Барбара Вуд - Благословенный Камень Страница 23

Прошло несколько часов. Незнакомец все еще сидел на корточках у еле теплящегося костра. Лалиари сначала приняла его за животное: она никогда раньше не видела человека в меховой одежде. Кроме того, он показался ей безобразным — его сильно выдающиеся надбровные дуги и громадный нос делали его больше похожим на зверя, чем на человека. Однако больше всего ее поразил цвет его глаз, который она заметила даже на таком расстоянии, — они были голубые, как небо. Лалиари никогда не видела голубых глаз и теперь гадала, не принадлежат ли такие глаза привидению. Может, поэтому он и не боится находиться рядом с трупом?

Когда Беллек стал стонать сильнее, незнакомец поднялся и направился к ним. Лалиари вскочила и встала между ним и Беллеком. Он оттолкнул ее и присел на корточки. Лалиари настороженно наблюдала, как он внимательно разглядывает рану. Малейшее угрожающее движение с его стороны — и она будет защищать Беллека не на жизнь, а на смерть. Но чужеземец только вынул что-то из висевшего у него на поясе мешочка и приложил к ране. Когда Беллек вздрогнул от его прикосновения, Лалиари приготовилась к нападению. Но уже через мгновение Беллеку явно полегчало, и незнакомец вернулся к огню. Лалиари тут же подсела к Беллеку и стала пристально разглядывать и обнюхивать рваную рану у него на голени, чтобы узнать, чем незнакомец ее замазал. Она вопросительно взглянула на Беллека, но по виду с ним все было в порядке. Через мгновение мужчина вернулся, неся в руках шкуру с водой и зажаренного кролика, и протянул все это Лалиари.

Несмотря на дикий голод, она колебалась. В ее клане пища раздавалась в соответствии со сложной системой правил, в частности, мясо можно было есть в зависимости от различных условий: какой охотник поймал животное и при каких обстоятельствах, кто мать охотника и мать ее матери, кто из старших может есть первым, в какой фазе находится луна. Откуда Лалиари знает, что этот чужеземец произносил нужные заклинания, когда убивал кролика? Она не видела также, чтобы он делал это, когда освежевывал его и бросал на угли.

Мысль о том, что она съест запретное мясо, вызывало у нее беспокойство, но мясо было поджаренным и розовым, из него сочился жир, и от него шел дивный аромат. И бедный Беллек уже облизывался. Голод победил. Лалиари приняла дар.

Ей хотелось тут же наброситься на еду, но, согласно закону клана, Беллек должен был поесть первым. Поэтому она откусывала для него кусочки, жевала их, потом выплевывала полученную кашицу в ладонь и протягивала Беллеку, который с жадностью ее глотал. Эта была длительная и трудная процедура, и все это время незнакомец сидел на корточках и наблюдал за ними.

Его явно озадачила сплетенная из травы юбка Лалиари, он крутил головой так и эдак и с любопытством перебирал пальцами длинные травинки. Он подцепил пальцами плетеный травяной пояс и потянул за него, озадаченный тем, что трава растет прямо из кожи. Потом долго и внимательно изучал иглу из слоновой кости, которая была у нее в носу, а когда он попытался дотронуться до нее, Лалиари ударила его по руке.

Когда старик наелся и в изнеможении закрыл глаза, Лалиари доела остальное, дочиста обсосав косточки и слизав жир с пальцев, не отрывая глаз от безобразного обитателя пещеры.

Потом ему стало скучно, и он вернулся к костру. В пещере было тепло, и в конце концов все они уснули. Лалиари проснулась среди ночи и увидела, что мужчина лежит ничком на могиле и рыдает. Это ее озадачило. Она понимала его горе, но разве он не знает, какое несчастье он навлекает на себя, находясь так близко к умершему? Сама Лалиари с радостью сбежала бы из этой пещеры. Но снаружи шел проливной дождь, и Беллек не мог идти из-за своей раны. В ее памяти возник образ лежащего в яме мертвого ребенка, и мысль о том, что где-то в тени затаился его призрак, не дала ей снова уснуть.

Наконец мужчина сел и довольно долго сидел так на земляном холмике, как будто мысленно решаясь на что-то, затем поманил Лалиари, чтобы она присоединилась к нему у костра.

Она не тронулась с места, но потом любопытство победило. Она взглянула на Беллека, который то просыпался, то вновь засыпал, затем подошла к костру, стараясь как можно дальше обойти могилу ребенка.

Лалиари села на полу, скрестив ноги, и мельком взглянула на вещи, лежащие рядом с его меховым ложем: копья с кремневыми наконечниками и ручные топоры, небольшие кожаные сумки, набитые чем-то непонятным, и выдолбленные каменные чаши, наполненные орехами и семенами. Она протянула руки к огню, чтобы согреть их. Держа руки над огнем, она из-под опущенных ресниц рассматривала незнакомца. Его волосатую грудь увешивали ожерелья из звериных сухожилий, на которые были нанизаны костяные украшения. В его длинные спутанные волосы были вплетены бусинки и ракушки. Руки и нога были сплошь покрыты багровыми татуировками. Другими словами, он ничем не отличался от мужчин из ее собственного клана, за исключением грубых черт лица.

Она думала о том, почему он здесь совсем один и где его народ.

Наконец она прямо посмотрела на него и спросила:

— Кто ты?

Он покачал головой. Он не понимал.

Она несколько раз показала сначала на себя, потом на него, пока наконец он не понял вопрос. Он ударил себя кулаком в грудь, и из его глотки вырвалось нечто, похожее на «Цанкт». Но когда она попробовала повторить за ним, то смогла выговорить лишь «Зант». Ему тоже не удалось произнести «Лалиари», как внимательно он ни следил за ее губами и языком, когда она произносила свое имя. Все, что он смог повторить, звучало как «Лали», поэтому он и дальше стал называть ее так.

Они с Зантом продолжили «разговор», — каждый называл окружающие предметы — пещеру, огонь, дождь, даже Беллека — на своем родном языке. Но Лалиари с трудом могла произносить чужие слова. Когда же она произносила что-то на своем языке, Зант сначала пытался повторять за ней, но скоро оставил попытки. Наконец они замолкли, поняв, насколько ограничены их способности к общению, и уставились в огонь. Лалиари мучил один вопрос, и она не выдержала. Показав пальцем на небольшой холмик посередине пещеры, она вопросительно взглянула на Занта.

Она вздрогнула, увидев, как его глаза наполнились слезами. В ее клане мало кто из мужчин плакал в открытую, и, когда по щекам у него потекли слезы, она ощутила беспокойство. Слезы — источник определенной силы, так же как кровь, моча и слюна. Но он просто вытер их и произнес какое-то непонятное слово. Когда она в замешательстве посмотрела на него, он произнес его снова, и только когда он повторил это слово несколько раз, показывая на холмик, она поняла, что он произносит имя ребенка.