Джейн Дэвитт - Привяжи меня Страница 56

— Папа не останется? — спросил он.

Одри покачала головой и припарковала машину.

— У него деловой обед. — По крайней мере она перестала убеждать Стерлинга, что отец хотел бы провести время с ним, просто был слишком занят.

Едва сдержавшись, чтобы не сказать «Здорово», Стерлинг покатил чемодан к крыльцу и поднял по ступенькам.

Дом, милый дом — вот только вряд ли он мог так называть это место.

Широкая витая лестница была щедро и со вкусом украшена ветками сосны и крошечными золотистыми бантиками; в воздухе стоял пьянящий запах пряностей и имбирного хлеба. Посреди холла возвышалась огромная ель, сверкая гирляндами и игрушками, но не сделанными вручную Стерлингом и Джастиной. Украшения менялись каждый год; в этом мать увлеклась викторианским стилем, очень консервативным; а в прошлом все переливалось белыми, серебристыми и голубыми цветами. Стерлинг как раз мучился от похмелья, но не мог признаться в этом, и поэтому был вынужден сидеть спиной к ели, пока открывал бесполезные — а если их выбирал отец, еще и ненужные — подарки.

Он отнес чемодан в свою комнату, принял душ, а потом, надеясь, что возился достаточно, чтобы отцу хватило времени уехать, пошел вниз.

Удача оказалась не на его стороне. Уильям уже в выходном костюме стоял у подножия лестницы, нетерпеливо поглядывая не часы. Высокий, сильный, красивый, светлые волосы на висках посеребрила седина, взгляд голубых глаз внимательный и холодный, как и сам он.

— Вот ты где, — сказал отец вместо приветствия.

У Стерлинга неприятно похолодело внутри; давно пора было запомнить, что глупо ждать, что отец изменится.

— Вот он я, — сказал он. — Как бизнес?

Иногда этим вопросом отца удавалось отвлечь, но сегодня, видимо, был не его день.

— Отлично, как и всегда, — ответил Уильям. — А твои оценки?

Конечно, он никогда не спрашивал: «Как ты?» или «Надеюсь, у тебя все хорошо?».

— Одни пятерки, — сообщил ему Стерлинг, радуясь, что это правда. — Я ведь не хочу запятнать блестящее имя Бейкеров.

— Нет, ты нашел несметное число других способов это сделать. — Уильям вздохнул и снова посмотрел на часы. — Я опаздываю из-за того, что ждал тебя. Мне пора. Вернусь около одиннадцати… тогда и поговорим.

«Ни за что, если это будет зависеть от меня», — подумал Стерлинг, но все равно кивнул, потому что в холле появилась мать, чтобы поцеловать отца на прощание.

— Не забывай есть овощи, — пожурила она Уильяма, и на какое-то мгновение его лицо смягчилось.

— Съем все, что будет на моей тарелке, обещаю. Если там окажется что-нибудь зеленое, так тому и быть. — Уильям нежно похлопал жену по щеке — и от этого жеста у Стерлинга екнуло сердце. Оуэн часто так делал, обхватывал его лицо ладонью, гладя по щеке… Боже, он уже скучал, ограниченность этой жизни так не походила на то, что было у него в колледже. Здесь он был ненастоящим, насквозь фальшивым для отца, обманывал друзей, никому не говорил, кто он есть.

Нет, он, конечно, не собирался делиться с кем-нибудь подробностями отношений с Оуэном, но не потому что стыдился, а потому что мысль, что у них есть что-то на двоих, что-то личное — интимное — была приятной. Из разговоров с Оуэном и Алексом он знал, что мало кто из членов клуба обсуждает это за пределами своего круга.

Стерлинг никогда не был масоном, как отец, но он понимал, что такое преданность единомышленникам.

Однако необходимость изображать натурала перед всеми, кто появлялся в этом доме во время каникул… ужасно бесила. Сейчас мало кого можно было удивить нетрадиционной ориентацией, но разве отцу это объяснишь?

Он спустился по лестнице, собираясь перехватить что-нибудь на кухне. Уильям развернулся, даже не посмотрев на него, но Одри тронула мужа за плечо, в ее глазах стояла мольба, тот замер и оглянулся на Стерлинга.

— Хорошо, что приехал, сынок.

Слова прозвучали чопорно и неестественно, но лицо Одри просияло от облегчения и удовольствия, и ради нее Стерлинг подошел к отцу, чтобы пожать ему руку, коротко и равнодушно.

Никаких объятий; Уильям Бейкер не обнимался с мужчинами — даже с единственным сыном.

Дверь закрылась, и Одри тепло обняла сына, погладив его по спине.

— Спасибо, — прошептала она. Отодвинувшись, она откинула волосы с его лица и улыбнулась. — Я знаю, с твоим отцом иногда трудно, но он тебя любит.

Начав спорить, он просто сделал бы ей больно; Стерлинг знал это, потому что пробовал десятки — или больше — раз, прежде чем сдаться. Пусть продолжает обманывать себя — в конце концов, это мелочь, и всем, кроме нее самой, нет до этого дела.

Джастина сидела за гранитной стойкой на огромной кухне и пальцами ела фруктовый салат.

— У нас есть столовые приборы, — сказала ей Одри, когда они со Стерлингом вошли в комнату.

— Знаю, но я не могу вилкой определить, какой виноград хороший, а какой — плохой. — Джастина подняла руку и пошевелила указательным и большим пальцами, демонстрируя их превосходство.

Одри подошла к духовке и открыла ее проверить запеканку.

— Я думала, что плохого винограда в салате нет.

— Никогда не знаешь наверняка. Бывает и плохой. — Джастина выбрала ягоду, сжала и положила рядом с чашкой. — Как этот.

Стерлинг поставил табурет рядом с ней и сел.

— Ты определяешь это на ощупь?

— Она мягкая, — сказала Джастина.

Стерлинг выхватил ягоду и покатал по ладони.

— По-моему, обычная виноградина.

— Нет. — Джастина нахмурилась. — Она плохая.

— Думаю, я съем ее и проверю.

— Нет! — Джастина поморщилась, когда Стерлинг закинул ягоду себе в рот. — Фу!

— Виноградина как виноградина, — сказал Стерлинг, жуя. — Мягковата, но на вкус нормальная.

— Кошмар, — сказала Джастина и бросилась вместе с салатом к раковине. — Это лазанья? — спросила она мать.

— Ну если тебе приходится спрашивать, чтобы узнать наверняка… — Одри печально покачала головой. — Наверное, она тоже плохая. Лучше мне ее выкинуть…

— Нет! — Джастина обвила мать руками за талию — ее голова уже доставала Одри до плеча. — Обожаю твою лазанью. А у нас есть чесночный хлеб?

— Домашнего приготовления, с маслом, — пообещала Одри, приглаживая волосы дочери. — Накроешь на стол для меня, пожалуйста?

— А может, сегодня просто поедим на кухне? — спросила Джастина. — Уилл же только приехал.

Одри закусила губу, и Стерлинг словно в живую услышал голос отца, который настойчиво твердил, что есть надо только в столовой, накрыв на стол, и возле каждого прибора должна лежать тяжелая льняная салфетка. То, что для Одри это означало дополнительную работу — потому что именно ей приходилось стирать и гладить белоснежные салфетки и натирать поверхность стола красного дерева до зеркального блеска, его не волновало; а то, что зачастую обедали они вчетвером, без гостей, к делу отношения не имело. Необходимо всегда соответствовать стандартам и соблюдать формальности.