Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы - Элеонора Бостан Страница 85

решила остаться, но теперь, успокоившись и разобравшись в себе, она вдруг поняла, что причиной этого решения были не только прожектора и солдаты вокруг. По мере того, как звезды описывали круг на небосклоне, а тишина становилась всё гуще, она всё яснее понимала, что приняла не только вынужденное, но и правильное решение. Она не могла сказать, почему, интуиция никогда не давала объяснений и не приводила доводов, она просто указывала. И да, сейчас она поняла совершенно ясно: остаться здесь еще на один день ее вынудило чувство правильности, слабое чувство, почти заглушенное горечью неудачи и чувством опасности, шепчущее, что так надо, так будет лучше, сейчас не время спорить с судьбой. А когда она спорила?

Может, это просто надежда, думала Фатима, снова оказываясь в кладовке, наполняя рюкзак печеньем и снова светя себе фонариком, может, это просто нежелание смириться с неудачей? Логично и очень в духе современного массового увлечения психологией, но это не было правдой, не было и всё. И уж она-то явно была не из тех, кто надеется на чудо, все чудеса в своей жизни она творила сама, так что она приняла тот факт, что план провалился, теперь ее главной задачей было выжить и выбраться, чтобы придумать новый. И именно об этом заботилась сейчас и ее интуиция, и если она говорила, что лучше ей остаться здесь, значит, так будет лучше, так она достигнет цели.

Может быть, подумала Фатима, идя через поля в темноте, я могла бы попасть в яму и сломать ногу, и тогда о деле точно пришлось бы забыть. Много чего могло случиться, жизнь – это тонкий ручеек, и любой случайно брошенный камешек, даже самый маленький, может изменить его течение или перекрыть его совсем. Жизнь полна неожиданностей, так говорят, и говорят правильно, но почему-то забывают добавить, что 90% этих неожиданностей – неприятные, это Фатима знала очень хорошо, проверила на собственной шкуре. Она не знала, почему и зачем, она лишь знала – теперь знала, а не просто сомневалась или предполагала – что должна остаться, что не время сейчас уходить, что она осталась не просто так.

Безумие, подумала она, всё это просто безумие.

Всё это дело с самого начала пошло по непривычному сценарию, начиная с причин ее согласия и заканчивая ураганом, который смешал и спутал все карты. Как будто две воли боролись, две сильные, непривыкшие к поражениям воли, и одна из них должна была победить. Это буду я, сказала себе Фатима, по крайней мере, так легко я не сдамся.

Да, Паучиха оказалась крепким орешком, ее как будто хранила какая-то сила, может, это была ее собственная жизненная энергия, или ее магия, или еще что-то, сметающее обычных людей, как ураган смел целый город и поселок. Но Фатима не была обычным человеком, в этом они с Адой были как близнецы, и сейчас две силы столкнулись, чтобы сразиться не на жизнь, а на смерть. Фатима чувствовала эту мощь, эту воронку, закручивающуюся вокруг обеих, это были большие силы и большие игры, главным и единственным призом в которых была жизнь.

Я никогда не была так близко к черте подумала Фатима, никогда не ощущала дыхание смерти так близко. Да, ее жизнь всегда была полна приключений и опасностей, она всегда ходила по краю, но никогда не падала, потому что никто не вмешивался в ее магию, в ее силу, хранившую ее, и если она иногда ощущала ледяное дыхание смерти, то оно лишь ласково гладило ее по щеке и ускользало. А теперь, как будто прорвавшись в пробитую чужеродной силой брешь, дыхание это стало ледяным ураганом, грозившим унести ее или заморозить. И это теперь, когда у нее был сын.

Укол вины неожиданно кольнул ее в самое сердце, она ввязалась в самую опасную авантюру в своей карьере, а что будет с Яном? Станет сиротой, как она? Может, это проклятие нашей семьи, подумала Фатима, и это глубокое чувство ей не понравилось, как будто прошлое, от которого она всю жизнь бежала, вдруг пришло к ней. Пришло попрощаться.

Не раскисай, строго сказала она себе, но это ледяное чувство не уходило, как будто она вышла на финишную прямую своей жизни, и вся она теперь проносилась перед глазами, не смей жалеть себя или трусить. Но она не трусила, нет, страха как раз не было, по крайней мере, в привычном понимании, только давящее тяжелое чувство. Может, я сгорела, подумала Фатима, ощущая легкую грусть, может, так Судьба разрывает контракты со своими слугами, а я-то как дура надеялась уйти на покой и жить счастливо. Воины должны погибать в бою, подумала она, уйти на покой в нашем деле – слишком большая удача.

Но ты можешь сбежать, шепнул коварный голосок, можешь просто исчезнуть, и плевать, что там о тебе будут думать или говорить, тебя это уже не коснется, ведь Фатимы больше не будет, будет только счастливая мать.

Но она не могла уйти, невидимые цепи – самые крепкие, в этом ее учитель тоже оказался прав, она стала тем, кем стала потому, что ее выбрала Судьба, и она не даст ей уйти. И если продолжить копать, то ее выбрали потому, что у нее была сила и была честь, и эта честь никогда не даст ей забыть, просто выбросить Фатиму, как старую одежду. Нет, она была Фатимой, она родилась ею, была, даже пока не знала об этом, и будет до самой смерти, таков ее удел. Что ж, подумала Фатима, глядя, как постепенно светлеет небо, отступать я не привыкла и привыкать не собираюсь, я в игре, и ставки сделаны.

– Прости меня, Ян, – прошептала она, – я отвоевала тебя у судьбы, больше я не могу сделать.

Она сидела неподвижно до самого рассвета, думая о том, что иногда невозможно сделать выбор, о том, что некоторые люди расколоты с самого рождения, обречены вечно искать мосты между своими осколками и примирять две жизни, как-то соединяя их в одну. Она думала о том, что этим людям трудно жить, и это их плата за то, что они имеют гораздо больше возможностей, чем остальные, потому что две натуры, как две руки, и нельзя выбрать, какая из них тебе нужнее.

***

Она заснула в своей железной пещере, даже не думая о вертолете, поэтому не сразу поняла, что гул, разбудивший ее, был звуком приближающейся «птички». Судьба продолжала играть по ей одной ведомому сценарию, переплетая жизни и разрушая хрупкие людские планы.

***

Шум возник где-то в мутной глубине ее дремы, сначала не причиняя неудобств и даже не заявляя