Любимая игрушка Зверя (СИ) - Ангелос Валерия Страница 52

- Ник-кита, - выдыхаю судорожно, выгибаюсь.

Металл холодит кожу. И как-то странно ласкает. Металл и камень. Холодный. Но до одури обжигающий.

- Ник, - бормочу глухо. – Ник, я…

Это неприлично. Некрасиво. Непристойно.

Драгоценности не предназначены для таких мест. И я же отдать их должна. Обратно в магазин или пожертвовать. Или… черт, да как же их после этого отдавать?!

Хочу очень многое сказать. А слова не идут. Никак. Только звуки льются из горла. Надсадные, разнузданные, напрочь отравленные пороком.

- Ник, - всхлипываю, закусываю нижнюю губу.

Горячий язык обводит линии кольца. И не только. Задевает, будто случайно. Дразнит и провоцирует. Вынуждает захныкать от томительного возбуждения.

Зверь берет меня. Ртом. Да, именно – берет. Захватывает. Подчиняет и порабощает. Ему не нужно вбиваться членом в глотку до упора, чтобы забрать свое. Он и так мною владеет. Даже теперь. Точнее еще сильнее – теперь. Снизу. Но все равно одерживает верх.

Он трахает меня языком. Жестко. Нежно. Долго. Сладко.

Сжимает зубами влажные податливо распахнутые складки. Прикусывает. Совсем слегка. Играючи. Забавляется. Точно чувствует грань. Отмечает черту.

Он вылизывает меня. Высасывает. И душу вырывает заодно. Вытягивает. На части раздирает и сливает воедино с собой.

Это безумие. Чистое. Ядовитое. Безумие, от которого нет никакого спасения. Нет избавления.

Никита не позволяет мне кончить. Умело растягивает пытку. Продлевает мучение до бесконечности. Не отрываясь от моей жадно пульсирующей плоти, он прикасается к груди, поглаживает соски. Но не собственными пальцами, а драгоценными камнями. Бесстыдный язык продолжает атаку. Безжалостный штурм принуждает сотрясаться, одержимо вопить, сводить бедра, сжимать голову Зверя между ног. Выгибаться, дико тереться о него, о кухонный стол. Судороги пробегают по ногам, спазм выкручивают мышцы.

Жидкая сталь струится по жилам. Жидкий огонь. Отрава. Гремучая и кипучая. Насквозь токсическая.

Я теряю сознание. И обретаю заново. Погибаю. И оживаю. Сотню раз. Не меньше. А может и больше. Я дохожу до грани и дальше, за грань, в пропасть проваливаюсь.

Все резко обрывается.

Никита отстраняется.

- Нет, нет, - выдаю сдавленно.

- Ну «нет» значит «нет», - издевательски заключает он совершенно спокойным и безразличным тоном, будто сам не испытывает особого желания продолжать.

- Ник, - вспыхиваю, тянусь к нему, приподнимаюсь, провожу ладонями по мускулистому животу, пытаюсь пробраться под футболку.

Зверь жестко перехватывает мои руки, отодвигает от себя.

- Ляг, - раздается ледяной приказ. – И раздвинь ноги.

Подчиняюсь. Лихорадочный озноб колотит, не зная милости. Пот прошибает тело, покрывает кожу липкой испариной.

- Ближе к краю, - очередное холодное распоряжение. – Двигайся. Давай.

Выполняю то, чего он хочет. Послушно покоряюсь требованию.

- Спину выгни, - повелевает резко. – Сильнее. Еще.

Пальцы прикасаются к той серьге, которая находится на моем животе, оттягивают украшение ниже. Драгоценности царапают кожу, однако я не ощущаю ни боли, ни дискомфорта. Слишком пьяна эмоциями.

Никита сдергивает серьгу с той цепи, которую сам создавал. А в следующий момент россыпь бриллиантов в золоте прижимается ко мне. Вдавливается в разгоряченную влажную плоть.

Глаза распахиваются настежь. Бедра подрагивают. Но я боюсь даже дернуться. Цепенею. Замираю. Застываю в развратной позе. Опасаюсь шевельнуться.

Зверь доводит меня до оргазма, прижимая самый крупный бриллиант к моему клитору. Давит и давит в единственной точке, от чего электрические разряды прошивают тело. Действует четко и методично.

Такие холодные камни. Хоть и вобравшие мое тепло. Равнодушные, безразличные. Как мой мужчина сейчас. В это конкретное мгновение. Удовольствие есть. Но исключительно физическое. Облегчение. Разрядка. Выброс энергии, которые не дарит истинное наслаждение.

