Катрин Кюссе - Проблема с Джейн Страница 38

Часть третья

Даже не поцеловались

Когда в половине первого Джейн вошла в кафе «Ромулус», решение было принято: ни о чем ему не рассказывать. Франческо еще не было. Она надеялась, что на этот раз он, как обычно, не опоздает. У них было мало времени. Кафе пустовало: часть студентов уехала на рождественские каникулы, а остальные складывали чемоданы. Сегодня вечером она уже будет в Айове. Легкая дрожь пробежала у нее по телу. Она еще так ничего и не сказала Эрику насчет квартиры.

Джейн села за столик напротив входа в книжную лавку и сняла пальто. Сосновые лакированные столики и барная стойка напомнили ей японский ресторанчик, в котором она была во вторник.

Франческо вошел через книжную лавку. Джейн помахала ему рукой, улыбнулась и встала. Они поцеловались. Франческо снял кожаную куртку.

— Красивый свитер, — сказала она. — Ну, как прошел коллоквиум?

— Спасибо. Как всегда, скучно. Знаешь, я забыл запах эвкалиптов. Нужно отправиться в путешествие.

Франческо, поискав глазами вешалку и не найдя ее, аккуратно повесил свою куртку на спинку стула и сел.

— А что у тебя? Есть новости из Миннесотского издательства?

— Естественно, что нет. Ничего не получается.

— Вот увидишь, получится.

— Не волнуйся. Это не испортит мне настроение. Я не виновата, что Флобер — француз, мужчина, белый, высокий и к тому же гетеросексуальный.

— Высокий?

Джейн рассмеялась.

— Все преподаватели университетов — коротышки.

— Держу пари на тысячу долларов, что в 1997 году ты заключишь договор.

— Можешь отдать мне деньги прямо сейчас.

— Ты сама мне их отдашь.

Они просмотрели меню. У Франческо был озабоченный вид.

— Ты звонил Терезе?

— Сегодня утром. Она бросила трубку.

— Не может быть!

— Я ее предал. Это же Рождество, младенец Иисус, семейный праздник и прочее, а теперь что все подумают? Я — трус и прислужник. Неужели мне нужно было отправиться к черту на кулички и потерять неделю, чтобы потом четыре дня подряд безвылазно сидеть в гостиничном номере и по десять часов в день проводить собеседования с моими ненавистными коллегами? А знаешь, сколько у нас кандидатов? Двести десять на одно место! Думаешь, моего декана волнует моя личная жизнь? Они рассчитывают на меня, а у меня нет никаких отговорок.

— Знаю. В этом твоя проблема.

— Она не должна касаться тебя!

Джейн улыбнулась.

— Ты слишком надежный, слишком любезный, у тебя всё получается, и поэтому все рассчитывают на тебя. Я не знаю никого, кто бы еще столько работал. Ты ведешь два новых семинара, выступил с речью в Стэнфорде, заведуешь учебной частью на факультете, который вдвое больше моего, каждую неделю посылаешь передовую статью в «El Pais», вкалываешь на издательство и каждый вечер проглатываешь по одному американскому роману в поисках книг для перевода, а теперь еще прочел двести досье претендентов. Я ничего не забыла?

— Двести десять — двести двенадцать.

— Может быть, ты от чего-то откажешься? От «El Pais», например?

— Это единственное, что доставляет мне удовольствие. Я бы лучше отказался от полставки в издательстве, но там платят неплохие деньги. А мне они нужны.

— Что вы сегодня выбрали? — любезным тоном произнес официант.

Пока Франческо заказывал пшеничные лепешки с жареными баклажанами и минеральную воду, Джейн обвела глазами зал. И вздрогнула, заметив высокую фигуру Дюпортуа, стоявшего перед стеллажами в книжной лавке. Джейн побледнела. Она полагала, что он уже уехал во Францию. Обычно Дюпортуа покидал Олд-Ньюпорт, как только заканчивался семестр.

Поскольку с ней он почти никогда не разговаривал, было маловероятно, что он подойдет к ним с Франческо и спросит, что она делала во вторник в Нью-Йорке. Но он был любопытен и весьма удивился, увидев Джейн на Центральном вокзале в тот момент, когда она выходила с перрона, а он собирался сесть на поезд, следующий до Олд-Ньюпорта. У нее был вид женщины, торопившейся на встречу с любовником: шуба из искусственного меха, черная шляпа, волосы, собранные в шиньон, клипсы, макияж и таинственный блеск в глазах. Казалось, Дюпортуа вдруг заметил существование своей коллеги.

— Куда ты смотришь? — спросил у нее Франческо, повернувшись.

— Тсс! Видишь мужчину в зеленом плаще возле стеллажей? Мой коллега. Наглый тип.

— Вот как?

— Типичное французское высокомерие. Вот уже семь лет, как мы работаем вместе, а он до сих пор здоровается со мной сквозь зубы. У него, видишь ли, было предложение из Гарварда, — произнесла она, имитируя снобов из самого престижного в Штатах университета, — а он решил приехать сюда, и за это все должны кланяться ему в ноги. Само собой разумеется, что живет он в Нью-Йорке.

Франческо улыбнулся.

— Я тоже живу в Нью-Йорке.

— Между вами нет ничего общего.

— Ты что, влюблена в него?

— В него? С ума сошел?

Франческо повернул голову в сторону книжной лавки.

— Он высокий.

— Ты не видел его вблизи. Он косит, и нос у него огромный. Кроме того, когда он говорит, то обливается потом, фу, противно.

— Чем больше ты его критикуешь, тем больше я убеждаюсь, что прав.

Джейн ущипнула Франческо за руку, лежавшую на столе.

— Перестань!

Официант принес напитки. Франческо налил себе стакан минеральной воды, сделал несколько глотков и вздохнул.

— Не могу больше выносить тон, которым Тереза со мной разговаривает. Она считает, что я здесь, в Нью-Йорке, развлекаюсь. И не хочет понять, что мне приходится работать по шестнадцать часов в день.

— Знаю. Не злись на нее. Совсем не просто оставаться одной в ее положении.

— Именно это она и твердит. Но там она со своей семьей, друзьями, собаками, у нее полно развлечений. А я? Прости, но мне сегодня не до смеха. Утром я получил квитанцию на оплату телефона. Это меня добило окончательно.

— Бедняга! Я вспоминаю наши счета за телефонные разговоры через Атлантику. У нас с Эриком это длилось два года. А что, в институте, где работает Тереза, нет электронной почты?

— Она хочет слышать мой голос.

Франческо пожал плечами.

— На каком она сейчас месяце? — спросила Джейн.

— На пятом.

— Должно быть, уже заметно. А в октябре и близко не было видно.

Официант принес сандвичи. Джейн испытала какое-то странное чувство. Справа от себя она заметила зеленый плащ — Ксавье Дюпортуа остановился у их столика. Сердце ее забилось с бешеной скоростью. Необходимо срочно что-то придумать. Но ее мозг словно парализовало. Она подняла глаза. Ксавье улыбался Франческо, пожимая ему руку.