Валентина Мельникова - Мой ласковый и нежный мент Страница 22

Волк, по всей вероятности, вернулся в свое логово после ночной охоты, и она не стала его беспокоить. Вот уже два с лишним года Темуджин живет на свободе, и только иногда, как сейчас, их следы пересекались. Но волк никогда не подходил ближе, чем на десяток шагов. Предпочитал наблюдать за своей бывшей хозяйкой со стороны. Правда, порой выносил на тропу и оставлял, будто в подарок, то убитого зайца, то задавленную копалуху. Откуда Темуджину знать, что для человека охота в заповеднике запрещена раз и навсегда.

Людмила остановилась на краю ущелья, заглянула в его мрачные глубины, потом оттолкнулась лыжными палками и заскользила вниз по склону. До границы заповедника оставалось пятнадцать километров. И она уже два часа шла по лесу, возвращаясь с дальнего кордона Теплый Ключ. Неделю назад после пурги егеря сообщили по рации, что видели на ближайшем гольце следы двух ирбисов. Субботу и воскресенье она провела на кордоне, и счастье на этот раз улыбнулось ей. Наконец-то удалось сфотографировать на узком скальном гребне двух вальяжных красавцев, самца и самку, с черными пятнами на белоснежных шубах.

Лыжня нырнула в распадок, потом вознеслась на увал. И сразу же девушка уловила странный запах.

Запах дыма, усложненный какой-то примесью. Похоже, где-то неподалеку горел приличный костер, на котором коптилось мясо. Чужой заповедному лесу запах и потому особенно вызывающий и заметный в чистом воздухе высокогорья.

Людмила остановилась и тут же пожалела, что отказалась от предложения егеря проводить ее до границы заповедника. И Темуджин далеко, не позовешь, если что случится. И хотя волк остерегался подходить к ней, девушка знала, что он всегда придет на помощь, не оставит в беде. Она перевесила карабин на грудь и, отталкиваясь палками, тихо заскользила через лес навстречу запаху. Сердце се замирало от тревожных предчувствий.

Запах тем временем усилился. Он шел из особенно густо заросшей расселины. Прямо перед ней поднимался метров на десять крутой, лишенный снега каменный взлобок. Он вырывался из цепких объятий пихтовых ветвей и почти до самой вершины был покрыт зарослями можжевельника и кашкары. На него-то и предстояло забраться.

Людмила сняла лыжи, сбросила с плеч рюкзак и пристроила их у подножия горушки. Если с ней что случится, оранжевый рюкзак подскажет спасателям, что она здесь побывала.

Что там, за взлобком, девушка не знала, но догадывалась, какую смертельную опасность может таить для нее место, где горит запретный костер. И все-таки начала осторожно подниматься на скалу, цепляясь за упругие ветви и моля Бога, чтобы камни не посыпались из-под ботинок и не выдали ее браконьерам.

Легкий свист раздался вдруг левее скалы. Людмила мгновенно нырнула в заросли можжевельника и высунула ствол карабина перед собой. Свист повторился. Выходит, заметили. Она еще теснее вжалась в скалу, каждую секунду ожидая выстрела. Но все опять стихло. Минуту-другую вокруг стояла тишина, и вдруг в той стороне, откуда наносило дымом, закричала сердито и раздосадованно сорока.

Закричала – и тут же запнулась, замолкла. Опасность!

Людмила передернула затвор, досылая патрон в ствол. Чужие люди в заповеднике и с не очень хорошими целями. Это не туристы, по ошибке забредшие не туда, куда следует. Это – бывалые заготовители, которые валят не одного марала, а пять, шесть сразу, по числу лошадей, на которых они тайными тропами проникают в самую глушь, делают свое черное дело и быстро и осторожно покидают его пределы. Но на этот раз браконьеры были то ли особенно наглые и бесцеремонные, то ли совсем уж простые, неопытные. Додуматься устроить коптильню в зимнем лесу, где запахи чувствуются за несколько километров…

Людмила переждала пару минут и снова двинулась в сторону интересующих ее зарослей. И тут же из-за камня прямо по курсу грохнул один выстрел, следом – второй, рассыпавшись эхом на сотню повторов. Стреляли в нее. Одна из пуль ударилась о камень в метре от ее плеча, противно взвизгнув, ушла рикошетом в сторону. А вторая сорвала кусок коры с молодой пихты буквально в пяти вершках от ее головы. Щепки ударили по щеке. С головы свалилась ушанка. Людмила тоже упала как подкошенная, но упала очень умело, так что очутилась за обломком скалы, сплошь заросшим черным мхом.

Ствол ее карабина был по-прежнему направлен в ту сторону, где затаились преступники. Она была уверена, что их несколько. На такие дела в одиночку не ходят. Она расстегнула бушлат и проверила в нагрудном кармане комбинезона запасные магазины к карабину. Ей объявили войну. И она приняла вызов.

Лес замолчал, затаился, напуганный грохотом выстрелов. Тишина. Даже вездесущая сорока притихла, а возможно, и улетела подальше от опасности. Все насторожилось. Ладно. Выждем. Кто – кого!

Минут через пять над дальним камнем поднялась рука с зажатой в ней винтовкой. Браконьеру не терпелось глянуть на дело рук своих. Вероятно, он думал, что прикончил или по крайней мере ранил настырную девицу, которая уже в печенках сидит у местных «мичуринцев». Эти чрезмерно нахальные рыцари ножа, ловушки и незарегистрированного карабина не ждут милостей от природы, а от охраны заповедника тем более, и потому налеты на территорию заповедника совершают стремительно, так же быстро исчезают, но пакостят на его территории изрядно, и особенно в последнее время, с небывалой доселе наглостью и дерзостью.

Но парень просчитался. Не успел он коснуться рукой камня, чтобы подняться из своего убежища, как со стороны противника раздался ответный выстрел. Хотя кровь, стекая по щеке, мешала Людмиле как следует прицелиться, помогла охотничья привычка поражать цель с первого выстрела. Рука бандита повисла, и он пронзительно закричал от боли и испуга одновременно. Ружье звякнуло и свалилось по другую сторону камня, а раненый вновь спрятался в своем укрытии.

Людмила подождала несколько мгновений. Больше выстрелов не последовало. Значит, браконьеры решили или уйти подобру-поздорову, или, что хуже, задумали окружить ее. И теперь, если и будут в нес стрелять, то не с прежнего места, а скорее всего постараются обойти с флангов и зайти с тыла. Она вскочила на ноги и, петляя меж огромных камней, помчалась вперед, как в атаку. Снег в расселине слежался, наст под ней не проваливался, а рифленая подошва ботинок не позволяла ногам соскользнуть с поверхности камней. Сквозь кусты она прошла, как бегущий марал, тараном. И очутилась на пустой поляне. Костер, сложенный из длинных и толстых бревен, должен был гореть долго и жарко. Грудились раскаленные докрасна угли. Не один день горит этот костер в тайном распадке и, вернее всего, не в первый раз. Снег вокруг него хорошо утоптан. К бегущему неподалеку ручью проложена чуть ли не дорога, а в тени скалы пристроился вместительный балаган, внутри которого имелись даже небольшая чугунная печка и топчан.