Джейн КРЕНЦ - "Колдовство" Страница 41

Он был мужчиной. Более того, он был Кавеной. Основательное мужское самолюбие было неотъемлемой частью его натуры наравне с чувством ответственности. Он инстинктивно взял заботу о ситуации под свой контроль и сделал так, как, по его мнению, следовало поступить. Эта часть его личности никогда не изменится. Принять Кавену как возлюбленного, значит, принять его мужскую натуру целиком и полностью.

Вчерашний вечер был для нее самым трудным в жизни. Было больно встретиться лицом к лицу с родственниками, с которыми она поклялась никогда не встречаться. Но вообще-то эта встреча пошла не по тому сценарию, который она ожидала. Невозможно ненавидеть Марландов. Кимберли уже не уверена, что точно она чувствовала по отношению к пожилой паре, которая приложила столько сил, умоляя о знакомстве с ней. Они казались ей незнакомцами — людьми, о которых она слышала только от своей матери и от адвокатов, описавших ей в письме ситуацию, и как та складывалась.

Но они были людьми, которых она фактически никогда не встречала, и на каком-то уровне остаются для нее такими же нереальными и сейчас. Тем вечером Кимберли поняла, что они обычные люди, которые пытаются спасти то, что когда-то по глупости отбросили в сторону. Невозможно их ненавидеть. Кимберли закусила губу, размышляя над своей гордостью. Кавена был прав насчет этой черты ее характера. Так же, как прав насчет того, что нет ничего страшного в том, чтобы встретиться со своими дедушкой и бабушкой.

Без сомнения Кавена зачастую был прав. Но это не значит, что он — мужчина, предназначенный для нее, повторила про себя Кимберли.

К несчастью, говорить себе об этом и разлюбить его на самом деле были две совсем разные вещи. Несмотря на все смятение чувств после вчерашнего, она понимала, что любит его по-прежнему. К тому времени, когда Кимберли выехала на дорогу, ведущую к ее неосвещенному дому на берегу, гнев и чувство обиды, погнавшие ее из отеля в поисках уединения, свелись на «нет» и сменились притупленной болью с оттенком грусти.

В этой части побережья неистовствовал настоящий шторм, и на последнем отрезке пути Кимберли совсем выбилась из сил, сражаясь с непогодой. Сверкнула молния, пока она стояла на крыльце и нашупывала в сумке ключ. Она переоделась в джинсы и блузку с длинными рукавами, которые собиралась надеть в обратную дорогу в Долину Напа, но не захватила зонтик. Дождь промочил Кимберли почти насквозь во время короткой пробежки от машины. Пальцы слегка тряслись, пока она, наконец, не нашла нужный ключ и не вставила его в замок. Казалось, по каждому нерву в ее теле чуть прошлись лезвием бритвы. Неудивительно, что ее вдруг так затрясло. Было почти четыре часа утра. У Кимберли был трудный вечер, и поездка сквозь усиливающийся шторм не способствовала улучшению состояния.

Все, что ей было нужно — это стакан вина и сон. Взяв себя в руки, Кимберли повернула ключ и толкнула дверь. И сразу увидела, что стакан вина и уединенный отдых в постели — это последнее, что ей светит сегодня вечером. Паника охватила Кимберли, разбросав ее чувства в одно бесконечное мгновение. Первое, что предстало ее взору, это горевшая в центре пентаграммы свеча.

На полу ее гостиной был начертан древний магический символ, и в центре рисунка в низком коротком металлическом подсвечнике дьявольски мерцала свеча. Ее свет был единственным освещением в комнате, но недостаточным, чтобы высветить фигуру в капюшоне, которая сидела, скрестив ноги у дальнего края пентаграммы.

— Входи, Кимберли Сойер. Тебя ждут.

Кимберли вздрогнула, услышав знакомый голос, но прежде, чем она смогла отреагировать, из темноты в слабом свете свечи выступили две другие фигуры. Они обе были в сутанах с капюшонами, но одна выставила вперед руку, в которой был пистолет.

— Закройте дверь, — скомандовал мужской голос из глубины надвинутого капюшона. Кимберли попыталась взвесить свои шансы. Ей стало ясно, что он легко может ее убить, прежде чем она бросится назад к двери, она могла бы сбежать от ножа, но никто не способен избежать пули. Медленно Кимберли закрыла за собой дверь. И ощутила отстраненное удивление, что ее замерзшие мускулы отозвались на безмолвное действие. Дверь показалась очень тяжелой.

— Сила крепка сегодня ночью, миледи, — пробормотала другая фигура, закутанная в капюшон. — Она привела ее сюда, прямо в наши объятия.

В интонациях слышался благоговейный страх и небольшой оттенок фамильярности. Кимберли знала, что этот голос тоже слышала в прошлом.

— Сила, — нараспев произнесла женщина, которая продолжала сидеть перед пентаграммой, — становится крепче с каждым днем. Разве я не говорила вам об этом?

Она подняла голову так, что черты ее скрылись в тени под капюшоном.

— Добрый вечер, Кимберли.

Кимберли уставилась на нее в ответ, призвав ту гордость, которую она унаследовала от дедушки с бабушкой, о чем узнала не далее как вчера вечером. Гордость — это все, что у нее было, чтобы противостоять этой ужасной встрече.

Собрав свою волю, она предприняла попытку ответить холодной насмешкой.

— Здравствуй, Ариэль. Отказалась от травяных чаев ради звездного часа, как вижу.

Сардоническое замечание встряхнуло Кимберли, поскольку не отражало панику, которая, казалось, проникла в каждый уголок ее разума. Она открыла, что, подавая холодные реплики, тем самым придает себе некоторую долю мужества. Кимберли ухватилась за этот проблеск силы. Ариэль Ллевеллин улыбнулась ей в ответ, но веселое ветреное выражение, присущее женщине, которая фактически была членом семейства Кавены почти год, исчезло. В ее глазах светился намек на сумасшествие, а на губах Ариэль играла неестественная безмятежная улыбка, словно она видела что-то в будущем и находила это удовлетворительным.

— Ты невероятно глупа, Кимберли. И сейчас за это заплатишь.

Кимберли скрыла пронзившую ее дрожь. Ариэль стремилась ее запугать.

— Ладно, я понимаю, что сто пятьдесят миль во время шторма, наверно, не самая блестящая мысль, которая может прийти в голову в три утра, но что тут скажешь? Я заскучала.

Ариэль покачала головой, словно не могла поверить в такую глупость.

— Глупая женщина. У тебя не было выбора. Тебя призвали. Это был не твой выбор. Нет, ты сделала ошибку два месяца назад, когда решила вмешаться в дела, которые тебя не касались.

— Небольшое дельце с похищением? — Кимберли проглотила тошнотворный привкус ужаса, и обратила взор на стоящую перед нею женщину. — Это ведь вы держали Скотта в доме на берегу, верно? Та, от которой я так легко забрала его той ночью.

Кимберли вновь направила свое внимание на Ариэль.