Елена Веселая - Бриллианты Forever, или Кто не носит Tiffani Страница 12

Лицо мужчины показалось смутно знакомым. Но не стоять же у туалета, силясь вспомнить, кто это? На тусовках все кое-как знакомы. Наверно, видела когда-то.

Мой спутник, оказывается, меня потерял и соскучился. Мы быстро уходим — делать там больше нечего. Мне стыдно в этом признаться, но самым волнующим приключением вечера стал поход в туалет.

16 января, понедельник

Павел проявляет такую активность, что я даже волнуюсь за его пациенток. Когда он успевает вести прием? Вчера вечером видела его по телевизору — он вручал какую-то премию в очередном эстрадном конкурсе. Помимо премии, подарил конкурсанту — ну, угадайте с трех раз! — очередной свой золотой диск. Без паблисити нет просперити, как говорили акулы пера времен моей юности.

Хотя по телевизору сказали, что идет прямая трансляция, Павел тут же опроверг это своим звонком. Спрашивает, видела ли я его.

— Ну, видела.

— И как? Как смотрелись мои украшения?

— Честно говоря, было не очень видно.

— Да я и согласился-то только ради того, чтобы это все увидели.

— Наверно, в «Магазине на диване» было бы виднее.

Он замолчал. Надо думать, обиделся. Мне не слишком нравится, что обижать его становится у меня вроде привычки. Я ловлю себя на том, что веду себя с ним, как будто мы сто лет женаты и каждое слово супруга невероятно царапает. Кажется, это называется «синдром постоянного раздражения». Супругам в этом случае рецепт один — срочно расстаться. Но мы-то еще и встречаться как следует не начали!

А может, я на нем вымещаю свою застарелую злость к Ирине?

Кстати, как она? С той первой встречи, когда он что-то говорил об украшениях для нее, он ни разу даже не обмолвился о том, что несвободен. Его готовность в любую минуту сорваться и бежать со мной куда-нибудь на очередную презентацию поражает. Судя по количеству его звонков и неподдельному энтузиазму, у него нет занятых вечеров. Ей-богу, еще немного, и я спрошу его напрямую.

А почему бы не сейчас?

— Кстати, что вы решили насчет старинных украшений? Едете на аукцион?

— Пока не знаю. Это зависит от Ирочки.

Мне ничего не стоило изобразить ревнивую заинтересованность в голосе.

— А она кто?

Павлу явно льстит мой интерес.

— Мы встречаемся уже год. Но у нас ничего не решено.

Я продолжаю играть роль ревнивицы.

— А что она думает по поводу наших с вами встреч?

— Да что вы! Она ничего не знает. Ирочка такая нежная, я не хочу ее травмировать.

— А меня можно травмировать?

— Вы, кажется, начинаете выяснять со мной отношения?

— А вы любите отвечать вопросом на вопрос? У нас нет отношений, которые стоило бы выяснять.

Павел на верху блаженства. Ему кажется, что я нервничаю. По его мнению, это значит, что он мне не безразличен.

— Вы мне очень интересны. И по-человечески, и профессионально. Я думаю, Ирочка не обидится, если мы с вами немного поговорим о ювелирном искусстве.

Как же, не обидится. Помню, как она бросалась наперерез, если в моей жизни намечался мало-мальски приличный парень. Всеми правдами и неправдами старалась с ним познакомиться (увы, чаще всего это делала я сама, не в силах противостоять напору «лучшей подруги»), а потом парень переставал со мной встречаться. Обычно потому, что начинал встречаться с ней. Но иногда — просто уходил, без видимых причин. Подозреваю, что-то она им говорила обо мне такое, что убивало интерес наповал.

Да что говорить — из-за нее оборвался мой самый серьезный роман. Он зашел настолько далеко, что я собиралась замуж и со дня надень ждала предложения. До тех пор, пока однажды утром, сладко потягиваясь на смятых простынях в его постели, не обнаружила кружевной лифчик, засунутый между подушками. Я сразу его узнала — два дня назад Ирка хвасталась мне в туалете своим приобретением. Я встала, оделась и молча, ушла. Меня не интересовали объяснения моего друга, которые он лихорадочно изобретал на ходу. Я была уверена — она сделала это нарочно. Девушки обычно не оставляют лифчиков в чужих постелях. Это была своего рода визитная карточка: «Здесь была я».

Павел полон энтузиазма. Похоже, моя «ревность» напрочь сняла обиду. Он снова готов общаться. На этот раз зовет в Жуковку, на «Веранду». Пока не решила, поеду или нет. С одной стороны, интересно — я давно там не была. С другой — о чем мы будем говорить?

18 января, среда

— Чем отличается свет от полусвета?

Мы едем в Жуковку. Машины движутся медленно, друг за другом в один ряд. Главное — дорога одна, заблудиться нельзя. Свернуть тоже. Так что рано или поздно мы доберемся.

— В XIX веке это деление было достаточно четким, — обстоятельно отвечает Павел. — В свет выходят с женами, в полусвет — с содержанками. Помните, у Бальзака — в «Оперу» ездит свет, а в «Амбигю Комик» — полусвет.

— В таком случае, куда мы сейчас едем, в свет или полусвет?

Павел задумывается.

— По старым понятиям, наверно, в полусвет. Но сейчас все так перемешалось…

— Но мне не хочется сидеть среди содержанок!

— Не волнуйтесь. Там будут не только они.

Да я не особенно и волнуюсь. Сама совсем недавно была в этой роли. Но Павлу об этом знать не обязательно. Я перевожу разговор на то, что мне гораздо интереснее — на Ирину.

— А чем занимается ваша подруга?

Павла, кажется, шокирует резкий переход от содержанок к подруге. Поэтому отвечает он несколько поспешно и как бы оправдываясь:

— Она — дизайнер модной одежды. И еще шьет шубы. У нее даже в Европе и Америке покупают.

Я вспоминаю ее соболий воротник — наверно, не шибко покупают, если хватило только на него.

— Мне как раз нужна шуба. Можно мне как-нибудь посмотреть?

— Вы знаете, у нее очень дорого.

— Да, конечно. Куда уж мне. Нас, продавцов, вообще-то учат: самые большие три ошибки, которые мы можем совершить, — это попытки угадать возраст, размер и состояние кошелька покупателя. Вас бы продавцом не взяли.

Павел понимает, что сморозил что-то не то.

— Мне бы не хотелось, чтобы у Ирины сложилось ложное впечатление о наших отношениях. Я могу сказать, что вы моя пациентка.

Я замолкаю. Меня подмывает сказать что-нибудь колкое, но не могу сообразить что. Главное, чтобы он не понял, что у меня есть какой-то интерес к ней помимо шуб.

Наконец мы выруливаем на стоянку в Жуковке. Желтый «фордик» выглядит сиротой среди «Порше» и «Бентли». Мой кавалер как-то съеживается под презрительно-сочувственными взглядами охраны.

Мы заходим в теплое помещение ресторана. Почти все столы заняты. На покрытых коврами диванах развалились блондинки с будто глаженными утюгом волосами. Что меня бьет сразу и наповал, так это обилие смелых декольте не по погоде. Хорошо вылепленные известным всей Москве хирургом-боливийцем бюсты выставлены напоказ, как витрины с драгоценностями.