Невезение. Сентиментальная повесть - Виталий Авраамович Бронштейн Страница 16

Судья, молодая женщина с прилизанной волос к волосику прической, выжидающе глядела на меня. Остапа понесло:

— Если уж искать воров в лотерее, то лучше среди устроителей, — резко бросил я. — Везде в мире на выигрыши лотерей идет 80 % собранных сумм, у нас — не более 30 %. Так что вор у вора украл, — пожал я плечами.

— Вы что, не знаете, что лотерея государственная? — злобно прищурился прокурор. По-вашему, наше государство — вор?!

— Это вы сказали, не я…

— Тогда понятно, чем дышат такие директора, недаром и коллективы поруками разбрасываются. Пора заняться областному управлению образования такими кадрами…

Лотерейное дело оказалось не очень сложным. Брат подсудимой работал радистом на острове Шпицберген, был в сговоре с распространителем лотерейных билетов, который заказывал на Большой земле их тысячами. Прямая связь с островом была периодической, корабли заходили редко, самолеты — еще реже. По положению перед розыгрышем оставшиеся от распродажи билеты пересчитывали, опечатывали и составляли протокол. Когда приходил очередной транспорт, сдавали. Временной люфт был полтора — два месяца. После розыгрыша лотереи результаты на остров передавались по радиосвязи. Там исправляли протокол, вскрывали нераспроданные билеты, выбирали выигрышные, и снова запечатывали пакет для отправки с оказией на берег. По делу проходило три человека: брат Нины; распространитель лотереи, он же — главный гидролог вахты; и председатель профкома. Нина являлась косвенным участником, ей брат передавал выигрышные билеты для обналичивания. Во всем виноват случай, даже два. Во-первых, сразу после розыгрыша последней лотереи к ним залетел самолет с шахтовым оборудованием, и билеты попали на материк на следующий день. А во — вторых, Нина и воришка оказались в одно время в одном и том же месте. Ей дали два года условно.

***

Встретившись в магазине, мы разговорились. Конечно, она знала о моих злоключениях, но была очень благодарна за участие в ее деле. Сказала, что если бы не я, сидеть ей в местах отдаленных. В школе она не работает, переучилась на логопеда, теперь ставит правильную речь малым деткам в больнице Водников.

Между прочим, ее жизнь неплохо сложилась. На ней, судимой, не побоялся жениться молодой сотрудник КГБ. У них двое детей, мальчик и девочка. Муж за эти шесть лет прошел путь от капитана до подполковника.

В общем, завершила она, если когда-нибудь понадобится помощь, она постарается все для меня сделать.

— На хорошее у меня долгая память, — улыбнулась она, протягивая мне визитную карточку.

Тогда я не мог знать, что придет время и мне придется воспользоваться её обещанием.

Гл. 9

В моем магазине меня стали понемногу допускать к тайне тайн. По утрам я режу рулонную бумагу — килограмм двадцать. Эта бумага — золотой Клондайк заведующей. Она идет в вес покупок. То есть двадцать килограмм рыбы, мяса и колбасы — по цене бумаги. Не плохо, правда? Завмаг умеет доставать рулоны с тяжелой, картонного типа оберткой — она у продавцов в особой цене. Довольны и покупатели: прочная обертка не рвется и не пропускает естественную влагу.

Во дворе несколько небольших сарайчиков. В одном из них «темная» кладовая. Когда я разгружаю машины с продуктами, первым делом, несколько ящиков попадает туда. По ходу распродажи я переношу их в магазин. Это «левый» товар — то, что поступает сверх указанного в накладных. Раз в неделю заведующая вручает мне с десяток конвертов без надписи. Только где-нибудь в верхнем уголочке проставлена маленькая цифра, например: 1, 2, 3… Адреса я знаю наизусть. Беру такси и развожу конвертики. Каких-то 30–40 минут и я свободен. Теперь в конце каждой смены я захожу к Зое Никифоровне, и она вручает мне красную купюру. Могу взять продуктами. Совсем не такими, за которыми стоит в магазине вечная очередь. Моя ставка — 180 рублей. С премиальными, а они у нас всегда — 240. Каждый месяц у нас примерно 25 рабочих дней. Это еще 250 рублей. Это куда больше моей бывшей директорской ставки, да и возможность по дешевке отовариваться дефицитными вещами тоже чего-нибудь стоит. Работа физическая, то есть полезная для здоровья, и никакой ответственности за производственную деятельность других людей. Что-то в этом, кажется, есть…

Кстати, я стал, наконец, понимать, что это такое — торговля. Это еще та глыба! Здесь люди находятся на невысокой зарплате. В не лучших условиях. Но дополнительные возможности с лихвой компенсируют все. Мне даже кажется, что если бы государство вдруг прекратило платить торговому начальству зарплату, то большинство, безусловно, согласилось работать на благородных общественных началах, настолько притягательно это, покрытое мраком тайны дело.

Разумеется, рядовые продавцы работать без оплаты не стали бы. Их скромные возможности заметно украшают жизнь, это факт, но они далеко не достаточны для безбедного, независимого от тарифной ставки существования. Их главный козырь — дефицит. Он всегда рядом, и позволяет строить нужные отношения, практически, с любым человеком, находящимся на орбите их жизненных интересов. Вот почему советский работник торговли — верный друг всех других категорий населения, не имеющих свободный допуск к разномастным дефицитным товарам.

Правда, свободный допуск к любому дефициту, иной раз, серьезно усложняет многотрудную жизнь торгового работника. Деликатесные продукты и дивные импортные вещи, в условиях затруднительного по причине недостаточной зарплаты их приобретения, обладают мощным искушающим фактором. Который далеко не все в состоянии выдержать. Отсюда хищения и недостачи, элементарный обсчет и обвес, прочие хитрости, плохо сопрягающиеся с неумолимыми нормами уголовного кодекса. Вот почему по количеству своих работников, наказанных лишением свободы, торговая отрасль занимает ведущее место. Правда, это мало кого останавливает, но это уже тема совсем другого разговора.

Приведу, для примера, краткий перечень того, чем торговал мой магазин (естественно, не для широкого круга покупателей!) на прошлой неделе. Куры болгарские, по 2 рубля за килограмм, небольшие, но прекрасно очищенные и заплывшие желтым жирком, в яркой целлофановой упаковке; отборные говядина и свинина, ценой менее двух рублей; мясной балык, сырокопченая колбаса и финский сервелат — по твердой цене, в пару раз ниже комиссионной московской колбаски; крупная золотистая копченая икряная тарань, слезящаяся от жира — по рублю двадцать копеек за кило; греческие маслины и германское темное пиво в металлических баночках с аккуратным устройством для ручной откупорки на выпуклой крышке. Плюс красная икра. Уже достаточно дорогая, но все же в несколько раз дешевле, чем