Яна Розова - Сбывшиеся сны печальной блондинки Страница 49

Камиль покачал головой:

— Я говорил Рафику, когда он строил этот дом, что нужны удобства и наверху, но он — дикий горец и…

— Это я — дикий горец? — прозвучал шутливый вопрос, и перед нами возник сам хозяин. — Это ты кочевой калмык!

Мужчины дружески рассмеялись, но мне послышалась некая напряженность в этом смехе. Будто оба шутят с оглядкой, смеются, не спуская друг с друга напряженного взгляда.

— Завтра будет ванная в спальне, специально для тебя, — сказал Ханмурзаев, обращаясь ко мне.

— Да, но меня здесь завтра не будет!

Мои слова прозвучали резковато, и я с удивлением заметила, как стали пятиться от нас орлы. Они будто почуяли бурю и не хотели, чтобы в них попала молния. Рафик и впрямь изменился в лице.

— Вы, русские женщины, очень вольные, но тебе следует кое-что знать. Пойдем поговорим.

— Рафик, — беспечным тоном возразил Камиль, — Алле необходима ванная. Поговорим за завтраком. Алла, я вас провожу.

Он увел меня за двустворчатую дверь. Там оказался коридор, в конце которого я и нашла то, что мне было надо. Чистые полотенца принесла молодая женщина. Я думала, что она из семьи, но позже узнала, что ни у кого здесь нет семей. Это основное условие для орлов Ханмурзаева. Женщина была просто наемной прислугой. Она постоянно прислуживала мне, пока я находилась в этом доме, но ни разу не заговорила на посторонние темы.

Стол к завтраку был накрыт в небольшой столовой на первом этаже. Мы сидели втроем за овальным столом с красивой льняной скатертью. На этот раз, кроме баранины, подали сыр, масло, лаваш, острые закуски. Я жутко проголодалась и налегала на сыр. Когда принесли горячий чай и булочки, Рафик, до этого говоривший только о еде, сказал:

— Дорогая, твоя судьба с сегодняшнего дня изменится. Ты — та самая женщина, которую я выбрал для себя. Я знаю, что в современном мире женщины сами выбирают себе судьбу, но чаще всего потом приходит горькое разочарование. Вот ты, например! Разве ты не жалела каждую минуту последние десять лет, что вышла замуж за недостойного человека?

— Каждую минуту последние десять лет я жалела лишь о том, что мой муж изменил мне, а не о том, что я вышла за него замуж.

Моим собеседникам явно не понравились мои слова! Камиль молча рассматривал меня — без неприязни, без одобрения, не отрывая внимательного взгляда. Глаз Рафика я не видела, он отвернулся от меня.

— Какая разница! — бросил он через плечо. Недостойный человек причинил тебе боль, а я сделаю счастливой. Ты будешь жить в этом прекрасном доме. У тебя будут слуги, выполняющие любое твое желание, ты будешь иметь детей столько, сколько захочешь, и тебе не придется волноваться об их будущем — я буду волноваться об этом. Ты будешь моей женой и королевой.

«Королева» рассмешила меня. Я хихикнула, все еще не понимая, что только что услышала не предложение, а приказ. Ханмурзаев повернул ко мне белое от злости лицо и одним гневным движением снес со стола большую часть посуды. В комнату заглянула женщина в белом переднике, не та, что приносила полотенце, а постарше, но Камиль сделал ей знак исчезнуть.

— Не смей смеяться надо мной! Чтобы я вообще не слышал смеха от тебя! Ржут шалавы, проститутки. Серьезные женщины не делают этого!

Это было уже слишком! Орать на меня? Да я со школы такого не слышала! Встала и направилась к двери. За спиной прозвучали быстрые шаги, и справа, немного выше уха, я получила страшный удар, сбивший меня с ног. Упав, проехала сантиметров пятьдесят по дубовому паркету, и тут же Ханмурзаев нанес новый удар острым носком модной туфли. Он попал по бедру, и это было редкое везение — получи я такой пинок в живот, случилось бы внутреннее кровотечение, не меньше. Гематома от удара на бедре продержалась полтора месяца, но от синяков не умирают. Потом Рафик наклонился надо мной и приподнял с пола за плечи. Приблизив свое искаженное лицо к моему, прошипел:

— Я твой муж, и я не закончил с тобой говорить! Если еще раз поведешь себя так, как сегодня, — убью… — он сделал убедительную паузу, — детей Карины.

А он неплохо меня изучил! И правда, чего я испугалась бы больше? Только смерти Олега, но его вам еще поймать надо, а дети никуда не денутся. У них теперь нет никого, кроме обезумевшей от горя матери, потерявшей и мужа, и отца! Пришлось ответить:

— Хорошо!

Поверх головы «мужа» увидела лицо Камиля, на котором прочитала, как ни странно, сдержанное сочувствие. Встретившись со мной взглядом, он кивнул, одобряя сказанное мною слово. Что бы это значило?

Мужчины вышли, не сказав больше ни слова. Мне стало холодно, не от того, что я продолжала лежать на полу, а от страха, боли, тоски, обиды, безнадежности и ужаса перед психом, в чьей власти оказалась.

День я провела в маленькой столовой, наедине со страшными мыслями. Что ж делать? Как там Карина? Ищут ли меня? Ведь я пропала посреди мероприятия, оставив все свои вещи просто на кресле в зале. Игорь, наверное, уже начал поиски. Что с Олегом? Он ведь не может просто вернуться в свою квартиру, он понимает, что орлы Ханмурзаева найдут его дома в два счета. Где же он? Как я скучаю по нему, как мне не хватает его! Увижу ли я Олега Ведищева еще хоть раз живым?

Страшно болела голова, про бедро и говорить нечего: я просто не могла ходить. На обед женщина в белом переднике принесла вареную баранину, но от ее запаха меня затошнило. Я попросила унести еду и проводить меня в ванную. Женщина молча выполнила мои просьбы. Когда увидела свое отражение в зеркале, висящем над огромной раковиной в форме морской ракушки, ужаснулась. Под глазами залегли синие полукружья, в уголке рта засохла кровь, лицо бледно-синеватое, губы серые. Сразу стали заметны возрастные морщины: от крыльев носа — к уголкам губ, под глазами, на лбу. Хороша!

Глава 3

Вечером появились Рафик и Камиль. Я лежала на диване и вставать не собиралась. Хозяин не стал настаивать на выражении почтения, а даже немного нахмурился, увидев, как я выгляжу. Может, если я буду такой страшной, он откажется от меня? Тем не менее Ханмурзаев продолжил воспитательные речи:

— Ты сама виновата, что так получилось! Веди себя почтительно, и все будет хорошо. На всем белом свете ты должна теперь уважать только меня. Ты должна понимать, что присутствуешь при великом деле, — я снова уловила кавказский акцент. Похоже, это признак волнения. — Создается организация, армия, которая выведет меня на самый верх, сделает хозяином не только Гродина, но и всего мира. Ты будешь рядом со мной! Ты будешь поддерживать меня! Вот, прими это в знак моего уважения.

Он протянул мне на раскрытой ладони огромное золотое кольцо. Оно было на несколько размеров велико мне и весило просто целый килограмм. Камень, вправленный в чудовищную по громоздкости оправу, был черным.