Королева Крика II (СИ) - Герда Страница 40

— Немного? — возмущается Маша.

Он кем себя вообразил? А она ведь только-только подумала, что может обратить на него внимание.

— Или ты это… Строгих правил? — продолжает Соколов.

Теперь Казанцева вовсе выпала в осадок. Он что — тупо хочет трахнуть ее? Нет-нет, мальчик не знает, с кем связался. Эта девушка может довести тебя до ручки, до белого каления, если ты не играешь по ее правилам, но при этом успел ее заинтересовать. А Федору внезапным образом удалось это сделать. Маша вроде бы и оскорбилась, а вроде бы и даже переключилась с одного плохого настроя на другой. У нее было несколько режимов, и все они варьировались от «кошмарно» до «ужасающе».

Казанцева усмехается. Нет-нет. Она не позволит так с собой обращаться. В ее глазах вспыхивает недобрый огонёк. Пожалуй, Соколова стоит проучить. Маша плавно придвигается к нему, улыбаясь по-кошачьи. Вот — она уже касается его колена своим. В одной руке она держит стаканчик, так что протягивает к парню свободную и невесомо проходится кончиками пальцев вдоль щетины на его подбородке. Она сейчас так близко, что ее дыхание опаляет его губы.

— Знаешь, Федь, — мурлычет девушка. — Я думаю, что услышала тебя. Ты прав. Я, действительно, должна…

Федор в одну минуту подумал, что Маша, действительно, передумала. Он даже подался навстречу девушке, но… Очень даже зря.

Она замолкает.

— Свалить отсюда нахер сейчас же, — вдруг серьезнеет Маша и впихивает свой стаканчик с пуншем Федору в руки с такой силой, что часть его содержимого проливается прямо парню на штаны.

— Эй, — выкрикнул он, когда почувствовал влажность брюк. — Охренела совсем?

Он дёрнулся, но на ноги не вскочил. Казанцева же выпрямляется и встает, нарочито строго разглаживая свою юбку, и прямо перед тем, как выйти из комнаты, говорит Соколову:

— Напиши мне, когда… высохнешь.

Настоящая сука.

— Да пошла ты.

А ведь ему больно…

Федор осушил свой стакан. Интересно, где этот недоумок Давид? В такие минуты Соколову недоставало тихой рассудительности друга.

***

Антон всегда активно вел соцсети. Может — даже слишком. В основном, в его профиле было много фотографий Сони. Соня в лучах закатного солнца, спящая Соня, смеющаяся Соня, недовольная помятая Соня чистит зубы. Лескова не отставала от возлюбленного и постоянно постила в своих «сторис» Антона с набитым ртом. Друзья за это прозвали их русскими Райаном Рейнольдсом и Блейк Лайвли, ведь те тоже любили выкладывать неудачные фотографии друг друга.

И, конечно, интернет-зависимый Обольский на весь «Инстаграм» протрубил о возвращении Луны и Тимура в Москву. За один вчерашний совместно проведенный вечер он выложил столько видео с ребятами, что у него даже заглючил «впн». И именно это и сыграло с ним злую шутку.

Конечно, интереснее и громче было бы убить сразу будущую чету Батрутдиновых — вначале решил убийца. Но как же игра? Как же удовольствие? Ужастики так быстро не заканчиваются. Да и к тому же — теперь все немного усложнилось. Теперь он будет действовать в угоду не только своих интересов. Но так даже лучше.

Хаос необходимо сеять потихоньку. Нагнетать. Саспенс, черт его дери. Очень хороший жанр, между прочим.

И нельзя позволять себе действовать небрежно. Нужно набить руку. Для этого подойдет… кто-то слабый.

Антон и Соня проводили вечер пятницы на репетиционной базе. Неприметное место, практически катакомбы, окруженные такими же репетиционными базами, танцевальными залами и тату-салонами. Здесь всегда тусовались андеграундные ребята. И даже став яркой звездой, Лескова не изменяла любимому месту — ей была важна окружающая ее атмосфера, чтобы творить. Вот и сейчас девушка распевалась, а ее музыканты настраивали свои инструменты. Антон любил слушать, как она поет, но сейчас он отчего-то чувствовал себя немного нервно. Стоит покурить ещё травки, расслабиться, привести себя в состояние нирваны, чтобы расслабиться и насладиться нежным голосом любимой по-настоящему.

— Я скоро приду, — Обольский чмокнул Лескову в щеку и быстрым шагом направился в сторону коридора.

Правило под номером семь:

Никогда не говорите: «я сейчас вернусь».

Соня нахмурилась, смотря ему вслед. Ее сильно беспокоила зависимость парня — и это понятное дело. Антон не доверял психотерапевтам после доктора Латеску. Кажется, он не доверял вообще никому. И, к сожалению, он знал лишь один способ, как привести себя в чувства.

Выходить на улицу не было необходимости — в почти что обветшалом здании бывшего завода, которое и облюбовали неформалы, была своя курилка. И здесь довольно часто пахло не просто сигаретами. Можно ни ничего не бояться — охраны-то тут нет. Антон рухнул на деревянную лавку, достал из кармана аляпистой толстовки портсигар, в котором лежали несколько заранее скрученных косяков. Зажав один из них в зубах, Обольский чиркнул зажигалкой и сделал первую затяжку. Горло тут же начало драть — Антон любил брать самые забористые сорта. Вот-вот уже скоро его тело расслабится, тревожность покинет его сознание, голова станет по-приятному тяжелой. Захочется просто лежать и слушать голос Сони. А ещё — есть. Хорошо, что в коридорах установлены автоматы с батончиками. Под травой вся еда начинает казаться особенно насыщенной на вкус.

Антон облокотился спиной о стену, размалеванную граффити, и прикрыл глаза. Голова уже начинала кружиться. Как открылась дверь курилки, парень даже не услышал — звук потонул в очередной сложной барабанной партии. За стеной репетировала какая-то хардкор-группа. В какой-то момент Обольский даже едва не отключился — настолько расслабился. Он резко распахнул глаза, когда дотлевающий косяк обжег пальцы. Мир перед глазами закружился, пришлось проморгаться. Где-то сбоку мелькнула черная тень, но сейчас все переферическое зрение и так напоминало фильтр «виньетки» в фоторедакторах. Антон не понял, что произошло дальше. Просто вдруг он оказался лежащим на животе, ударившись лбом о бетонный пол до крови. Его будто толкнули. А, может, он сам потерял равновесие?

Спину пронзила острая боль.

Дезориентированный, парень даже не мог ничего осознать — просто закричал в унисон со «скримом» вокалиста из соседнего помещения. Боль повторилась, вспыхнула уже в другом месте. Обольский закашлялся. Изо рта хлынула кровь. За одним ударом последовал другой. Ещё и ещё. Вдруг кто-то грубо перевернул его на спину, просто пихнув ногой в бок. Антон распахнул глаза. Прямо перед ним сейчас стоял его главный ночной кошмар. Человек в костюме «Призрачного Лица» из «Крика». Может ли быть такое, что он и сейчас спит? Или просто галлюцинирует?

Но нет. Боль — она настоящая. Как и металлический вкус крови во рту, который ощущается очень явственно из-за наркотического опьянения.

Все началось снова — сомнений не было. Но не для Антона. Для него как раз все закончилось.