Барбара Вуд - Священная земля Страница 41

Тереза пыталась сохранить обычай рассказывать истории по вечерам, легенды и мифы, связывавшие поколения с их предками. Но отцы разделили кланы и даже семьи, забрав братьев в одну миссию, сестер в другую, бабушек и дедушек разлучали с внуками, кузенов с кузинами, и в результате истории, звучавшие по вечерам, не всегда принадлежали одному племени. Тереза боялась, что если так будет продолжаться, то старейшины умрут, не передав истории подрастающей молодежи. Поэтому она сидела вместе с подругами по несчастью и рассказывала им о путешествии Первой Матери с востока, о том, как она устроила землетрясение, наступив на нору черепахи. Она поведала им миф о чужеземце, который вышел из моря и принес топаа магические глаза. Но ее легенды ничего не значили для большинства из этих женщин, потому что у них были свои мифы и истории. И, когда она рассказывала им о человеке, вышедшем из моря, одна девочка спросила:

— Это был Иисус?

Мифы местных народов стали смешиваться с мифами христианства, и, что еще хуже, некоторые дети с трудом понимали, что говорила Тереза, потому как их учили только испанскому языку. А после крещения им всем давали испанские имена, поэтому они начинали забывать имена, которые получили при рождении в своем племени.

Тереза сжала в ладони кожаный мешочек, свисавший на шнурке с ее шеи. В нем лежал древний камень-дух, передававшийся еще от Первой Матери.

Возможно ли, что здесь крылась причина болезни, забиравшей жизни людей? Ее собственная мать скончалась от заболевания легких, и теперь другие тоже кашляли и горели в жару. Уж не из-за того ли это происходит, что племена перестали рассказывать истории? Глядя на больных и испуганных женщин, Тереза винила себя: «Я не должна была оставаться здесь. Мне следовало вернуться и позаботиться о пещере. Кто ухаживает за Первой Матерью? Никто, и поэтому мы теперь прокляты».

Она знала, что нужно делать. Чтобы спасти своих людей, ей придется отправиться в пещеру, хоть это и запрещено, а наказание за непослушание будет суровым. Ей просто надо спрятаться от солдат, чтобы ее не нашли, но поиски обязательно организуют, как всегда поступают в случае побега. Но не так она боялась наказания, как невозможности вернуться в пещеру.

И, конечно же, Тереза думала о Фелипе. Ее сердце разрывалось при одной мысли о разлуке с ним, потому что, убежав, она уже не сможет вернуться. Но ее люди болеют и умирают. Чтобы помочь им, она должна оставить своего любимого Фелипе и больше не вспоминать о нем.

Окно было достаточно широким. Подруги помогли ей забраться наверх, напутствуя благословениями и пожеланиями добра на языке топаа и диалектах, которых Тереза не знала. Она пообещала, что ее не сумеют поймать. Пообещала, что не позволит старым традициям кануть в небытие. И затем тихо, словно кошка, выпрыгнула в ночь.

Сначала, перебегая из тени в тень, Тереза направилась в сад лекарственных растений, ее путь освещали звезды и луна. В саду она нарвала цветков и зеленых листьев. Затем поспешила мимо конюшни на восток, где ее ждал древний путь, ведущий в горы.

Услышав странный звук, она остановилась.

Заглянув сквозь щелку в двери хлева, она не сразу поняла, что предстало ее глазам. И вдруг ахнула. В свинарнике между двумя стойлами на коленях стоял брат Филиппе, раздетый до пояса, и хлестал себя кожаной плетью-шестихвосткой. По его спине текла кровь.

Распахнув дверь, Тереза вбежала в хлев и упала на колени рядом с ним.

— Брат Фелипе! Что вы делаете?

Похоже, он не слышал и продолжал пороть себя.

— Прекратите! — закричала она, схватив плетку и вырывая у него из рук. — Что вы делаете, брат?

Фелипе посмотрел на свою руку, повернул голову и взглянул на нее пустыми глазами.

— Тереза…

Увидев, как изодрана его спина, как покрывают ее шрамы от старых ран, она заплакала.

— Зачем вы делаете это?

— Я… хочу, чтобы Господь счел меня достойным.

— Я не понимаю! Если вы созданы вашим богом, то разве это не значит, что вы достойны? Неужели он создает недостойных существ?

Она протянула руку и нежно потрогала красные рубцы на его белой коже. Ей хотелось приникнуть к его спине и исцелить ее слезами, позволив своей любви пролиться на него, словно бальзам.

Фелипе начал всхлипывать. Как объяснить ей, что его душа жаждет экстаза? Он хотел иметь стигматы, которые были у блаженного святого Франциска. Хотел приручать голубей и проповедовать рыбам в море. Он мечтал о видении. Господь и Дева Мария явились святому Франциску и его спутникам, так почему они не приходят к нему?

Набрав воды из поилки, Тереза, насколько могла, промыла его раны. Она оторвала подол своей юбки и вытерла тканью кровь, аккуратно промокнув места, где вместо кожи было мясо. И не переставая плакала, сквозь слезы осматривая тело брата Фелипе.

Он продолжал стоять на коленях, принимая помощь, словно ребенок, его костлявая грудь содрогалась от рыданий.

Наконец, когда она смыла всю кровь и его кожа высохла, Тереза помогла брату Фелипе подняться и продела его руки в рукава серой робы, надев ее монаху на плечи и вернув ему более пристойный вид. Потом, в полумраке хлева, она заглянула ему в глаза и произнесла:

— Скажите мне, чего вы хотите, брат Фелипе.

Горло у него пересохло, голос дребезжал.

— Я ищу истинного блаженства.

— А что это такое?

— Я расскажу тебе. Однажды зимним днем святой Франциск и брат Лео из Перуджи направлялись в церковь Богоматери Царицы Ангелов, и оба сильно мерзли. Святой Франциск обратился к брату Лео, который шел впереди:

«Если бы Господу было угодно, чтобы монахи нищенствующего ордена подавали пример святости и читали наставления по всей земле, то это не было бы истинным блаженством».

Пройдя еще одну милю, святой Франциск позвал его во второй раз:

«Брат Лео, если бы монахи умели ставить на ноги калек, давать зрение слепым, слух глухим, голос немым, то это не было бы истинным блаженством».

Чуть позже он снова сказал:

«Брат Лео, если бы монахи знали все языки и разбирались в науках, если бы они могли растолковать все Священное Писание и обладали даром предвидения или умели раскрывать тайны будущего, все секреты сознания и души, то это не было бы истинным блаженством».

Спустя некоторое время он опять громко крикнул: «Если бы монахи умели говорить на языке ангелов и объяснять движение звезд, знали бы о достоинствах всех растений, о птицах, рыбах, зверях, людях, горах и реках, то это не было бы истинным блаженством. И если бы монахи обладали таким даром проповедования, что смогли бы обратить всех язычников в веру Христа, то и это не было бы истинным блаженством».