Королева Крика II (СИ) - Герда Страница 39

А вдруг она поймёт, что ей все же не нужен этот головняк, и решит уйти окончательно?

А что, если поймёт, что Бхат ей ближе, и уйдёт к нему?

Эта мысль показалась Алексею нестерпимой. Он поспешил схватить телефон и стал лихорадочно набирать сообщение Чопре.

«Нам нужно увидеться».

«Нам нужно увидеться».

«Нам нужно увидеться».

Иначе это сведет меня с ума. Ты же понимаешь, приятель?

***

Маша сидит на диване в квартире Федора с привычно недовольным видом. В прошлый раз они с Давидом развели ее на то, чтобы она отвечала на вопросы их друзей-задротов о прошлогодней резне. Так почему же она пришла сюда снова? Казанцева не могла дать на этот вопрос точный ответ. Наверное, просто ей не хотелось проводить очередной пятничный вечер в одиночестве. Обычно девушка любила это дело, но на этой неделе произошло нечто, что сильно разбередило ее покой. Если тот вообще у нее когда-то был, хах. Впрочем, неважно. Важно то, что на съемках третьего выпуска Воробьев во всеуслышание объявил о своих отношениях с Калой Чопрой. Нельзя сказать, что Маша по-прежнему на что-то рассчитывала. Нет, она не дура. Но ей было неприятно. Настолько, что оставаться наедине с собой было просто невыносимо. Казанцева страдала некоторыми расстройствами психики, поставленными ей ещё в подростковые годы, в числе которых были личностные и относящиеся к пищевому поведению. Грубо говоря — булимия и ПРЛ. Учитывая последний диагноз, для нее было очень типично так зацикливаться на каком-то человеке, как она зациклилась на Алексее. По-другому это назвалось фиксациями. И от этой самой фиксации девушка не могла избавиться уже год. Она слышала, что Лера, та самая напарница доктора Латеску, была так же помешана на Батрутдинове. Забавно.

Сегодня Казанцева пришла на сборище фриков к Соколову одной из первых. Гости только начинали собираться. Вот она и сидела чернее тучи, пялясь в стену. Фиолетовый свет неоновых ламп давил на глаза. В какой-то момент Маша прикрыла веки и, тяжело вздохнув, принялась массировать виски, когда вдруг почувствовала, что кто-то плюхнулся на диван рядом с ней. Этого человека можно учуять за километр — от него всегда пахло так, словно он выливал на себя половину флакона одеколона разом.

— Федь, пристань к кому-нибудь другому, — пробурчала девушка. — У меня голова болит.

И куда запропастился Давид? Обычно он всегда писал Фёдору о том, где находится, даже тогда, когда Соколову это было по барабану, а теперь пропустил сходку. Это не в его стиле. Может, чувак заболел? Или ещё что…

Федор не любил, когда что-то выходило из под его контроля. В том числе — местонахождение друзей. Поэтому это обстоятельство его слегка нервировало. Но только слегка. В основном мысли Соколова обращались к Маше, которая его раздражала и притягивала одновременно. Раздражала, потому что девушка была постоянно всем недовольна, а притягивала — сами понимаете чем.

Или не понимаете…

Потому что на месте Федора уже давно бы послали эту Машу в жопу. А он вместо этого нацелился добиться своего.

Очень глупо.

— Эй, ну что ты так сразу, — улыбнулся Федор, держа два стакана пунша в руках. — Я подумал, тебе не повредит.

Он улыбнулся шире и протянул девушке один стакан. Она казалась ему очень красивой. Красивой, как и все недоступное.

— Может быть, составишь мне все-таки компанию? А то Давида сегодня не будет. Кажется.

Маша тяжело вздыхает. Принимает стаканчик из рук Федора, делает несколько глотков. Обычно, когда она пьет, происходит что-то плохое. Казанцева знала, что бывает непредсказуемой. Очень непредсказуемой. Но сегодня ей было плевать, если что-то пойдет не так.

— Составить тебе компанию в дрочерстве на чужие смерти? — язвит девушка, но затем делает ещё глоток и немного смягчается. Пунш на вкус отдает вишней. На цвет же он как кровь. — Если ты скажешь хоть слово про Воробьева, я тебя убью.

Хотелось хоть где-то спрятаться от собственных навязчивых мыслей. Соколов уже не раз доставал ее с темой Алексея, словно ему нравилось давить на ее больные точки. А ведь Джеффри Дамера во многом именно пограничное расстройство толкнуло на преступления.

И откуда Маша это знает?

Что Федор может сказать? Только то, что она слишком агрессивно настроена. Он не такой уж долбоеб, как она думает. Даже обидно, когда девушка твоей мечты считает тебя настолько тупым.

Ну хорошо — может быть, не мечты, Допустим, он в этом пока не разобрался. Но все же Соколов видит Машу своей девушкой. А она что? Залипла на своем Воробье. Это все знают. Безнадежно влюбленная. Как и сам Федор в нее. Игра света и судьбы. Впору начать самому песни писать, а не только отплясывать под них.

— Есть очень много тем для разговоров помимо этого, — его тон голоса почти обижен, Федор пьет свой пунш и смотрит в сторону, а затем вновь на Машу, — Мы могли бы в выходные поехать куда-нибудь за город. Как думаешь? Спа там, чистый воздух, отель в Подмосковье.

Он замолкает, понимая, что звучит так, словно умоляет и заманивает. Федор почти краснеет.

Маша смотрит на него как на дурака. Какое спа? Какое Подмосковье? Но все же Фёдору удается привлечь крупицу ее внимания. Самую малость.

— Ладно, наверное, плохая идея. Я просто хочу тебе понравиться, понимаешь?

Девушка вскидывает брови.

— Понравиться мне? — спокойно спрашивает Маша. — Зачем? Вернее… Все знают, что ты ни одной юбки не пропускаешь, Федь. А я не та девушка, которой можно играть.

Обычно все было не так. Обычно девушки сами на него лезли, а он выбирал. Но тут был иной случай. Совершенно не тот, что воображался Федору. И это ставило его в тупик. Это раздражало до безумия. Хотелось наорать на эту Машу — дуру, которая не ведает своего счастья. Но разумеется делать этого Федор не будет. Он же не хочет, чтобы его шансы свелись к минус три ноля?

— Потому что ты мне нравишься. А что нужно ещё что-то?

Казанцева допивает свой пунш парой больших глотков. На губах остаётся его сладость. Вообще-то Соколов симпатичный. Одевается стильно и даже свою однокомнатную халупу обставил неплохо.

Фу, Маш, ты жалкая. Тебе слово доброе сказали, и ты сразу потекла.

— Знаешь что… Налей мне ещё.

Он улыбается ей растерянно и едва ли не дразняще, а потом наливает пунш в стакан. Ему нравится то, что сейчас происходит. Игра, а парень любит игры.

— Послушай, ничего страшного не случится, если мы немного потусим вместе. Небо на землю не упадет.

Твой Воробей все равно тебе не