До мозга костей (ЛП) - Уивер Бринн Страница 15

Мой взгляд останавливается на бледном оттенке её дрожащих губ, кровь отхлынула от них. Ни одна частичка меня не хочет согревать её. Меня охватывает внезапное и опасное желание разоврать ей хлипкую блузку, чтобы увидеть мурашки, покрывающие её кожу.

Я должен уехать.

Сегодня вечером.

Мудрый выбор — собрать свои вещи и убраться из города. Я уже давно определился со своим следующим пунктом назначения. Всё, что мне нужно сделать, это уйти и не оглядываться.

— Так что, по-твоему, мы должны делать?

Вопрос слетает с моих губ, шокируя нас обоих.

— Я разберусь с Брэдом, — говорит она, ее голос дрожит. — Без улик или доказательств каких-либо несоответствий. Я прекрасно могу успокоить его, не прибегая к крайним мерам.

Прямо сейчас, я заканчиваю за нее.

Брэд может быть и податливый, но это до поры до времени, и его время вышло в тот момент, когда он вторгся на мою территорию.

Я молча соглашаюсь, решительно кивнув.

— А тело?

Она делает вдох, её губы дрожат, она прижимает ладони к стали и толкает себя вперед. Я не отступаю.

— Не вижу причин, почему мы должны отменить все наши развлечения… — она смело зажимает мой галстук между пальцами. — Кроме того, у тебя всё ещё есть эта противная запись со мной. Ты готов удалить её, Джек? Готов отказаться от своих рычагов давления про меня? — она накручивает галстук на ладонь, горячее трение её руки ласкает мою грудь. — Девушке нужно как-то заботиться о себе в этом мире.

Огонь пробегает по моему телу, разжигая мои действия, прежде чем я осознаю, что сделал шаг. Я хватаю Кири за горло, моя ладонь прижимается к её трахее, пальцы сдавливают её шею, затем смотрю вниз, на её милое лицо, и упиваюсь промелькнувшим страхом, который она успевает быстро скрыть.

— Ты не девушка, — говорю я, мой тон убийственен. — Ты — раздражающее неудобство, которое напрашивается на хорошую порку.

Её зрачки расширяются.

— И разве тебе не ненавистно то, что тебя это сильно возбуждает.

Мой член дергается в ответ, искушение раздавить её трахею — яростная потребность, обвившаяся вокруг моей сходящей на нет сдержанности. Я давлю на её горло, в то время как она глотает, и чувствую, как её подъязычная кость соблазнительно прижимается к моей ладони.

Наши лица теперь в сантиметрах друг от друга.

— Назови мне хоть одну чертову причину, почему я не должен задушить тебя и положить твоё безвольное тело в один из этих шкафчиков.

Тяжело дыша, она убирает руку с моей груди и опускает пальцы в карман юбки. Поместив серебряный предмет в поле моего зрения, она чиркает зажигалкой.

Моя хватка слабеет, и она говорит: — Потому что ты понятия не имеешь, что ещё у меня есть на тебя, Джек. А теперь будь хорошим мальчиком и убери руку.

Ладонь всё ещё сжимает её горло, какая-то темная потребность отказывается её отпускать.

Освобождая её горло по одному пальцу за раз, я медленно отстраняюсь. Это как раздвинуть два противоположных полюса магнита.

Она трогает свою шею, изящные пальчики осматривают её на предмет повреждений.

— Я знаю, как душить, не нанося вреда, — говорю я. — Если захочу причинить тебе боль, то сделаю это.

— Хорошо, Джек. Новая цель, — подняв подбородок, она расправляет плечи. — Я предлагаю поднять ставки в нашем соперничестве. Брэд скоро уедет, и я согласна, что мы можем объявить ничью. Но этот специальный агент? Ему и правда стоит исчезнуть.

— И как ты предлагаешь кому-то из нас этого добиться, лепесток?

Её брови приподнимаются на слове «лепесток».

— Честно говоря, ты совсем не умеешь веселиться, Джек, — она подходит ближе. — Используй своё воображение, — затем она проходит мимо меня.

— Куда ты идешь?

— Как бы мне ни нравилось замерзать до смерти с тобой в холодильной камере, думаю, нам лучше убираться отсюда. По отдельности. Знаешь, чтобы не вызвать подозрений, — она улыбается и хлопает своими густыми ресницами. — Если только ты не хочешь, чтобы наши коллеги подумали, что у нас роман.

