Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма" Страница 46

Казалось, ночь так плотно обхватывала нас своими тёмными, заснеженными объятиями, что можно было попытаться признаться во всём. Выговориться, выплакаться, выкричать из груди всю скопившуюся боль, не позволявшую нормально дышать. Только делать маленькие глотки густого воздуха, всхлипывать, задыхаться от сдерживаемых слёз отчаяния.

Какое пафосное слово — отчаяние. Почему за год безответной влюблённости в Романова мне никогда не было так плохо?

— Они с Яном познакомились ещё в раннем детстве. Как я поняла, он сын бывшего начальника её отца, и даже в нашу гимназию Наташу пристроили вслед за ним, повелись на восторженные отзывы друзей семьи. Я слышала о нём с первого же дня, как мы начали общаться, но лет в одиннадцать это стало похоже на настоящее помешательство. Первая влюблённость, чувства через край, возведение парня в ранг божества… У всех примерно так, и я не обращала особенного внимания, а зря, — Рита сделала глубокий вдох, собираясь то ли с мыслями, то ли с силами, чтобы продолжить: — А через год они начали встречаться. Несколько недель вместе, пару месяцев врозь, вроде тоже ничего особенного, просто возраст такой. Только он был старше, богатый и привлекательный, и пока они расходились, Ян встречался то с одной девчонкой, то с другой, а Наташа, она… загибалась. Я не могу подобрать другого подходящего под то время эпитета, потому что она действительно тухла и умирала прямо на глазах. Ты просто не видела её раньше, она всегда была такой пухленькой, с круглыми щёчками и весёлым взглядом, а за один год превратилась в измождённый скелет, апатичный ко всему происходящему вокруг.

— Наша Наташа? Пухленькая?

— Да, Поля. Я найду и покажу тебе наши старые фотографии. Уверена, ты и сама её не узнаешь, — грустно усмехнулась Анохина и сделала паузу, отправив в рот кусочек печенья. — А летом перед девятым классом всё резко изменилось. Вроде как у них с Яном наладились отношения, и я была так искренне рада за неё, что долго предпочитала не замечать странностей в её поведении. А когда они уж слишком стали бросаться в глаза, списывала всё на безумную любовь. Я тогда не знала других причин, почему может так стремительно меняться настроение, почему период неадекватного воодушевления сменяется на резкий упадок сил, когда она буквально засыпала сидя на уроках или тряслась, как в лихорадке, закрываясь в кабинке туалета. Они с Яном проводили всё свободное время вместе, ходили по тусовкам на квартирах таких же обеспеченных ребят, порой она пропадала где-то по несколько дней, ссылаясь на грипп, а я верила. Я хотела верить. Мы ведь с первого класса дружили, и мне не приходилось сомневаться, что о любых изменениях в своей жизни Ната непременно мне расскажет. Но не об этом. Об этом я не знала до последнего.

— Наркотики? — нерешительно выдохнула я, озвучивая догадку, пришедшую в голову ещё в тот момент, когда Колесова отдавала своему парню деньги. Тогда мне очень сильно захотелось откреститься от этой мысли и — вуаля! — получилось, но всего лишь на пару часов.

— Да. У них была своя компания, где это стало обычным делом. А потом одну из девчонок нашли в туалете гимназии с передозировкой. Скорая, реанимация… Её откачали, но, само собой, поползли слухи, начались разбирательства. Нескольких отчислили сразу, корректно назвав это переводом в другое учебное заведение. Нескольким позволили доучиться только до конца года. Остальным выдали дипломы и предпочли тут же забыть о них. Я знаю, что родители долго лечили Наташу, и она ещё в прошлом году постоянно посещала врачей. И мне казалось, что всё нормально, ведь она очень разумно рассуждала о том, что это всё путь в никуда, обещала, что никогда больше не коснётся этого, — Марго тяжело вздохнула и закрыла лицо ладонями, качая головой. — Знаешь, я очень виновата перед ней. Так много всего навалилось за последнее время, проще было отмахиваться от всех признаков того, что всё началось снова. Максим давно уже говорил, что с ней что-то не так, и он твердил нам о том, что Ян вернулся в Москву, а я… почему я не послушала?

