Моя главная роль - Екатерина Береславцева Страница 35

– Зачем?

– Не зачем, а почему! Потому что ненормальная. Что она хочет от бабули, старуха не пояснила, но Серёге этого было достаточно. Он с детства боится всяких, пардон, странных особ. Бзик у него такой, детская травма.

– И что это значит? – опять я была в растерянности. Наверное, всему виной моё падение на цветочную кадку, молодец господин Закаидзе, что избавил от неё ресторан!

– Это значит, что бедная старушка вовсе не собиралась покушаться на твою жизнь! – сказал Иван.

– А даже наоборот! – Петя сжал мои пальцы. – Она спасла тебя от несчастья.

– Значит, если бы не этот божий одуванчик, меня бы с вами сейчас не было, вы это хотите сказать?

– Не совсем. Тебе бы удалось выбраться, но ребёнка бы ты потеряла.

– Ребёнка? – я опять схватилась за живот. – Потеряла? Мамочки!

– Петя, я же говорил, не надо было об этом!

– Ей всё равно придётся обо всём сказать, разве ты не видишь, Вань?

– Послушайте, а почему вы так уверены, что я бы осталась жива? – вдруг возмутилась я. – И про ребёнка так убеждённо говорите! Вы что, можете считывать информацию с будущего? Точнее, с несбывшегося будущего?

Сказала и задумалась. Не понимаю, что-то здесь не то.

– Кстати, а куда старушка-то делась? Она, значит, всё-таки вышла на каком-то этаже? Почему тогда Серёга путался в показаниях?

– Она не выходила, Алён, – вздохнул Петя. – Но в тот момент, когда сорвался лифт, внутри её не было.

– Ага, просочилась сквозь стены, – съязвила я. – Или улетела маленьким седым облачком через решётку в потолке.

– Возможно, так оно и было.

– Слушайте, до этого момента так всё было складно, я даже начала вам верить, а сейчас вы оба меня просто выводите из себя!

– Это токсикоз.

– Да ну!

– Вань, а правда говорят, будто иногда беременных тошнит от собственного мужа? – спросил Петя.

– Бывает, – невозмутимо ответил Звягинцев. Я скривилась.

– Болтуны! Но мы не закончили… Ладно, забудем пока про лифт, будь он неладен – потом я к нему ещё вернусь, берегитесь! – и изложите мне свою версию по поводу остальных двух покушений на мою драгоценнейшую жизнь.

– С первым из них всё ясно. Тебя пытались уберечь от встречи с этим негодяем Нежинским.

– Зачем ты его так назвал, Петечка? Между прочим, он мне мир обещал показать! Замуж звал, дочку хотел мне сделать…

– Дочку, – угрюмо повторил Петя. – Я бы ему… Ну да ладно, всё равно ей удалось оставить его с носом.

– Что, опять старушка помогла? – хмыкнула я.

– Представь себе.

– Кстати, Петя, а как ты туда попал? Ты что, следил за мной, что ли? Я ведь никому не сказала, куда отправилась, даже Ане!

– А меня там не было, Алёнушка.

– Ага, это был не ты, а твой брат-близнец…

– Я в семье один такой. Меня не было в ресторане, Алёна.

– А кого я тогда видела?

– Мираж.

– Мираж??

– Мираж. Очень искусно сделанный мираж.

– Ну всё, хватит! – я рассердилась. – Довольно вы мне тут уши причесали, господа сказочники! Ну-ка, выкладывайте всё по порядку, да так, чтобы вам поверил не только такой скептик, как я, но ещё и… и…

Я оглянулась по сторонам в поисках чего-нибудь подходящего. Слева от меня, на стене, вровень со мной, висело зеркало, в которое я тоже заглянула. То, что на какое-то мгновение я там увидела, так меня потрясло, что я чуть не заорала. Внезапно мне показалось, что из зазеркалья на меня смотрит она, та, кто уже несколько месяцев не даёт мне покоя. Зелёная блузка, ясные янтарные глаза, шрам над левой бровью и две змеи на поясе. Это длилось всего миг, всего мгновение, но в этот миг сознание моё раздвоилось, и мне почудилось, что я одновременно смотрю на старушку и, её глазами, – на себя. Белая вспышка озарения через секунду сменилась пустой темнотой. Я потеряла сознание.

Выплывала на свет я мучительно тяжело, а, придя в себя, вдруг почувствовала страшный голод.

– Есть хочу! – заявила я, увидев перед собой четыре взволнованных глаза.

Раздумывать мужчины не стали. Вскочили они одновременно и хаотично заметались по палате. Первым опомнился доктор.

– Нина! Ниночка! – крикнул он очень громко.

– Что случилось, Иван Петрович? – Ниночка будто стояла под дверью, так быстро она прибежала.

– Пациентка хочет есть!

– Я мигом!

Они опять уселись у моей кровати. Глаза у обоих были виноватыми. Так вам и надо, голубки! Не могли сразу мне всё рассказать! Вот мучайтесь теперь!

Только когда я до отвала наелась больничной пищи – кто говорил, что тут плохо кормят? – я подобрела.

– А что, сразу нельзя было всё рассказать? Обязательно надо было доводить до бесчувствия? Эх, вы, мужики! Думаете, если вы поверили, я бы сопротивлялась? Да это же с ума сойти как интересно!

– Вы ли это говорите, Елена Марковна? А как же ваш холодный разум и здравый смысл?

– Мой милый Петя, я давно уже его лишилась, когда связалась с тобой! Ну так что, расскажете или опять будете кота за хвост тянуть?

– Да тут и объяснять теперь нечего, ты же сама догадалась!

– Значит, эта бодрая неунывающая старушенция – я?

– Выходит, что так.

– А давно вы догадались?

– Кто как, – Петя с улыбкой посмотрел на доктора. – У меня закрались сомнения в тот миг, когда я увидел её во второй раз.

– Во второй? Подожди, Петя, разве ты не один раз её наблюдал? Около офиса?

– Нет, Алёна, – признался он. – Помнишь, мы сидели с тобой в «Метехи», и я спросил тебя о твоём шраме?

– Помню, конечно, как можно такое забыть!

– Так вот, я неспроста спросил. Она сидела за твоей спиной, увидеть ты её никак не могла. Она была поразительно похожа на тебя, до невероятного, каждой своей деталью, каждой чёрточкой. Будь она даже твоей близкой родственницей, такое сходство было бы невозможным. Я прав, доктор?

– Совершенно.

– А когда ты оглянулась, она исчезла. Я сам не понял, как это произошло, но это случилось. Точно так же, как и в тот, первый, раз. Ты ведь тогда тоже испугалась, да?

– Очень. Она так на тебя смотрела, Петя… Мне стало страшно.

– Это ты на меня смотрела, милая.

– Да, я. Значит, она, то есть я… точнее та я, которой могла бы я стать, если бы не случился целый ряд обстоятельств…

– Из-за которых ты и вернулась сюда.

– Да. Я вернулась, чтобы изменить своё будущее, в котором…

– В котором не было меня и нашего малыша. В той, другой, несбывшейся теперь жизни малыша не стало, когда ты попала в сломанный лифт, а меня не было с