Я думала, будет иначе. Я думала…

- Ты такая маленькая, - говорит Никита, склоняется надо мной, проводит тыльной стороной ладони по щеке. – Хорошая. Добрая. Искренняя.

- Нет, я… - пытаюсь возразить.

- Я буду делать с тобой очень плохие вещи.

- Делай, - выдаю чуть слышно. – Зачем предупреждаешь?

- Хочу сберечь, - его губы почти дотрагиваются до моих. – Но удержаться выше моих сил. Ты должна узнать, что мне нравится.

Зверь поглаживает мои бедра. Медленно, нежно, с благоговейным трепетом. Будто прикасается к священной реликвии. Его пальцы соскальзывают ниже, обводят мои колени, опускаются по икрам, оставляя пламенные узоры на леденеющей коже, заключают в плен щиколотки, накрывают тонкие косточки поверх драгоценных браслетов, наполняют безразличные бриллианты живым теплом.

- Дыши, - говорит Ник. – И не дергайся.

- Я не…

Недосказанную фразу пожирает мой собственный пораженный вскрик.

Все происходит настолько молниеносно, что я не успеваю осознать случившееся, не успеваю никак отреагировать. Меня грубо и резко разворачивают, прямо за лодыжки дергают, поэтому чуть не падаю назад. Заваливаюсь и натыкаюсь на твердое мужское тело. Крупные ладони уже обрушиваются на плечи, давят, заставляя меня проехаться вперед, распластаться на спине. Голова запрокинута, свешивается с края стола.

Делаю именно то, что он запретил. Дергаюсь. Рефлекторно. Инстинктивно. Пытаюсь вывернуться и вернуться в прежнее положение. Тщетно. Без особого успеха.

- Лежать, - приказ бьет под дых, звучит холодно и жестко, отбивает всякую охоту бунтовать.

Послушно застываю.

Горячие пальцы дотрагиваются до моего лица, двигаются по линии скул, обводят челюсти. Громадный эрегированный член мерно покачивается перед глазами. Вены вздуваются от неутоленной похоти, бешено пульсируют, разгоняют пламя в крови.

Судорожно втягиваю воздух.

Дыши. Верно? Дыши…

Он так близко ко мне. Дразнит. Соблазняет. Искушает. До безумия тянет облизать восставший орган, обласкать языком багровую головку, вобрать плоть поглубже, погрузить в рот.

А я ведь первый раз это попробовала. Сегодня. И снова тянет. Даже жутко становится от своей чудовищной испорченности. Но здесь и сейчас можно все. Никаких границ и табу. Запреты стерты. Да?

Сглатываю накопившуюся слюну, невольно облизываю губы.

Никита очень красив. Идеален. Везде. Во всем. И тут тоже. Толстый ствол. Жилистый. Мощный. Ровный. Распухший от темного вожделения. Набрякшие вены расчерчивают вздыбленную плоть, заставляют смотреться еще объемнее и крупнее. Грозное орудие. Однако я едва ли чувствую страха. Испытываю лишь глубочайшую и жесточайшую жажду. Мечтаю ощутить его всего. Принять до капли.

И моя мечта очень быстро осуществляется.

Зверь все мои мечты воплощает в реальность.

Пальцы давят на челюсти, вынуждают распахнуть рот до упора, а в следующее мгновение разгоряченный член входит между моими губами, проскальзывает внутрь будто жесткий и твердый металлический поршень, растягивает горло, не оставляя никакой надежды на избавление. Вбивается внутрь. Заполняет до упора.

Пытаюсь сделать вдох. Хотя бы глоток воздуха в легкие пустить. Напрасно. Тяжелые яйца прижимаются к лицу. Нос зажимают.

Содрогаюсь.

- Замерла, - рявкает Ник, ледяным голосом, абсолютно неузнаваемым, словно совершенно чужим.

Черт. Да он весь такой в этот страшный момент. Неузнаваемый. Чужой. Ощущаю гнев и ярость, что клокочут в нем пополам с одержимым желанием.

Зверь. Неукротимый. Неистовый. Жаждет пометить. Поработить.

Огромный член раздирает горло размашистыми толчками. Привыкнуть к подобному нереально, невозможно. Принять такое – тоже. Дергаюсь. Отчаянно ерзаю.

Проклятье. Почему его пальцы столь медленно скользят по горлу? Дарят щемящую нежность на контрасте с безумными рваными толчками. Путают. Сбивают с толку.

Я опять застываю между жаром и холодом. Теряюсь окончательно.

- Дыши, - приказывает Ник, практически полностью покидая мой рот, отстраняясь, перебирая спутанные пряди моих волос. – Расслабь горло.