Эммануэль Арсан - Эммануэль. Антидева Страница 6

– Тогда, будьте любезны, – продолжает гость, – позовите своего мальчика. Он такой красавец!

Эммануэль чувствует, что сердце ее уходит в пятки. Нет, этого она сделать не может! Марио должен ее понять… Однако взгляд судьи давит на нее. Такое ощущение, – замечает она про себя, – будто он считает потерянные минуты! Еще немного, и послышится колокол, возвещающий о том, что она признана виновной. Минута, две, три, сколько еще терпеть? Ведь она знает, что в конце концов сделает так, как хочет он, Марио. Потому что он не приказывает, а читает ее саму как раскрытую книгу, угадывает ее скрытые желания. Тогда какой смысл тянуть время и сопротивляться?

Не вздыхая и не ломаясь, она тихо произносит имя мальчика, ждет, повторяет его громче.

Когда появляется слуга с кошачьими глазами и походкой тигра, Марио жестом просит его опуститься на колени рядом с Эммануэль.

– Хотите, чтобы он доставил вам удовольствие? – спрашивает Марио у Эммануэль.

Она кусает губы, хочет предупредить Марио, что молодой человек понимает французский, но Марио вдруг начинает говорить на языке, которого Эммануэль никогда не слышала. Мальчик отвечает, опустив глаза, ему так же неловко, как и Эммануэль. Марио, кажется, читает ему нотации: девушка узнает тон! Как прекрасен урок эротологии на тайском! Эммануэль забавляется, несмотря на неловкую ситуацию. И вдруг, не сказав ни слова, Марио кладет руку молодого человека прямо на лобок Эммануэль, учит его правильным движениям, направляет. Девушка негодует. Через несколько секунд рука молодого человека успокаивается и чувствует себя уже вполне уверенно. Марио отпускает ее на волю.

– Он признался мне в том, что хотел вас, – говорит Марио. – Неужели надо было заставлять его страдать?

Поскольку Эммануэль не отвечает, он спрашивает снова:

– Или вы боитесь себя унизить?

– Конечно, нет! – возмущается Эммануэль, смущенная, но рассерженная. – Мужчина есть мужчина!

– Этот мужчина жаждет ваших прелестей, хочет ласкать ваши груди и ваш живот, целовать ваши губы и вагину, трогать ваше тело, проникать в него. С тех пор как вы приехали, он мечтал вас соблазнить. Но разве не вы должны были проявить инициативу и дерзость? Вы обязаны были это сделать! Неужели вы хотели, чтобы этот юнец оказался смелее вас? Это же вы – соблазнительница!

Затем мысли Марио начинают скакать:

– Вспомните Анну Марию.

Эммануэль делает над собой усилие. Закрывает глаза. Однако прежде чем успевает себя проконтролировать, вспоминает Би. Может быть, из-за аромата роз.

Она вспоминает письмо, которое написала навеки утраченной подруге. Некоторые фразы забыть невозможно. Эммануэль знает, что слова бесполезны, ведь Би никогда их не прочитает:

«Я пишу тебе, чтобы сказать: над Сиамом снова взошло солнце – только для нас с тобой. Когда солнце касается тебя, я просыпаюсь, для меня звонит колокол любви. Мы так близки, что небо ведет диалог с нами обеими.

Мне постоянно снится, что ты исчезла, и я протягиваю к тебе руки. Я сжимаю тебя в своих объятиях, моя желанная, моя сонная, и мое дыхание увлажняет твои губы.

Мои пальцы ласкают твое лицо, твои гладкие волосы, твои шелковые бедра; я покрываю твое лицо эмалью, маской, я леплю тебя.

Твой образ движется по циферблату моей памяти, подобно стрелке, ты следуешь за мной как время – каждый твой шаг точнее смены сезонов, ты правишь моей жизнью. Я вращаюсь вокруг тебя в свете утреннего солнца, я отслеживаю твое движение, и все-таки я планета, лишенная солнца.

Каждый день, просыпаясь, я буду говорить с тобой, несмотря на твое отсутствие, несмотря на то что шанс быть услышанной – мал. Каждый день, вспоминая тебя, я буду вырезать в коре дуба наши имена. И если путник заблудится в лесу снов и бдений, деревья расскажут ему историю нашей любви.

Я буду плутать от дерева к дереву и приду к тебе, к роднику на опушке, где обрету покой. Я лягу возле тебя и склоню голову, чтобы увидеть свое отражение. Я обрызгаю себя живой водой, чтобы освежиться после долгой ходьбы. Я утолю свою жажду тобою, и ничто не помешает моим губам прикоснуться к тебе. По утрам ты будешь смывать с меня ночь, по вечерам – давать мне отдых.

Я сохраню черный мост через реку забвения, разделяющий и соединяющий наши судьбы…»

Желание, нежность, восторг переполняют Эммануэль… Теперь ей все равно, чья рука ласкает ее, лежащую на гранитном полу, чьи глаза любуются ею, чьи уши подслушивают ее за окном: теперь она испытывает лишь гордость.

Через минуту Эммануэль и Марио снова в гостиной.

– Хотите, чтобы в чай положили восемь или четырнадцать кусочков сахара? А может, вы предпочитаете метр?[13]

– Если вы не против, – говорит он, – у меня есть идея получше. Я знаю более сладкое яство.

Он смотрит на нее спокойно и ласково:

– Подойдите ближе.

Девушка садится рядом и хочет прикоснуться к Марио. Он ее останавливает. Она сидит смирно, смотрит счастливым взглядом, она рада у него учиться. Ему лучше других известно, что надо делать, чтобы приблизиться к небесам. Эммануэль гадает: испытывают ли мужчины то же блаженство и гордость, которые теперь разливаются по всему ее телу? Или их чувства отличаются от женских? Воображаемый член надувается и растет, твердеет между ног Эммануэль, наливается кровью в ее руках. Она едва сдерживает сок наслаждения, рождающийся под импульсами ее мужских пальцев в ее крепком члене, готовом излиться блаженным нектаром. Рядом с другим человеком, в котором Эммануэль любит свой собственный несуществующий член, она наслаждается каждой минутой и каждую ночь сеет свое воображаемое семя.

Ее рот приоткрывается. Кто утолит ее жажду – он или она сама?

Марио протягивает ей фужер на тонкой длинной ножке. Сладостное причастие! Открытие себя самой в субстанции другого человека. Каждый глоток – удовольствие для гурмана, любящего собственное тело и половой акт больше, чем что-либо другое.

– А теперь будьте женщиной! – говорит он.

Она протестует. Хочет быть для него мужчиной, а женщиной оставаться для женщин. Эммануэль заявляет об этом, спрашивает, позволено ли ей любить его, но вести себя при этом как мужчина.

– Но какому мужчине под силу ласкать себя передо мной так, как ласкает женщина? Даже если представить, что мужчина сгорает от желания, – говорит он. – Не стоит дарить мне то, что дарят другие.

Эммануэль не протестует, снимает кофточку, улыбается, созерцая свою прекрасную наготу. Ее руки скользят по ее любимому телу, поднимаются к грудям, приподнимают их, сжимают соски, чтобы те затвердели, стали чувствительными, как клитор, затем резко отпускают соски, ласкают грудь круговыми движениями, будто успокаивая начавшийся спазм, медленно опускаются к бедрам, затем скользят к подмышкам, вновь нащупывают заждавшиеся груди и вознаграждают их за терпение.