На моё суровое молчание она тяжело выдыхает и говорит: — Для виду я собираюсь присоединиться к поисковой группе.

Я киваю.

— Хорошая идея.

— Я вне себе от счастья от твоего одобрения.

Когда она направляется к двери, я обхватываю пальцами её запястье.

— Избавься от ленты с цветов, — говорю я ей. — Избавься от тела.

Она смотрит на меня.

— Останься здесь ещё на несколько минут, прежде чем выйти, — говорит она, отвечая собственным приказом. — Твоё холодное сердце выдержит.

Мимолетный образ погребения под слоем холодной белой пыли застилает моё зрение, на мгновение, останавливая меня, и Кири вырывается из моей хватки. Воспоминание исчезает так же быстро, как и Кири выскальзывает за дверь.

Я остаюсь в холодильной камере с большим количеством вопросов, чем когда вошёл, и с твердым членом. Вспышка гнева подрывает мою решимость вести себя прилично. Желание выслеживать и охотиться на свою жертву пульсирует в моих венах, но с федералом, шныряющим по городу, сегодня вечером удовлетворения не будет.

Придётся расслабляться другим способом.

7. ПЛЕННИК

Кири

— Ты должен быть счастлив, — говорю я, подтаскивая стул к защитному стеклу, ножки с пронзительным скрипом скрежещут о бетонный пол. Я опускаюсь на медицинскую сталь, упираясь локтями в колени. — Джек собирался убить тебя в ближайшие несколько дней. Он, вероятно, разрезал бы тебя на части, может быть, даже забрал бы несколько твоих костей. Если бы ты соответствовал всем его извращенным критериям, он мог бы даже сделать это, пока ты всё ещё был бы жив.

Мои глаза театрально расширяются. Я даже добавляю жутковатое «ууу», шевеля пальцами в перчатках в сторону моего пленника.

Человек по ту сторону стекла заикается, рыдает и всхлипывает.

Я вздыхаю и опираюсь подбородком на сложенные пальцы, глядя на своего хнычущего пленника с нежной улыбкой. Он красив, но не горяч, атлетичен, но не силен. Как низкосортный теннисист. Может быть, любитель гольфа. Его большие карие глаза блестят от слез, и у меня возникает внезапное желание лизнуть его щеку, почувствовать вкус страха на его коже.

— Но что мне в тебе нравится, так это то, что ты подходишь и под мои критерии, — говорю я. — Не то чтобы это имело значение, если бы галочки стояли не во всех пунктах в моем списке уродов. Сейчас, всё это не так важно.

— Отпусти меня, пожалуйста. Пожалуйста. Обещаю, я никому ничего не расскажу, — мой пленник прижимает руки к стеклу, выражение его лица — восхитительная смесь горя и ужаса. — Я не пойду в полицию, а уеду в другое место, куда захочешь. Уеду из города. Исчезну.

Я дуюсь и хмурю брови.

— Поверь мне. Здесь ты в большей безопасности, — невысказанное «пока» звучит в моей расширяющейся ухмылке, в то время как я откидываюсь на стуле и изучаю человека за стеклом. — Колби Кэмерон. Гроза всех кисок, исключительный член студенческого братства. Кэндимэн18, ведь так тебя называют твои друзья-неудачники?

— Нет, я не…

— Заткнись, блять, — рычу я, вскакивая со стула, чтобы ударить по стеклу обеими ладонями. — Я знаю о тебе всё. Знаю всё о таких, как ты. Я изучала вас в течение десяти лет.

Усмиряя свой угрожающий, дикий взгляд, закрываю глаза и успокаивающим движением перекидываю темные волосы через плечо. Я аккуратно перебираю густые пряди, выдыхая через рот. Когда я открываю глаза, моя сладкая улыбка снова на месте.

Улыбки продаются, малышка!

— Твои друзья знали, как тебе удавалось затащить в постель так много девушек? Дело было не просто в твоём американском обаянии, не так ли? И не в твоем милом личике. А в том, что ты подсыпал им кое-что в напитки. Сладкую щепотку успокоительного от Кэндимэна, — я провожу пальцем, покрытым латексом, по стеклу и отворачиваюсь. — Думаю, твои друзья знали, что ты делал. Иначе зачем бы они дали тебе такое дурацкое прозвище.