Уходящее время - Владимир Алексеевич Колганов Страница 23

class="p1">– Вы знаете, я в юности очень наивная была. Влюблялась часто и каждый раз казалось, что на всю оставшуюся жизнь. Помнится, за одним актёром из местного драмтеатра бегала, потому и поехала в Москву поступать в театральный институт. Ну а там, сами знаете, руководитель курса так и пялит на тебя глаза, а потом предложит покровительство. И правда, на что может рассчитывать симпатичная девчонка из провинции, если не найдёт себе заботливого дядю?

– Ну, наверное, не со всеми так?

– Описать в подробностях? Или думаете, я всё сочинила в надежде подцепить на ночку мужика? – довольно резко отвечала гостья. Видимо, недоверие способно было вывести её из себя.

– А кто вас знает? – я лукаво улыбнулся. – Ведь и такое могло быть… Банальная семейная ссора, а теперь сочиняете байки про похотливых педагогов…

– Ну, знаете ли! Не надо мне вашего коньяка, – Вероника, и вправду, была возмущена, лицо её раскраснелось, она даже порывалась встать, видимо, чтобы уйти. Но что-то её остановило.

– Я только высказал предположение. Если не угадал, простите, – с кроткой улыбкой пояснил я.

– Вот так всегда, во всём люди ищут какие-то заморочки, которых нет.

После недолгого раздумья Вероника продолжила свою исповедь:

– Так вот о покровителе. Он занялся моим образованием, и знаешь, как? Мы играли в «угадайку». Он открывал одну из страниц «Очерка по истории западноевропейской живописи», закрывал рукой фамилию под картинкой, и я должна была угадать фамилию художника – то ли это Гоген, то ли Сезанн, то ли Ван Гог. А если не смогла угадать, тогда… Тогда он назначал мне наказание. Каких только поз мы не перепробовали, автору «Камасутры» такое и не снилось.

Вероника рассмеялась, но смех этот был не вполне естественный – так актриса смеётся, потому что положено по роли, хотя на самом деле плакать хочется.

– А потом я забеременела. Это уже после того, как он взял к себе театр. Думала, всё, с моста в Москва-реку и конец моим мучениям. Но когда оформляла декретный отпуск, выяснилось, что ещё несколько молодых актрис незадолго до меня тоже «залетели» от него. Стало немного легче, когда поняла, что не одна я такая дура…

– Неужели других вариантов не было? Я имею в виду перспективы получить роль…

– Ах, Влад, красивых актрис много, и если будешь строить из себя недотрогу, так и останешься на вторых ролях. А меня приметили, пригласили на «Мосфильм», и пошло-поехало…

– И чем ты недовольна? – я тоже перешёл на «ты», что вполне естественно после третьей рюмки коньяка.

– Видишь ли, я не из тех, для кого театр, искусство это всё. Не знаю, как люди могут жить без любви… Чтобы не только ты, но и тебя любили, – она затянулась сигаретой и продолжила рассказ: – На самом деле, редко бывает взаимная любовь, то есть, чтобы ты любила его так же как он. Был у меня один поклонник, итальянец. Антонио владел какой-то крупной фирмой и часто приезжал в Москву по своим делам. Вот тогда я впервые почувствовала себя любимой женщиной. Он не жалел денег, чтобы мне понравиться, купил квартиру, благодаря ему я одевалась по последней моде, да и в постели он был неплох. Но знаешь, когда он уезжал, я чувствовала, что с меня свалился тяжкий груз. Всё-таки быть женой или подругой богатого человека это не такое уж приятное занятие, как может показаться. А уж если нарвёшься на ревнивца… – Вероника замолчала.

– Если неприятно вспоминать…

– Так кому ж понравится, если тебя держат за волосы и волокут по полу, заставляя признаться в том, чего не делала?

– Разошлись?

– Я после этого в чём была от него сбежала. На фига мне такие «удовольствия»! – снова затянулась сигаретой. – А потом… Потом отбила любовника у эстрадной дивы. С ней до сих пор носятся, на корпоративы приглашают, хотя давно пора выходить в тираж, внуков нянчить и писать мемуары. Это если грамоте её подучат… Представляешь, Витя жил при ней, как какой-то приживала, она ему люкс в гостинице снимала. А ведь талантлив, сам себе и композитор, и аранжировщик. Ах, как он пел! Его до сих пор на новогодние представления приглашают, хотя он уже совсем не тот, что прежде.

– Что ж, наконец-то повезло?

– Мы семь лет были вместе. Витя с утра до вечера в своей студии работает, а я помогаю, как могу. Прекрасное было время! Но всё, к сожалению, проходит. Я влюбилась в другого… Рустем, в отличие от Вити, вполне самодостаточный, независимый человек, из тех, кому принадлежит право решать, что нужно публике. Вплоть до того, чем её кормить на завтрак и на ужин… Он долго пытался меня завоевать, причём по всем правила осады – цветы, дорогие подарки… И я сдалась.

Вероника потянулась к бутылке коньяка, но я, понятно, не позволил.

– А что потом?

– Ох, лучше и не вспоминать! Будь его воля, сидела бы взаперти, время от времени удовлетворяя его похоть. А чуть что, порол бы плетью… Но до этого, слава богу, не дошло, поскольку я сбежала.

Грустная получается история. Мне уже не хотелось слушать продолжения, да и Вероника подустала. Самое время сделать выводы, но зачем, если и так всё предельно ясно?

Глава 12. А жаль!

О Веронике я вспомнил, когда пришлось достать вторую бутылку «Шато Лагранж». Всё потому, что не хотелось расставаться с Анной, однако нельзя же целый день провести с женщиной в постели, тут никакого здоровья не хватит, во всяком случае, у меня. В общем, вино французское, так что самое время рассказать Анне о парижских впечатлениях, тем более, что была ещё одна деликатная тема, к которой я был намерен Анну подвести.

И вот как Анна отреагировала на мой рассказ:

– Ты с ней хотя бы переспал?

– Да нет, даже мысли такой не было. Я оказался в роли исповедника, но одно с другим не всегда удаётся совместить.

Ну вот, вынужден оправдываться, а ей лишь бы подразнить влюблённого мужчину.

– Ладно, я не такая ревнючая, как её Рустем, – улыбнулась Анна. – А дети у Вероники были?

– Так я вроде говорил. Родила от того, с кем играла в «угадайку».

– А почему не сделал аборт?

– Возможно, хотела его на себе женить.

– Дурочка!

– У тебя такая мысль не возникала?

– Что дура?

Вижу, что обиделась.

– Да нет… Выйти замуж, завести детей.

– Во-первых, детей рожают, а не заводят, как комнатных собачек. – и впрямь обиделась. – И вообще, не лезь в мою личную жизнь! Что ты о себе вообразил? Думаешь, если писатель, так и