Абсолют в моём сердце - Виктория Валентиновна Мальцева Страница 40

Ощущение, будто грудную клетку зажали между двумя плитами – не могу сделать вдох, судорога свела лёгкие…

– Почему? – выдавливаю тоже шёпотом, потому что голоса нет и сил нет тоже.

– У нас ничего не будет, – и это уже ровный, практически безразличный голос.

– Почему? – ещё одна попытка, всё также страдая от асфиксии.

– Потому что мы не можем!

Теперь судорога сковала, кажется, и мою челюсть, я только чувствую, как обжигающая горечь стекает по моим щекам, тяжесть отчаяния не даёт сделать вдох, но моё тело отказывается сдаваться, выдав судорожный порыв: я всхлипываю, успев-таки хватануть воздуха. Эштон, совершенно холодный и безучастный к моей истерике, встаёт и медленно направляется к двери. Внезапно останавливается и, не поворачивая головы, вбивает в моё сердце очередной свой удар:

– Подумай сама: мы слишком молоды, чтобы создать что-то стоящее. А развлечься проще с теми, с кем тебя не связывают семейные узы.

Наконец, у меня появляется голос и силы сопротивляться:

– Я думала, у нас нечто большее, нежели…

– У меня нет, – коротко поставил точку.

Мне кажется, меня душат: вцепились мёртвой хваткой в моё тонкое горло и давят, не позволяя даже шелохнуться, чтобы защитить себя. Глаза заливает, щёки тоже, солёные воды моего горя стекают даже по горлу, пропитывая ворот строгого платья…

Он ушёл, и я даже не смотрю ему вслед: слишком тяжело, слишком больно!

Flora Cash – Down On Your Knees

Стэнтон уже уехал и увёз с собой мою сестру. Кейси тоже нет. Я одна, совершенно одна… Ах нет, нас двое! Я и моя неразделённая любовь!

Тащу своё тело наверх – в спальню брата. Никогда не казалась себе такой тяжёлой… Вроде бы всегда худышкой была, и тут на тебе: еле ноги волоку!

Заваливаюсь на его широкую кровать, какое-то время самозабвенно рыдаю, затем, уже выбившись из сил, разглядываю на потолке блики света фонарей, отражаемого от поверхности бассейна или озера, я не знаю. Не замечаю сама, как погружаюсь в мутный, тягучий сон.

Будит меня шум открываемой двери, шорохи, возня и женский приторный смех. Спросонья не сразу соображаю что это, лежу, прислушиваясь, пока знакомый голос не прошибает моё измождённое за этот вечер тело:

– Сними блузку, бюстгальтер оставь… И расскажи мне, что умеешь?

В этот момент я подскакиваю на кровати, как ошпаренная, сто лет ищу выключатель, чтобы врубить свет торшера в моём персональном кошмаре.

Шикарная спальня брата освещается, наконец, хоть и тусклым, но светом, и мы, впервые за весь вечер, да что там вечер, за последние несколько месяцев сталкиваемся взглядами.

На его лице даже не шок… он потрясён, разочарован, раздосадован и разозлён одновременно. Мой взгляд скользит по его телу: рубашка расстёгнута, на груди руки белокурой девицы с не самой идеальной фигурой. А где брюнетка? – всплывает в моей голове глупейший вопрос.

Сама она в вишнёвом кружевном бюстгальтере, едва скрывающем её просто необъятную грудь. Настолько большую, что ткань не способна скрыть выпирающие детали… Мой невинный мозг тут же пронзает подлая догадка о том, почему он просил её не снимать долбанный лифчик – так действительно сексуальнее…

Мне кажется, я сойду с ума. Сегодня точно чокнусь!

Его руки на её бёдрах, он даже не пытается их убрать, то ли не считает нужным, то ли растерялся сам…

– Я думал, ты уехала с Лурдес… – зачем он это сказал, я даже не поняла.

Зачем? Зачем мне это идиотское оправдание? Ты ничем мне не обязан, и не должен отчитываться за свои поступки! Хочешь удовлетворять свои физические потребности? Пожалуйста! Я мешать не стану!

Вылетаю мимо них по лестнице вниз, стараюсь спрятаться, затеряться в толпе, боюсь, что побежит за мной, не хочу видеть ни его лицо, ни его глаза. Спустя время никто не спускается, нервное сумасшествие понемногу отпускает меня, я уже понимаю, что все последние минуты находилась в каком-то тумане, наверное, это и называют шоком.

Прихожу в себя, начинаю чувствовать своё тело, понимать собственные мысли.

А они всё не спускаются, и я понимаю… Теперь уже всё понимаю. Я – мелочь. Я – небольшое недоразумение, не способное помешать чьим-то планам. Он пытался объяснить мне, что не стал бы снимать девочку, зная, что это могу увидеть я. Он хотел сказать, что не собирался причинять мне боль. Но причинил. Случайно позволил увидеть. И раз уж так вышло, не посчитал нужным отменять то, чем намеревался заняться.

Мне нужна ванная…

Isaac Gracie – Silhouettes Of You

Боль, боль, боль…

Нестерпимая, пронзительная, обжигающая…

Я не плачу, я рыдаю, со всхлипами и подвываниями, благо в ванной есть джакузи и шум воды, наполняющей его, позволяет мне скрыться за своей ширмой…

Мне кажется, что жизнь моя кончена. Осознание того, что он там в той комнате, в комнате брата… Они там… Понимание того, чем заняты, что делают друг с другом и друг для друга…

Секс всегда был для меня абстрактным понятием, но только до того момента, как в мою жизнь тихо и без разрешения вошёл Эштон. Я стала интересоваться в сети… Читать, смотреть ролики. Многое из увиденного показалось отвратительным. Уверена, он такого не делает сам и не позволяет женщинам вытворять с собой подобные вещи.

Стараюсь не думать, не проецировать, не представлять. Но картинки лезут в голову сами… Чёртово воображение! Чёртова творческая моя натура! Да, школьный тест выявил в моей голове склонность к творчеству большую, нежели у кого-либо ещё в нашем классе. И всё из-за воображения, всё из-за него! Не такое оно у меня как у всех, а куда как более проворное, цветное, дерзкое.

Но умный тест оказался прав: в моей голове действительно живут целые миры, и я большей частью своей незамысловатой предыдущей жизни пребывала в них же. Никто об этом не знал, никто не догадывался, кроме Алекса. Он знает. Знает, и уверяет меня, что это не так и плохо, главное, не забыться в мечтах, вспомнить вовремя, что есть реальная жизнь.

И вот она явилась, моя реальная жизнь. Ворвалась диким цунами со странным для французского происхождения именем «Эштон». Мне больше не нужны мои миры, где ждут невинные и ничего не требующие принцы, имеющие от мужчин лишь внешность.

Мне нужен мой настоящий Эштон, мой молодой мужчина из плоти и крови. Мужчина, потому что поступки мужские… Я хочу его целиком со всеми желаниями и потребностями, со всей его физической горячностью и душевной холодностью, со всей отстранённостью, болями и проблемами, какие есть, и я готова, созрела физически и духовно