Яна Розова - Сбывшиеся сны печальной блондинки Страница 47

Посредник молча стоял на пороге, настороженный, готовый раствориться или стрелять, или и то и другое, при первом проблеске опасности. Ханмурзаев продолжил:

— Прошу вас, не думайте, что сделка сорвана! Я просто решил восстановить справедливость и наказать вора. Этот мерзавец, — он пнул стул, на котором сидел связанный Вагиф, — решил обмануть вас и меня.

— Он сказал, — впервые подал голос Посредник, — что действует по вашему указанию. Если я правильно понял, вы и есть Рафик Ханмурзаев, к которому я посылал гонца?

— Простите, не представился сразу! Закарьян обманул вас — он украл ваши документы и убил вашего гонца.

— Это не важно, если заказ готов, — тон Посредника оставался напряженным. Он уже вполне сориентировался, но непредвиденные ситуации в его работе всегда были некстати. — Мне нужен пропуск на территорию завода для моих машин.

— Что с пропуском, Вагиф? — уточнил Барыга. Мне показалось, что он разочарован тем, что Посредник игнорирует его стремление к восстановлению справедливости.

— Я дам его, если ты гарантируешь мне жизнь, — пробормотал Закарьян.

— Без проблем, давай пропуск!

— В бумажнике.

Ханмурзаев рассмеялся:

— Каков хитрец! Торгуется, а пропуск и так у меня в руках. Ахмед, найди!

— Куда подгонять? — снова задал вопрос Посредник. Он не интересовался ни трупами, лежащими на полу, ни мужчинами со связанными руками, стоящими у стеллажей. Он брал свое и исчезал.

— К синим металлическим дверям… Там двое, они все покажут и помогут загрузить, — услужливо сказал Вагиф, подчиняясь приказу глаз Барыги.

— Деньги получите через месяц, когда заказчики заплатят всю сумму. Предоплата здесь. — Свободной от оружия рукой он полез за пазуху, достал пять толстенных пачек зеленых денег и бросил их на пол.

Выходя, он обернулся и небрежно бросил Ханмурзаеву:

— Надеюсь, осложнения вы ликвидируете!

Тот лишь снисходительно кивнул. Вот так поступают абсолютно деловые люди: ни здрасьте, ни до свидания. Взял свое, сказал два слова — и исчез. Ханмурзаев через мое плечо проследил в окно, как Посредник уходит в сторону проходной, и повернулся к нам.

Я подумала, что, оказывается, не всегда ружье, появившееся в первом акте, стреляет в последнем! Ах, мне бы его «узи»! Я бы… И что — «я бы»! Даже огрызком яблока в мусорный бак попасть не могу!

— Ахмед, мужиков грузи в джип и увози. Мы поедем в машине Камиля, пусть он подъедет к подъезду.

Я не успела осмыслить сказанное, а Вагиф уже валялся в ногах у Рафика, вымаливая прощение. Он стоял на коленях, обливаясь потом, и трясущимися губами твердил:

— Прошу тебя, я исчезну, все будет хорошо… Семья… Прошу… Ты обещал!

— А, семья! — вспомнил что-то приятное Барыга. — Ахмед, неси коробку!

Ахмед вышел ненадолго и вернулся с картонным ящиком из-под бананов в руках. Пока его не было в кабинете, Рафик деликатно взял меня под локоть и повел к столу Олега, приговаривая мне на ушко:

— Тебе, дорогая, не надо на такое смотреть, не смотри, это мужские дела.

Из-за этого «не смотри» меня охватило жуткое тошнотворное беспокойство, граничащее с паникой. Поэтому, когда Ахмед поставил перед Вагифом ящик и откинул створки, я быстро перегнулась через стол и заглянула внутрь. Мне очень повезло, что коробок стоял в паре метров от стола, и я не видела деталей, но лицо Роберта Аванесовича узнала сразу. Его глаза, к ужасу, были широко раскрыты, мышцы лица дрябло обвисли, вся внутренняя поверхность ящика из-под бананов пропиталась кровью.

Меня сильно затошнило, тело покрылось потом, а колени подогнулись.

— Ох, женщины, — отчасти сочувственно, отчасти философски произнес Ханмурзаев. — Любопытство вас губит!

Тут Вагиф совершил неожиданный поступок, который я теперь не забуду до смерти и, если решусь, расскажу о нем его выросшим детям через несколько лет. Только не слишком скоро, это выше моих сил.

Когда содержимое коробки перестало быть тайной, Закарьян весь подобрался и перестал трястись. Он медленно склонился над ящиком, протянул раскрытые ладони к голове тестя, взял ее в руки, поднес к своим губам и поцеловал в лоб. Потом положил голову обратно. Так же медленно он обернулся ко мне и сказал спокойно обычным голосом:

— Алла, поклянись, что похоронишь его тело и голову вместе.

— Да, — мой голос еле пробился наружу, слезы мешали видеть приговоренного. Я искренне верила, что сделаю так, как он просит.

Вагиф встал на ноги и сказал Ханмурзаеву вполне обычным тоном:

— Я готов. Скажи только, как ты выследил меня?

Казалось, что потрясение вернуло Закарьяна к самому себе. Тот, другой человек исчез.

— Искал убийцу Лавренева, наткнулся на труп гонца, нашел машины «Лозы», сопоставил. Стал следить за тобой. Вот и все.

Закарьян подтверждал каждую фразу Ханмурзаева кивком. Рафик помолчал и добавил:

— Ты — предатель и вор. Ты умрешь.

— Знаю. Не трогай только детей и Карину.

— Нет, не трону. Им и так несладко придется, только это не будет на моей совести. Это будет на твоей совести! Ахмед, уводи их.

Я очнулась:

— Куда уводить?

— Не надо тебе знать, дорогая. Поверь мне на этот раз.

— Ты их убьешь? Но Олег ни при чем! Отпусти его, прошу тебя! — Простая догадка подсказала мне следующие слова: — Я сделаю все, что ты хочешь, только отпусти его!

Я действительно была готова сделать то, что имела в виду, но не то, что на самом деле потребовал Ханмурзаев. О его желаниях мне довелось узнать позже, а сейчас он просто ответил:

— Не могу!

К этому моменту действующие лица вновь поменялись местами: Ахмед уже связал руки Ефремову и Закарьяну, держа их на входе под дулом пистолета, намереваясь присоединить к двоим третьего, как только хозяин закончит говорить со своей женщиной. Рафик остался стоять рядом с тем креслом за столом, в которое я упала, увидев окровавленную голову отца лучшей подруги.

И вот в тот-то благословенный момент Олег, простоявший как каменное изваяние весь последний час, рванул вперед, но не ко входной двери, а к двери в комнату отдыха. Он пересек кабинет настолько быстро, что громила Ахмед не успел и глазом моргнуть. Зато Рафик не подкачал: у него в руках откуда-то появился пистолет и почти тут же раздался выстрел. В последнюю перед этим выстрелом долю секунды мне удалось толкнуть его под руку. Пуля выбила здоровенный кусок штукатурки прямо над дверью, куда нырнул беглый дантист.

Я облегченно вздохнула, Ахмед кинулся в погоню, Ханмурзаев перевел злые глаза на меня:

— На первый раз прощаю, — сказал он хрипло и с кавказским акцентом, чего раньше в его речи не улавливалось. — Только помни — на первый раз!