Ольга Строгова - Дневник грешницы Страница 39

– Прежде всего, этот настойчивый господин – ваш родственник?

– Друг, – холодно заявил Карл.

– И вы ему доверяете? – продолжал антиквар, не глядя на Карла.

– Полностью! – встрепенулась Ирина Львовна. – Больше, чем себе самой!

– Ну, раз так, – антиквар пожал могучими плечами, – тогда продолжим. Назовите вещи, которые оставила своим трем дочерям ваша прабабушка.

– Вещи? – удивилась Ирина Львовна. – Но я…

– Что-то же должно было сохраниться до вас… или ваших двоюродных братьев и сестер!

Ирина Львовна наморщила лоб.

– Прежде всего, дневник, – тихо подсказал ей Карл.

– Да! Дневник в сафьяновом переплете с драгоценными камнями!

– Полудрагоценными, – поправил ее антиквар. – Бирюза, яшма и сердолик – это полудрагоценные камни. Их стоимость относительно невелика, как и стоимость вытертого сафьянного переплета. Совершенно непонятно, почему ваш… друг готов был заплатить за дневник такую цену! Значит, дело не в переплете, а в содержании?

Ирина Львовна тоже пожала плечами.

– Это содержание может иметь ценность только для меня, – сказала она.

– Возможно, – кивнул антиквар. – А возможно – и не только для вас. А что Юлия Александровна оставила своей средней дочери, Анастасии?

Ирина Львовна прикрыла глаза, вспоминая квартиру Дмитрия Сергеевича в Ярославле. Что-то такое он говорил… а, да!

– Бронзовую статуэтку Венеры, начала девятнадцатого века, работы мастерских Растрелли!

– Даже без имени автора, только со штампом мастерской, – довольно кивнул антиквар. – Вещица по тем временам ходовая. Сейчас она стоит несколько дороже, чем переплет дневника, но тоже не Бог весть какие деньги. Ну, а как же с младшей дочерью Марией? Что досталось ей?

Ирина Львовна в недоумении развела руками. Если и было что-то, то она об этом ничего не знала. Но, скорее всего, ничего такого не было. Зоя, возможно, и не поделилась бы с нею бабушкиным наследством, но точно не стала бы ничего скрывать. Да и разве жила б она сейчас в «хрущобе» в Новогиреево, если бы там было что ценное?

– Ничего, – вздохнула Ирина Львовна, – кроме некоторых писем…

Антиквар продолжал молча смотреть на нее.

И это молчание длилось долго.

– Хорошо, – неожиданно сказал он. – Вы меня убедили. Я отдам вам дневник… точнее, продам за оговоренную вчера сумму, – тут он покосился на Карла. Тот согласно кивнул. – Но с одним условием…

– Каким еще условием?

– Я изъял из дневника последнюю страницу. Не беспокойтесь, я сделал это аккуратно… Но получите вы ее только тогда, когда назовете мне третью вещь. Ту, что Юлия Александровна оставила своей дочери Марии.

– А если не назову?

– Что ж, тогда… каждый останется при своем. Вы – при дневнике без последней страницы, а я – при трех тысячах долларов наличными.

Карл полез за бумажником. Ирина Львовна протянула руку. Получив дневник, она бережно завернула его в свой шелковый шейный платок и убрала в сумку.

– Постойте, – остановил их антиквар, когда они уже стояли у двери. – Скажите, Ирина… вы ведь не замужем?

– Нет, – растерянно отозвалась Ирина Львовна.

– Ну и хорошо, – одобрительно кивнул антиквар. – Спрашиваю, потому что у вашего… гм… друга на пальце обручальное кольцо. А вот я совершенно свободен…

– Прощайте, – холодно обронил Карл.

А она в полном остолбенении хлопала ресницами, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Карл открыл перед нею дверь, и она послушно вышла наружу.

– Каков наглец, – сквозь зубы процедил Карл, когда они вышли из темного подъезда под жаркое московское солнце.

– «Мне этот Никанор Иванович не понравился. Он выжига и плут. Нельзя ли сделать так, чтобы он больше не приходил сюда?» – немедленно и с удовольствием процитировала Ирина Львовна.

– Вот именно, – отозвался Карл. – Выжига и плут.

– Да ты, брат мой, уж не ревнуешь ли меня? – с ясной невинной улыбкой поинтересовалась Ирина Львовна.

Карл выпустил ее руку и остановился перед ней.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – сказал он серьезно. – И не позволю всяким проходимцам испортить тебе жизнь!

«Вот оно! – в полном восторге подумала Ирина Львовна. – Вот он, звездный момент! Не воспользоваться ли и не сказать ли о том, что именно нужно ей для счастья?»

Какое-то шестое… нет, седьмое, восьмое чувство удержало ее от этого необдуманного поступка.

И чувство было совершенно право, потому что из-за угла дома показалась Аделаида с Сашенькой.

– Мы собираемся в Кремль и в Алмазный фонд, – сообщил Карл, которого явление жены, видимо, нисколько не удивило. – Пойдешь с нами?

– Мне не терпится прочитать дневник, – отказала ему Ирина Львовна, внутренне мобилизуясь. Она-то появление Аделаиды рядом с домом антиквара поняла правильно. Как вотум недоверия. А возможно, и объявление боевых действий.

– А, так вы получили дневник? – с вежливым интересом спросила Аделаида. – Поздравляю. Значит, теперь мы можем вернуться домой? – С этими словами она взяла Карла под руку и сквозь полуопущенные ресницы посмотрела на него снизу вверх. Сашенька восторженно завизжал и полез на отца, словно обезьяна на пальму.

«Никаких шансов, – шепнул Ирине Львовне холодно-злорадный внутренний голос. – Только посмотри, каким взглядом он ответил на взгляд жены! Как нежно и ласково прижал к себе сына!»

– Можем, – услыхала она сквозь окутавший ее промозглый туман спокойный голос Карла, – вот завершим здесь все свои дела и вернемся.

Ирина Львовна осталась одна. Прошла вперед, к бульвару, выбрала пустую скамейку под липами, села. Впервые за последний год ей так сильно захотелось курить, что она завертела головой, высматривая табачный ларек. Мучительным усилием удержала себя – зря, что ли, она два года потратила на избавление от этой вредной и опасной для ее слабых легких привычки? Зря, что ли, укрепляла волю, вспоминая брезгливую гримасу Карла, когда он рассуждал на тему курящих женщин?..

– Все для тебя и из-за тебя, – прошептала Ирина Львовна, глядя перед собой невидящими глазами.

– Ты озарил мою жизнь и придал смысл моему существованию. Я буду любить тебя всегда, даже если нам не суждено быть вместе. И эта любовь закончится только с моею смертью… Ох, Анна, как же ты была права!..

Дневник Жюли оказался, собственно, не дневником, а мемуарами. И начинались эти воспоминания не с радужного детства или мечтательной юности, а со свадьбы с г-ном Демидовым. Должно быть, практичная Жюли полагала, что в девичестве с ней просто-напросто не происходило ничего интересного, заслуживающего упоминания.

Кроме того, в отличие от своей романтической кузины, она явно предпочитала лаконичный стиль изложения.