Тебя любить - Татьяна Алхимова Страница 20

смущает — так это странный свет из окна и невероятная темнота. Медленно, стараясь не шуметь, подхожу к окну. В него светит надкусанная луна, до полнолуния осталось не больше недели. А на улице… Что? Вместо улицы я вижу лес. Настоящий темный лес! Протерев глаза, я посветила фонариком сквозь окно, сама не знаю, зачем. Я не сплю, иначе давно бы уже проснулась, боль самая настоящая, комната тоже. Но где город?

Что происходит со мной? Галлюцинации, бред? Торопливо бреду к выключателю — он не работает, свет зажечь невозможно. Накидываю куртку, потому что меня всё ещё бьет дрожь, и выхожу в коридор. Тихо. И так же темно, как и в комнате, будто весь свет из мира выкачали. Я точно помню, куда нужно идти. Сейчас повернуть налево, дойти до конца коридора и спуститься по лестнице вниз. На первом этаже небольшая стойка администратора. Наверняка, там кто-то есть. Мне срочно нужно поговорить с живым человеком! Чтобы убедиться в том, что я сплю.

Первый этаж тоже пуст. Я обошла его весь — столовая, кухня, санузлы и даже подсобка пусты. Стараюсь не смотреть в окна, потому что уже знаю, что там увижу. Тёмный лес. Вдруг меня охватила дикая паника, я как зверь, пойманный в капкан, готова рычать, метаться и бежать, куда глаза глядят, лишь бы выбраться из западни. Да я могу сама себе перегрызть горло, только бы спастись или хотя бы понять, что происходит!

Ноги и руки плохо слушаются, по щекам сами собой текут слезы, а горло горит и саднит. Хочу пить, ужасно хочу пить и дышать. Сердце дрогнуло и почти остановилось, но спустя секунду снова заработало, резко, неровно. Ладони и лоб моментально покрылись ледяным потом. Бежать!

На улице ужасно холодно и сыро. Я стою на единственной ступеньке за дверью гостиницы и передо мной высокие толстые стволы вековых деревьев. Лес. Вокруг меня только лес и луна на небе. Город исчез, если он вообще здесь был когда-нибудь. Вместо старого потрескавшегося асфальта сплошной покров из опавших листьев и хвои, пахнет сыростью. Пахнет ужасом. Темным, липким ужасом, ползущим из самой чащи, оттуда, куда не дотягивается свет моего фонарика.

Я же могу позвонить. Ник! Он точно спасет меня, а потом я снова… Гата! Да что с тобой? Смотрю на экран телефона — связи нет. Ни одной, даже самой скромной палочки. Радует только одно — заряда пока достаточно.

— Агата… — тихий шепот мурашками пробежал по телу. Такое ощущение, что голос звучит в моей голове. — Беги…

Хочу оглянуться, понять, откуда голос, но не могу. Пульс. Чувствую его во всем теле, не могу сделать полноценный выдох. Ужас сковал всё моё существо. В верхушках деревьев пронесся легкий ветер, в его шепоте я слышу своё имя, гулкое, странное, будто незнакомое. Немые, страшные, судорожные попытки зарыдать выворачивают меня наизнанку. Мне не хватает воздуха, катастрофически не хватает. Кто-то легко толкает меня в спину.

Я практически падаю с невысокой ступеньки, но упираюсь рукой в сырую листву. Сотрясаясь всем телом, поворачиваю голову к гостинице: на пороге стоят люди в черном. Вижу их смутно, словно кто-то размазал карандашный рисунок по листу бумаги. Не люди — образы, наброски.

— Беги, — командует голос.

И я побежала. Не вижу, куда бегу, постоянно спотыкаюсь о корни и скольжу по листве. Иногда падаю, встаю и бегу снова. Ветки хлещут по лицу, но мне всё равно. В голове пустота и шепот «беги». Помню только, что меня зовут Агата. Я потерялась в лесу. И больше всего на свете я боюсь, что утро никогда не наступит.

Глава 12. Свет

Открываю глаза. Лицо мокрое и холодное, ноги и руки болят, во рту отвратительный солоноватый привкус. Я помню его очень хорошо с того момента, когда тонула в ванной. Во сне. С трудом фокусирую зрение — темно, я на улице, с неба сыпется мокрый снег, шумят деревья. Перед глазами всё плывет и кружится. В спину упирается что-то жесткое. Откуда-то снизу, из желудка, поднимается страх, подползает к горлу и душит меня. Снова. У меня есть только одно желание — прекратить всё это. Закончить мои мучения, любым способом.

Я всё ещё в лесу. Одна? Или те не-люди преследуют меня? Не нужно было убегать от Ника, не нужно было уходить из гостиницы. Не нужно было спать. Сажусь, опираясь на трухлявый пень, об который, видимо, споткнулась, когда бежала. Телефона рядом не вижу, небо затянуто серым, за этим луна, но её свет не добирается до земли. Дальше пяти шагов от себя уже ничего толком не различаю. Теперь вся я — слух. И то, что я слышу, слишком сильно пугает. Даже больше, чем то, чего я не вижу.

— Надо просто убить её. Она ничего не стоит, — раздается грубый шепот из-за спины.

— Подожди… Мне нравится заставлять её бояться, — ещё один голос, с легкой хрипотцой.

— Давайте поиграем? — заливистый смех.

— Пусть она страдает за всех наших, убитых священником, — тихий, бархатистый голос, он проникает куда-то глубоко в голову.

— За его грехи! — а это женщина.

На мгновение теряю способность мыслить, понимать и усваивать слова. Они знакомые, но непонятные. Мне кажется, я не столько их слышу, сколько чувствую. В них злость, ненависть, ненормальная, противоестественная жестокость. Жажда крови и мести.

— Ни-и-и-и-к! — кричу я со всей силы в лес.

Слышу надрывистый смех, льющийся со всех сторон, понимаю, что всё бесполезно. Я в ловушке. В настоящей ловушке, или это только подсознание, не знаю. Но выбраться точно не смогу самостоятельно. Только сейчас заметила, что продрогла и промокла практически насквозь. Если я не умру от ужаса, если меня не убьют эти странные не-люди, то меня добьет какое-нибудь воспаление легких.

С трудом, в который раз за последние дни, заставляю себя подняться. Как же болит рука, любое движение причиняет адскую боль, от которой темнеет в глазах. И холод, этот кошмарный холод, я чувствую его и внутри и снаружи. Страх уступает место панике и злости. Со всех сил сжимаю кулаки, ногти впиваются в кожу, но я мои окоченевшие ладони не чувствуют боли. Я знаю, чем это всё закончится, но сдаваться так просто тоже не собираюсь. Пытаюсь определить направление, в котором побегу. Попутно замечаю, что голоса затихли, а мокрый снег прекратился. Сколько уже длится эта тишина? Минуту, две или больше? Мой мозг снова погружается в туман, теперь я знаю, что причина не в моем сумасшествии, а в непонятных инъекциях. Скорее