— А откуда он знает обо всём? — Сердце замирало от страха и тревоги в ожидании ответа, и мне очень хотелось верить, что сейчас она развеет все самые страшные мои предположения. Ведь не мог же он, не мог…

— На одной параллели с Яном учился его брат, Артём. Когда ты пришла к нам, в гимназии ещё висели сделанные им фотографии. Очень талантливый парень, уже к окончанию школы успел получить несколько почётных наград в области фотографии, — она покосилась на меня, но я не могла припомнить никаких фотографий, да и не до них мне было в первые несколько месяцев на новом месте. Намного больше меня заботило, как влиться в коллектив, не провалиться по учебному плану и налюбоваться прелестной улыбкой Димы. — Тёма был всеобщим любимцем, даже все до единого учителя его обожали, не говоря об учениках. Общительный, приветливый, даже немного болтливый, он мог подсесть к любому за обедом и вести настолько непринуждённую беседу, будто собрался за одним столом с друзьями детства. Девчонки на него гроздьями вешались и, судя по слухам, он очень охотно этим пользовался. Но это… скорее сплетни, я не знаю, что было на самом деле. Они с Максимом были так похожи, что поначалу многие принимали их за близнецов. И ходили всегда и везде вместе, что в гимназии, что за её пределами. А Артём постоянно тусил вместе с Яном и Наташей, и он был одним из тех, кого должны были отчислить после всех разборок, но, говорят, отец Ивановых вмешался, и их не стали трогать.

Она осеклась и посмотрела на меня, ошарашено переваривающую тот поток информации, с которым с трудом справлялся мой не до конца протрезвевший мозг. Теперь многое вставало на свои места: откуда на квартире появился Максим и почему именно он сорвался, бросил все свои дела и пришёл на помощь Рите и Чанухину. Ведь я так и не сказала им, где нахожусь…

— Получается, Максим тоже был там? Среди той компании? — Пальцы сжали край одеяла, который хотелось как кляп засунуть себе в рот, лишь бы погасить рвущийся наружу крик. Мне не хотелось слышать правду, но гораздо лучше узнать обо всём сейчас, пока у меня оставались хоть какие-то силы, чтобы контролировать свои чувства к Иванову.

И это не что иное, как наглый и нелогичный самообман, ведь я уже не могла управлять собственными эмоциями. Иначе бы не напивалась до бессознательного состояния, думая о нём и с необузданной ревностью глядя на его во всех отношениях потрясающую бывшую.

— Я не знаю подробностей, Полин. Наташа никогда не рассказывала, что именно там происходило, а я не спрашивала, потому что не хотела лишний раз ей напоминать. Но он… Знаешь, все так восторгались их отношениями с братом, но мне всегда казалось, что у них не всё так гладко. Максим совсем на него не похож, это точно. И он никогда не упоминает о Тёме, словно… стесняется его, что ли. Мне тяжело подобрать этому правильную характеристику, тем более, оценивая ситуацию со стороны. Со слов Славы я могу сказать лишь то, что после разборок в гимназии он больше не участвовал в тех вечеринках, а ещё был очень зол, заподозрив, что Наташа снова принялась за старое.

What a wicked game you play, to make me feel this way?

What a wicked thing to do to make me dream of you?

Я убрала на стол кружку с почти нетронутым чаем, не говоря ни слова. Просто не знала, что можно сказать, узнав о таком. У меня оставался миллион вопросов, но вряд ли Анохина смогла бы ответить хоть на малую часть из них. Безумно хотелось спать. Заснуть и навсегда вычеркнуть из памяти весь минувший день, перевернувший всё, к чему я привыкла, с ног на голову.

No, I don’t wanna fall in love

No, I don’t wanna fall in love with you

With you

Раздающаяся из динамиков песня делала только хуже, нежной и неторопливой мелодией надавливая на самые болезненные точки внутри бьющегося в агонии сердца. Я обхватила подушку руками и впилась в неё зубами, боясь, что случайно выдам льющиеся из глаз слёзы тихим всхлипом.

— Слава позвонил ему просто чтобы узнать адрес, где тебя искать. Он бросил всё и приехал, потому что переживал за тебя. И пошёл за тобой сам, хотя старался не пересекаться больше ни с кем из той компании, — внезапно снова заговорила Марго, когда мы обе уже лежали спиной друг к другу в ночной тишине, пытаясь заснуть. — Он несколько дней настаивал, что следует тебе обо всём рассказать. Боялся, что рано или поздно Ната потащит тебя туда, а мы не послушали. Не поверили. Мне так жаль, Полина. Так сильно жаль… Я виновата перед тобой.