Елена Арсеньева - Черная жемчужина Страница 6

Ах, ну почему, почему жизнь так несправедлива, почему у техничной и привлекательной Алены нет постоянного партнера для танго? Вот если бы Игорь… говорят, он тоже увлекается аргентинским танго, однако Алена его ни разу не видела на милонгах, да и слава богу, не приведи господь… а он, конечно, танцевал бы, как бог Шива… бог Шива и аргентинское танго – ну что за нелепое сочетание, вообще такая чушь лезет в голову, стоит лишь подумать об этом молодом человеке, из-за которого Алена в свое время претерпела столько страданий, что все осколки своего разбитого сердца ей до сих пор подобрать не удалось.[4]

Нет, не дай бог его снова увидеть. Пусть будет только танго, танго без Игоря. Такая свобода в этих изысканных движениях. А музыка? Эта музыка сводит с ума и мешает жить. Натурально мешает! Алена привыкла писать под музыку, фактически слыша не ее, а лишь отдельные ноты, но не слышать музыку танго невозможно, а под нее забываешься просто клинически, в том смысле, что и о романах, которые надо в срок сдавать, забываешь, сидишь и слушаешь, слушаешь эту невероятную красоту…

Стоп, дорогие товарищи. А куда это следует трамвай? Черный пруд в пяти минутах, а Алена уже добрые четверть часа куда-то едет, забыв о времени… ну да, так всегда и происходит, стоит только подумать о танго, даже не слыша музыки, даже не танцуя.

– Это какой номер-то? – спросила она у кондукторши.

– Двадцать седьмой. Что ж не смотрите, куда садитесь? – проворчала та. – И сзади номер, и спереди, и сбоку…

Алена покаянно кивнула. На номер она не посмотрела, решила, что, как раньше, по Рождественской идет только «единица». А двадцать седьмой завезет ее аж к Средному рынку, а потом повернет, увы, не на Белинку, как было, опять-таки, раньше, а направится в объезд через Бекетова. Больно надо – семь верст киселя хлебать. Нет, Алена выйдет на Средном и сядет на «двойку», которая довезет ее до Оперного театра, а там до дому всего ничего. Нет, на «двойку» она не сядет – денег-то нет! Ладно, пройдется пешком через парк Пушкина. Там не так ветрено, среди деревьев, зато слышно, как стучат друг о дружку голые ветки. Почему-то наша неромантичная героиня очень любила такие романтичные звуки природы.

Итак, трамвай допилил до Средного рынка и двинул себе окольными путями на Бекетовку, а Алена миновала телецентр и вошла в парк.

Все было так, как ей хотелось: ветер метался среди деревьев, голые ветки стучали друг о дружку, клочья белесых облаков цеплялись за вершины, белая почти полная луна висела на холодном северо-востоке…

А в парке царила почти полная тьма.

Почему-то половина фонарей не горела, а летние кафешки уже закрылись, да и ресторан «Онегiн» (ну да, он вот так назывался, в несоблюдение всех правил орфографии, как нынешних, так и минувших), неделю назад опечатанный за несоблюдение каких-то там норм, не то санитарных, не то эпидемиологических, не то всех вместе, погасил свою вывеску. Было, честно говоря, неуютно и тревожно. Алена подумала-подумала – и выбралась на обходную дорогу. И тут-то ветер опять взялся за нее – этак радостно, вернее, злорадно. Бил в лицо, и слезы уже лились вовсю, наверняка тушь потекла. Алена упрямо наклонилась и пошла как можно быстрей. Ничего, каких-то четыре квартала – и она дома. Правда, кварталы эти ужас какие длиннющие!

Вдруг сзади ударил свет фар, потом приблизился рокот мотора, затем он стих и чей-то голос окликнул:

– Девушка, что такая грустная идешь? Может, подвезти?

– Спасибо, не нужно, – ответила Алена, не оборачиваясь и не вдаваясь в подробности, что идет она вовсе не грустная, а замерзшая.

Закон природы, проверенный эмпирическим путем неоднократно: если женщина идет одна, то каждые пять минут около нее непременно притормаживает один-два автомобиля. Кто-то просто молча, искательно поглядит через окно, кто-то предложит подвезти, кто-то откровенно выскажется, что именно ему нужно от этой одинокой женщины. Самое странное, что все почему-то обращаются на «ты».

Этот человек, сидевший в автомобиле, не был исключением. Только, в отличие от других, получивших отказ, он оказался еще и неотвязным.

– Ну давай, поехали с нами, – не отставал голос, с каждым словом, с каждым мгновением казавшийся Алене все более гнусавым и неприятным. – Ну чо ты, а? Не пожалеешь! Скока ты хошь? Ну, чо молчишь, слышь?

Этот провинциальный говор, этот лингвистический охлос были для нашей писательницы похлеще ударов кнутом, она аж передернулась, даже не скрывая отвращения, и это, кажется, не осталось незамеченным.

– Ну чо морду воротишь, чо не нравится?

Голос раздался совсем рядом, и до Алены дошло, что машина остановилась и преследователь догнал ее. Через мгновение он уже схватил ее за плечо и резко развернул к себе:

– Гюльчатай, ну открой, блин, личико!

И почему она решила, что преследователь один?..

Рядом стояли трое, бледнели пятна лиц над квадратными кожаными плечами.

– Что вам от меня нужно? – неприветливо спросила Алена, мысленно обшаривая сумку и прикидывая, чего есть шанс лишиться, если это и в самом деле вульгарные грабители. Мобильный забыт дома – и, такое ощущение, что очень удачно забыт, денег с собой, как известно, нет вообще, документы и пластиковая карточка остались в другой сумке, вот только танго-туфли… самое драгоценное ее на сей момент достояние. Танго-туфли на двенадцатисантиметровой шпильке – сомнительной ценности добыча для грабителей! Может, и не тронут. Осталась только девичья, в смысле, давно уже не девичья честь… Конечно, Алена была не против случайного секса, но групповуху отрицала как таковую, хотя однажды чуть не стала ее жертвой… желающие покуситься на нашу героиню потом долго зализывали раны, как душевные, так и физические![5]

Поэтому за означенную честь она будет сражаться до последнего.

Или она преувеличивает опасность?..

– Что вам от меня нужно?

– Да ничо, – пожал плечами гнусавый. – Ничо такого, ты чо? Потрахаццо маленько. Ты как? Не против?

О господи, какие пошлости… как все это тривиально, такое ощущение, что читаешь чей-то далеко не самый лучший детектив. Неужели в самом деле остались в мире вот такие простые, как трехрублевка советского образца, робята?!

– Вообразите себе, – сказала Алена так высокомерно, что прямо-таки ощутила, как задирается ее нос, – я против.

– Не нравимся, да? – игриво подал голос второй носитель кожана.

– Не нравимся?! – изумился третий – искренне так изумился, что это даже могло растрогать, кабы не крылась в этой искренности потаенная издевка.

Эх, понес же черт ее через парк, ну сложно, что ли, было пойти по Белинке и добраться до дома без приключений?!