, что я могу вас продать. Я это запомнила.

Эммануэль помнила о предложении Мерве, но не помнила, чтобы соглашалась на него. Чистосердечное лукавство львенка рассмешило девушку.

– Это только просьба, – продолжала Мерве, глядя на Эммануэль стеклянными глазами.

«Наверное, я безумна, – подумала Эммануэль. – Но что-то в этом есть: коли этой девушке захотелось продать меня…»

– Вы делаете это ради денег? – удивилась она.

– Да. Как насчет завтра?

– Хорошо, – сказала Эммануэль. – Где мне вас найти?

«Принесу ли я достаточную прибыль? – гадала Эммануэль. – Заплатят ли за меня дорого?» Она совершенно забыла о том, что ценность имеет лишь девственность.

Их лодка скользит плавно, весла бесшумно погружаются в воду. Река отливает темно-сиреневым цветом, поблескивает, лоснится. Время от времени Эммануэль подцепляет пальцем кокосовую скорлупу или какой-нибудь красный или зеленый фрукт, уносимый течением. Порой ей кажется, что она упадет в воду, не достигнув берега, но какая разница? В реке полно купальщиков, Эммануэль готова присоединиться к их крикливой компании. Вот голые, как черви, мальчишки хватаются за носовую часть лодки, не слыша проклятий перевозчика: опрокинут ли они деревянное суденышко? Мальчишки цепляются за борт, один из них – уже рядом с Эммануэль, смотрит на нее горящими глазами, в которых отражается солнце. Чего он хочет? Все ясно. Со скоростью саламандры рука проникает под юбку, касается внутренней стороны бедер, половых губ… Мальчик ныряет обратно в воду, издав триумфальный клич.

Эммануэль вычерпывает из лодки воду.

– Прежде чем мы прибудем, придется пережить пару кораблекрушений, – говорит она.

Мерве надеется, что нет, иначе багаж пострадает. Это правда, – вспоминает Эммануэль, – ведь в сумке наряд, который она должна надеть для ритуала. Перспектива церемонии скорее забавляет, а не тревожит девушку: что могут замышлять святоши, помимо наслаждений, даруемых прекрасным молодым телом? Никакой маскарад и никакие заклинания не изменят этой простой и безопасной правды. Если одежда промокнет, Эммануэль отправится в монастырь обнаженной, ей не привыкать.

Прежде чем сесть в лодку, Эммануэль сделала то, о чем просила Мерве… После ночи в Малигате и недомолвок Арианы Эммануэль представляла, что ее ждет. Но поскольку она согласилась довериться львенку, идти следовало до конца, не забывая, что Мерве тоже заслуживает наслаждения. Еще один опыт в копилку Эммануэль.

Пристань, к которой они причаливают, украшена цветами под мрамор, фрагментами стекла и керамическими фигурками. Крыша сделана в форме тиары восточной танцовщицы, подобно крыше храма, куда можно войти прямо с пристани. Храм состоит из разных древних построек, отделенных друг от друга массивами зелени. Самое длинное здание с колоннадой скрывает в центре массивную статую Будды. За шесть недель Эммануэль видела сотни примеров такой архитектуры, поэтому ничуть не удивлена.

Ступа в центре монастырских владений привлекает большее внимание. Основание в форме перевернутой чаши поражает изяществом линий и размерами. Венчающая часть сделана из концентрических, сужающихся кверху колец и достигает около сотни метров в высоту. Керамическая черепица розовато-коричневого цвета, освещенная лучами послеполуденного солнца, зачаровывает до такой степени, что Эммануэль внезапно снимает туфли и босыми ногами бежит по траве, торопясь погладить теплый панцирь огромного спящего памятника, закрытого, необъяснимого, непонятного под необъятным ясным небом.

Молодой монах с праздным видом подходит к Мерве. Эммануэль вскоре присоединяется к ним. Монах делает знак, чтобы девушки следовали за ним, и отводит их в прямоугольный павильон с крышей, поросшей мхом, с белыми стенами и с тяжелой скрипучей дверью. Свечи в оловянных полированных подсвечниках источают сладковатый запах. Они единственный источник света, ни одного окна в помещении нет. Шкафы в форме обрезанных пирамид, с позолоченными створками, циновки, несколько низких столиков с маленькими глиняными горшочками – вот и вся обстановка.

В углу птица из красного дерева с драгоценными камнями вместо глаз, с лапками цапли, женской грудью и подрисованными губами, пристально, по-женски смотрит в наклоненное зеркало в керамической раме. Эммануэль останавливается, безмолвно, изумленно изучает диковинку.

Монах садится и начинает обмахиваться веером. Входит маленький мальчик с подносом – на нем чайный сервиз. Мальчик разливает кипяток в абсурдно крохотные чашечки: чтобы утолить жажду, надо выпить несколько таких чашечек одну за другой – залпом. Чай обжигает. Зато в горле будто распускается жасмин, аромат удивительный, и правила вежливости соблюдены. Эммануэль облизывается и думает: неужели монахам положено пить такой нектар? Ничего себе аскетизм!

Поставив на столик чашку, молодой монах соизволил произнести некие слова, впрочем, с такой скоростью и так тихо, что Эммануэль не расслышала ни звука. Но Мерве – о чудо! – отвечает. По-сиамски. Неужто она знает сиамский? Мерве говорит гораздо больше, чем молодой монах. «Наверное, расхваливает меня, – думает Эммануэль. – Пытается набить мне цену!» Монах кажется совершенно незаинтересованным. Он даже не смотрит на предмет торгов. «Хитрость перекупщика, известное дело! – хихикает про себя Эммануэль. – Мы не дадим обвести нас вокруг пальца». Жаль, что она не может поучаствовать в разговоре! Обязательно надо начать учить сиамский, а то половину удовольствия от развлечения можно упустить.