Из тьмы - Елизавета Викторовна Харраби Страница 4

— И что мне с твоей пресловутой любви? — фыркнула Лана. — Мне нужны деньги.

Владимир дал бармену сигнал, чтобы тот принёс ещё две пинты, и без малейших колебаний выдал:

— Мы летим в Россию вместе. Я вытащу тебя из этой дыры.

Фэйн нисколько не удивилась. Это был далеко не первый ухажёр, сходивший с ума от её красоты.

— Мне нужен твой паспорт, чтобы сделать документы, — ровно продолжал Владимир. Его серьёзность пугала Лану больше, чем припадки Чарли.

— У меня нет паспорта, — ответила неврастеничка.

— Так даже проще. Оформлю всё с нуля.

— Ты бандит?

Владимир усмехнулся и опустошил следующую пинту.

— Скажем, мелкий чиновник. Где твоя дочь?

— Осталась дома.

— Отвыкай называть это домом. Забери дочь, и я встречу тебя на лестнице. Сниму вам номер в хостеле, поживёте там. Через четыре дня уедем вместе.

Владимир бросил на стол несколько монет в благодарность за сидр, поднялся со скамьи, накинул пиджак и молча удалился. Лана осталась сидеть в полном недоумении. Что ей делать? Согласиться? Его предложение звучало, словно злая шутка. Она ни разу не была за границей. Боялась России. Ненавидела Россию вообще-то. Но теперь она была не в том положении, чтобы жеманничать. События развивались настолько быстро и неправдоподобно, что Лану это забавляло. Даже если этот человек окажется маньяком или мафиози, уехать с ним будет лучше, чем остаться одной в городе, в котором она потеряла себя. «Что ж, попробуем», — Лана едва успела довольно улыбнуться, прежде чем задеть сломанной рукой угол стола и завопить от острой боли.

***

Через четверо суток Адалана с Владимиром оказались в Санкт-Петербурге — молодом холодном городе на границе с Европой, который ещё несколько лет назад именовали Ленинградом.

С Владимиром ей жилось славно. Богато обставленная квартира в центре, море дорогой одежды и косметики, личный автомобиль. Лана всё больше укоренялась в мысли, что он бандит. Незаконные деньги её по-своему возбуждали. Гражданский муж любил её без памяти, но через полгода настоял на узаконении отношений. Лана согласилась, и только тогда счастливый Владимир дал ей полную свободу действий: она могла ночами не бывать дома, тратить десятки, сотни долларов на косметику и алкоголь, и ей всё прощалось. У неё было столько денег, что можно было самой заниматься производством наркотиков, однако Фэйн не торопилась переходить из актрис в режиссёры. Действие героина впечатляло больше, чем деньги, которые можно было выручить за его продажу. Когда ей наскучило ходить по магазинам, её новым хобби стало забытое старое, но с добавлением экстази. Джоанна больше её не сдерживала, с ней возился муж, а потом его дочь Ирина Дивановская.

Дочка Владимира Лане никогда не нравилась. Ирина была длинной русоволосой тихоней, с ней не о чем было поговорить, нечего делать, некуда пойти. Шопинг и клубы девочку не интересовали, зато она хорошо готовила и до блеска выдраивала алюминиевые сковородки. По мнению Ланы, это были два бесполезнейших навыка, поскольку Дивановские могли позволить себе вообще не обедать дома, а ходить в рестораны сутки напролёт. Однако навыки Ирины пригодились, когда её отца застало печальное известие, с каким он явился домой в один из вечеров.

— Ирочка, представляешь, сегодня новость узнал, — взволнованно проговорил Владимир, — что погиб мой коллега. Наш друг семьи. Виктор Кравченко.

Ира охнула и схватилась за сердце.

— Виктор Степанович! — изумлённо выкрикнула она. — Как это случилось?

— Пожар. Виктор с супругой погибли, а дети выжили, их вовремя эвакуировали. Тёма и Ян, близнецы. Помнишь мальчишек?

— Как не помнить, — Ира утёрла слезу. — Кравченко нам как семья были. Бедные мальчики, что же теперь?

Владимир покачал головой, откупорил бутылку вина и отправился к серванту за бокалом. Ирина подбежала к отцу и осторожно взяла его под локоть.

— Папа, пожалуйста, оставь бутылку. Ты и так в последнее время…

— Да, да, — Дивановский отставил вино и потёр ладонью багровое лицо. — У них совсем никого нет. У Кравченко-то. В Новосибирске у них родни не осталось. Как думаешь…

— Конечно, папа, — Ира нагнулась к отцу и обняла его сильные уставшие плечи. — Они нам, как семья. Кравченко для тебя столько сделали в своё время, что настал наш черёд.

Прежде чем взять опеку над близнецами Кравченко, мужчина посоветовался с женой. Адалана не показала сопротивления, лишь равнодушно вскинула брови. Положение и состоятельность Владимира позволили ему без труда получить право на опеку. Ирина во всём поддерживала отца, пообещав стать близнецам лучшей сестрой и доброй наставницей. Семья Дивановских переехала в новую квартиру, и мальчишки заняли самую большую спальню.

Артемий Кравченко, старший из близнецов, отличался худобой актёра и заносчивым нравом, а младшенький, Ян, носил очки, заикался и читал, читал, читал. Это были дети совершенно другого поколения и склада, чем дочь Владимира Ира: зрелые, не по годам развитые и печальные, погружённые в раздумья, им не было свойственно подшучивать над девчонками и коллекционировать фантики от конфет. Близнецы так горевали по родителям, что почти не ели, не пили и не разговаривали. Весь день они были погружены в тревожный полудрём, а по ночам ворочались не смыкая глаз до самого рассвета. Ян всхлипывал, Тёма угрюмо размышлял. Позднее к ним присоединилась дочка Адаланы, тоже молчаливая и печальная, и ребята образовали немое нелюдимое сообщество брошенных детей. Владимир старался отвлечь их, но Джоанна шипела на него, Тёма злился, а Ян молча сопел в подушку. «Солнце моё, пригляди за детьми», — просил Владимир каждый раз, как уходил на работу. Лана только тушила окурки об их кровати. Потом стала просить Иру помочь уложить детей спать, а утром одеть и причесать к завтраку. Ирина ни слова не говорила, всегда слушалась, понимая, что кроме неё никому нет дела до детей. Отец тоже сдавал позиции, заботясь теперь только на словах. Ира не знала, как помочь ему бросить пить. Глава семьи словно не замечал расходов супруги. Он и течение жизни вскоре перестал замечать, и растущую зависимость, и любимую дочь. Все обязанности по дому легли на хрупкие плечи Ирочки Дивановской. Говорить с отцом было бесполезно и больно: он не слышал, не слушал. Адалана тратила столько, что Владимир скоро погряз в долгах, и Ире пришлось устроиться швеёй в ателье на соседней улице, чтобы иметь деньги на чёрный день.

Вскоре о героиновом хобби Ланы узнал Владимир. Он думал, супруга сидит на наркотиках полегче. После долгого неприятного разговора Дивановский уговорил её лечь в клинику. Лана по известной причине боялась лечебниц, как огня, но делать было нечего. Владимир пообещал, что до психиатрии дела не дойдёт. Пришлось согласиться. После месяцев и месяцев