Тебя любить - Татьяна Алхимова Страница 19

— Я не знаю, во что вы ввязаны и кто вы такая, — зашептал доктор, наклонившись ко мне через стол, — но ко мне приходили рано утром люди. Забрали ваши документы. А после них ещё одни подозрительные личности. Теперь считайте, что вы ко мне не приходили ни вчера, ни сегодня. И анализы у вас тут никто не брал, даже лекарства не выписывал, — в глазах доктора читался страх и паника. Пожалуй, он напуган даже больше, чем я. — Вам ввели смесь психотропных веществ, их можно считать близкими к синтетическим наркотикам. Комплексное действие на нервную систему и психику. Больше я вам помочь ничем не могу. Уходите.

Теперь всё понятно… Помощи ждать неоткуда. Я встала и молча вышла, что можно тут сказать? Единственный человек, который может мне сейчас помочь — это Ник, но возвращаться к нему у меня просто нет сил. Да, больше всего на свете я хочу увидеть его глаза, вдохнуть воздух, который окружает священника, но всё это словно яд. Мне не хватит силы духа, чтобы справиться со своими желаниями и чувствами.

Я сижу в электричке и еду до конечной. За окном всё серое и блёклое, я даже не смотрю туда. Не хочу ничего видеть. Особенно этих людей, которые сидят через два сиденья от меня. Как избавиться от них?

Выхожу на станции. Здесь нет вокзала и камер хранения, поэтому вещи приходится тащить за собой. Я борюсь с желанием бросить их прямо тут, посреди грязной улицы. Вижу впереди такси! Вот это везение. Со всех ног бегу к водителю, забираюсь в машину и прошу отвезти меня в гостиницу, если она тут есть. Оказывается, их много! Чудесно, пока мои преследователи будут искать машину, я успею спрятаться.

Гостиница находится в небольшом двухэтажном деревянном доме с каменным цоколем. Внутри чисто и тихо. Я взяла самый дешевый номер на втором этаже с видом на улицу. Долго тут задерживаться нет смысла, значит, не стоит и переплачивать. Нужно позвонить Вовке и Лине, на всякий случай рассказать им о том, что происходит. Не хочу, чтобы Ник из-за меня пострадал или был втянут в непонятные разборки.

— Гата! — закричал на меня из трубки Вовка, слышу, как на фоне всхлипывает Лина. — Где ты? Почему не отвечаешь?!

— Не ори, пожалуйста, голова и так болит. И Лине скажи, чтобы не рыдала. Я жива и почти здорова, — стараюсь говорить бодро, хотя у самой губы трясутся. Страхи и паника снова возвращаются. Но что-то упорно не дает мне отступить и сдаться, вернуться обратно.

— Как это почти?! Ник поставил всех на уши! Ты не представляешь, что происходит! Полиция провела у него обыск, но ничего так и не нашла. Постоянно гоняют на допросы из-за смерти какого-то парня. Анита, ты не знаешь её, сестра троюродная Ника с ног уже сбилась, ищет тебя тоже, правда, своими способами. Мы с Линой уже думаем приехать. На Ваньку опять напали! Кто-то хочет расправиться с твоим священником, понимаешь?! А ты своей пропажей только всё усложняешь. Знаешь, что говорит полиция? Что ты не сама по себе пропала! Они подозревают Ника… Ты ж могла быть свидетелем…

— Он… Не мой священник, — фраза Вовки пульсировала в голове, сливаясь со всеми остальными словами, превращаясь в бессмысленный гул. Вся остальная информация прошла мимо моего сознания, сразу забралась в дальний угол памяти.

— Гата! Га-та! Очнись, ты должна вернуться, скажи, где ты? — даже через телефон я чувствовала, как напуган друг, как он переживает за каждого из нас. Там, в городе, что-то творится невразумительное, опасное и …

— Я здесь. Скажите Нику, что его прихожанка опасна. Она — враг. Я, правда, не помню её лица. На вид, женщина лет шестидесяти.

— О чем ты? — выдохнул Вова.

— Она вколола мне какую-то дрянь, наговорила всего. После этого начались кошмары. Я думала, что схожу с ума! За мной следят, даже скажу больше — меня преследуют. Враги Ника и кто-то ещё, они хотят информацию в обмен на мою спокойную жизнь. Вдали от всех вас…

— Гата, ты что? Мы же твои друзья. Ник тоже твой друг! — крикнула в трубку Лина. Ага, значит, они по громкой связи со мной разговариваю. Не знаю, почему это так важно, но мой мозг опять возвращается в туман и подмечает совершенно не имеющие значения детали.

— Я не хочу, чтобы он был моим другом! Может… Может, я… — не могу сказать это слово, хочу, но не могу. — Люблю его.

— И поэтому сбежала? — прохрипел Вовка в трубку. — Дурная твоя голова!

— Да! Поэтому! Должность священника не мешает Нику убивать людей, но почему-то мешает меня любить? А я не могу просто смотреть на него. Не могу, понимаешь? — из моей груди начали вырываться истеричные рыдания. Ядовитый коктейль из смеси лекарств, инъекции и собственных эмоций стремился наружу. — И то, что случилось в нашей квартире! Нет! Я не могу так…

— Гата… Ты же так дорога ему. Вернись, пожалуйста. Это же Ник! Он всё равно найдет тебя. Рано или… Не доводи до того, что станет поздно! — слова у Вовы явно заканчивались.

— Нет.

Я повесила трубку. Не хочу сомневаться в своём решении. Телефон снова разрывается от звонков и сообщений. Выключаю его и иду к окну. Уже темно. В ноябре всегда темнеет рано. Полупустая улица тускло освещена, как и моя комната. Возможно, лучшим решением будет попробовать уснуть. Всё равно я больше не знаю, что мне делать. Дождусь утра, а там… Что там?

Снова просыпаюсь от того, что ужасно холодно. Меня трясет, плечо распухло, ранка не просто пульсирует, а неприятно дергает. Голова каменная, похоже, снова поднялась температура. И я опять слышу непонятные шорохи. Кто-то есть в комнате, преследователи? Пришли убить меня? Почему тогда не сделали этого сразу? Может, они хотят похитить меня? Нет. Это всё сон, один из тех бредовых снов, что снились мне раньше. Сейчас я открою глаза и осмотрюсь — комната наверняка окажется пуста.

Медленно, борясь со страхом, с усилием подавляя дрожь в теле, открываю глаза. Комнату слабо освещает бледно-белый свет из окна, выделяется подоконник и полметра перед ним. В остальном помещении темно так, что не видно даже стен и потолка. Звуки прекратились, словно мой взгляд может их отпугивать. Оказывается, я почти не могу шевелить рукой. Ладно, хотя бы одна рабочая рука ещё осталась. Включаю фонарик на телефоне и шарю световым лучом по стенам и полу — пусто. Кроме меня в комнате никого нет.

Единственное, что меня