Эммануэль Арсан - Эммануэль. Антидева Страница 7

Эммануэль не протестует, снимает кофточку, улыбается, созерцая свою прекрасную наготу. Ее руки скользят по ее любимому телу, поднимаются к грудям, приподнимают их, сжимают соски, чтобы те затвердели, стали чувствительными, как клитор, затем резко отпускают соски, ласкают грудь круговыми движениями, будто успокаивая начавшийся спазм, медленно опускаются к бедрам, затем скользят к подмышкам, вновь нащупывают заждавшиеся груди и вознаграждают их за терпение.

Губы в пустоте ищут губы и груди, жаждущие любви. Но рука находит собственную вагину и решительно направляется к узенькой щели, размером с крошечную трещинку, спрятанную в розовом бархате плоти. Пальцы крутятся в этой трещинке, будто сверлят ее, раздражают ее, щекочут, легонько царапают ногтями, сдавливают ее.

Глаза теперь закрыты, ягодицы напряжены, голые ноги лежат буквой V, и все тело напоминает черно-охрово-розовое распятие в прозрачных сумерках.

Эммануэль переполняет нежность к самой себе, она рыдает и стонет от переизбытка чувств, от изнеможения, в своих сладостных терзаниях девушка черпает новые силы. Напрасно она старается продлить хмель, от которого млеет ее тело. Ей это не под силу, она должна дойти до конца, до той самой границы, которая всякий раз представляется ей недостижимой, ускользающей, последней…

Рука снует во влагалище, словно в ракушке, наполненной драгоценным соком, до тех пор, пока волна мучительного удовольствия не уносит Эммануэль в пропасть между небом и землей. Девушка, подобно огромной обнаженной птице, падает своему наблюдателю на грудь.

Руки Марио соединяются с ее руками, и она уже не знает, кому обязана безмерным счастьем – себе или ему.

Однако он отстраняет ее и кладет на живот, лицом на упругую шелковую поверхность диванчика. Волнистые темные волосы полностью закрывают плечи и струятся до самого таза. Попка открыта, и заметно, как мышцы время от времени сокращаются.

– Я выступаю в качестве королевского посланника, – говорит Марио. – Я должен исполнить свою миссию.

Затем он объявляет соответствующим случаю тоном:

– Его Величество светлейший принц Орме Сена Ормеасена просит, чтобы вы оказали ему честь и поприсутствовали на вечеринке, которую он устраивает послезавтра в своем дворце Малигат. Если хотите, я вас отвезу.

– То есть получается, что этот принц меня знает? – пытается поинтересоваться совершенно сбитая с толку Эммануэль.

– Его вам еще не представили, поэтому он не решился пригласить вас лично. Тем не менее я взял на себя обязательство получить от вас согласие.

– А Жан?

– Ваш муж? Его не ждут.

– Тогда… – она хочет возмутиться.

Но Марио прерывает ее:

– Дорогая моя, больше я не стану утаивать от вас, что за мероприятие вам предстоит посетить. Вас там накормят и напоят. Вы будете танцевать. А кроме того, вы сможете подарить свое тело каждому, кто сочтет себя достойным вашей любви. То, что вы сотворите на вечеринке, поможет вам укрепиться в своей власти. Лишь бы партнеры не подкачали.

– Проще говоря: вы меня на оргию отправляете?

– Мне не нравится слово «оргия», оно теперь ассоциируется с грубостью и беспорядками. Я предпочитаю называть это праздником сладострастия. Никто не станет практиковать с вами садизм, если только вы сами этого не захотите. Хозяин вечеринки боится разочаровать определенные философские школы, а потому предпочитает, чтобы с женщинами во время акта любви обращались так, как они того пожелают.

Эммануэль секунду поразмышляла.

– После этой ночи я приближусь к вашему идеалу, ведь так?

Прежде чем он успевает ответить, она добавляет:

– Я готова к экспериментам.

Эммануэль, однако, чувствует себя неуверенно.

– А что я скажу Жану?

– Я думал, вы предпочтете ничего ему не говорить.

– Но ведь не отпустит же он меня на всю ночь, не спросив, куда и зачем я направляюсь.

– В итоге он просто догадается.

– И?

– И тогда вы поймете, правильную ли ставку вы сделали.

– Я? Ставку? Какую?

– Ставку на его любовь.

– Я никогда не сомневалась в его любви.

– Я говорю о той любви, которой я вас учил…

Эммануэль вспоминала о тезисах Марио, которые он излагал ей в ее доме, омываемом темными водами. Она до сих пор не знала, стоит ли ему верить.

– Проведите эксперимент! – предлагает Марио.

– А если окажется, что Жан не любит меня в том смысле, который вы вкладываете в это слово?

– Тогда вы все потеряете: и шансы, которые вам предоставляет ваш интеллект, и шансы, которые предоставляет любовь.

– Я люблю Жана, – подумала Эммануэль вслух. – Я не хочу его потерять. И не хочу, чтобы он меня потерял.

– Вы думаете – надежнее будет отступить?

– Отступать – это и ненадежно, и невозможно, – сказала она. – Мне нужен не только мой брак, я хочу большего.

– Вы не можете принадлежать исключительно вашему мужу, быть прекрасным участком земли за высокой оградой. У вас нет иного выбора, кроме как быть для своего мужа самостоятельной личностью.

– А кем же я тогда являюсь для других мужчин, которые занимаются со мной любовью?

– Подумайте сначала о том, кем они являются для вас. Думаете, они от вас отличаются?

– Мне бы хотелось думать, что нет.

– Когда вы им отдаетесь, вы думаете лишь о своем удовольствии?

– Нет, мне очень нравится доставлять им наслаждение.

– Тот факт, что мужчины вас хотят, не угрожает вашей свободе? Их желание вас не оскорбляет?

– Напротив, оно делает меня счастливой.

– Вы перестаете быть счастливой, если мужчины просят вас удовлетворить их желание?

– Ответ вам известен.

– Отвечать вы должны им. У них никогда нет уверенности в своей правоте. И они не узнают, кем вы для них являетесь, пока не перестанут вас бояться. Лишь перестав бояться, они смогут удовлетворить ваши желания, то есть уподобиться вам. Ведь они только и мечтают доставить вам наслаждение.

– То есть я никому не должна отказывать?

– Никому. Существование мужчины имеет смысл только тогда, когда он – в вас.

Она улыбается. Он говорит:

– И поскольку ваше чувство зависит от чувств других…

Секунду Эммануэль размышляет. Затем задает последний вопрос:

– А если… я забеременею? Я ведь даже не узнаю, чей это ребенок!

Марио не отрицает:

– Это точно. И вы должны осознавать это.

Эммануэль не сказала об этом Марио, но перспектива забеременеть не показалась ей такой уж кошмарной. До того как Жан оставил Эммануэль одну в Париже, они не собирались рожать детей. Но она не предохранялась со времен Бангкока. Ни в самолете, ни с сам-ло. Странно, но Эммануэль не испытывала страха, когда представляла себе, будто сообщает Жану, что родит ребенка от другого мужчины. По какой-то необъяснимой причине ей казалось, что Жан воспримет ситуацию с пониманием и поступит справедливо.