Не по торной дороге - Анатолий Александрович Брянчанинов Страница 3

Его превосходительство несколько удивился подобной фамильярности.

— Чересчур уж вы усердствуете… Laissez ceci aux pauvres diables[21], которым кушать нечего, — наставительно заметил он, — которые дорожат местом… а вам, с вашим состоянием…

— Состояние у меня так мало, что об этом и говорить не стоит! — сухо возразил Орест.

— Да, pour le moment… mais avec il temps…[22]

Но Ильяшенков не успел докончить фразы: к нему подлетел прощаться белокурый юноша; Осокин воспользовался этим и подошел к девицам.

— Bonjour M-r Ossokine… il у a des siecles que nous ne vous avons vu![23] — встретила его Софи.

— Некогда было, Софья Павловна, — ответил молодой человек, здороваясь с нею и ее сестрами.

— Ездили куда-нибудь?

— Да… по службе.

Орест сел, поставил цилиндр на пол и стяну л с левой руки перчатку.

— Sophie! — пронзительно позвала дочь Анна Ильинишна, — reconduisez done madame[24],- указала она на одну из собиравшихся дам. Сделать это самой она находила излишним, так как, по светскому кодексу, гостья чином не вышла для подобной чести.

— А папа прав, — заметила Осокину Клеопатра, когда Софи вышла. — Хочется это вам служить!

— Без службы кушать будет нечего, Клеопатра Павловна.

— Вам-то?

— Да, мне. Что ж вы находите тут удивительного?

— А дядя разве вам не посылает?

— Нет.

— Вы поссорились с ним?

— Просто не беру.

— Отчего же? — крайне удивилась Cle-Cle.

— Долго рассказывать, да не хотелось бы.

— Так что, вы живете одним жалованьем?

— Доходец есть еще небольшой от усадьбы.

— И с вас довольно?

— Покамест да, а к будущему готовлюсь.

— Каким образом?

— Изучаю бухгалтерию… Хочу переменить службу: в банк поступить или на железную дорогу… Заработок больше… А то на теперешней службе, без протекции, умрешь пожалуй на сто двадцати пяти рублях в месяц!

— Понять не могу! Дядя богат, вы его единственный наследник и, вместо того, чтобы пользоваться жизнью — вы обрекаете себя на труд заурядного чиновника!

— А разве жизнь — забава?.. Разве цель жизни — только наслаждение?

— Sophie! — лениво протянула, доселе молчавшая и смотревшая в окно Юлия, обращаясь к входившей сестре. — Вон Перепелкина идет…

— Ну что ж из этого?

— Да ничего… я так…

— Посмотри, Julie, — вмешалась Анна Ильинишна, — новый на ней бурнус?

— Новый, maman… Шнурки на правом плече, а на спине розетка с кисточкой.

— Так и есть: купила! — успокоилась генеральша.

— А что, maman? — поинтересовалась Cle-Cle.

— Да меня мучило: купит она или нет; еще на прошлой неделе при мне его торговала.

Cle-Cle улыбнулась.

— О чем это вы беседовали? — спросила Софи.

— М-r Осокин сделал мне выговор за то, что я смотрю на жизнь как на забаву.

— И не думал! Бесполезная бы была бы трата времени!

— Как?!

— Я сделал только простой вывод из ваших слов.

— Что же, вы считаете меня неспособной на что-либо серьезное?

— Может быть, вы и оказались бы способной, но не при настоящей обстановке, а изменить ее для какого-нибудь дела вы не решитесь — в этом я вполне уверен. Вон вы и мужчине советуете побольше рассеяния и поменьше труда!

Павел Иванович поднялся провожать гостя; разговор прервался на минуту.

— Дела! Да какого же дела?.. Все это одни слова! — бросила Cle-Cle вызов Оресту.

— Вы думаете уж и невесть какое дело! В гувернантки идти, в библиотеке за прилавком стоять!.. Не бросайте вы, будущие барыни, ради выезда, своего ребенка на произвол няньки или гувернантки, не перемывайте в гостиной чужие косточки в то время, когда дети ваши учатся в классной, следите за тем, как развивает молодой ум учитель или учительница — довольно будет и этого. А для того, чтобы уметь следить за всем этим, надо и самой подготовиться; вот вам и дело, Клеопатра Павловна.

— Но вы сказали, что нужно бросить ту обстановку, в которой мы живем?

— Не бросить, а изменить насколько возможно, — как же иначе? Несовместима постоянная жизнь балов и визитов с чем-либо серьезным: она времени не дает даже вдуматься в себя хорошенько.

— Да, вы правы, — вздохнула Софи: пустая наша, жизнь!

— Которую однако, ты очень любишь! — ввернула Cle-Cle!

— Que je l'endure[25] — не значит еще, что я ее обожаю! — нахмурилась Софи. — Я совсем не такая охотница до выездов, как ты полагаешь.

— Cleopatre! — позвала Анна Ильинишна, хотя и не вслушивавшаяся в разговор, но заметившая несогласие сестер. — Vous êtes bête, ma chere[26], — строгим шепотом сказала она ей, — спорить с Софи при Осокине! Ступай к себе и не мешай им.

Cle-Cle надулась, но вышла, а за нею поднялась и генеральша.

— Софья Павловна, — не совсем решительно спросил Орест, — откуда у вас этот букет?

— Огнев привез… N'est-ce pas qu'il est beau?[27]

— Великолепен!.. Можно мне привезти такой же к будущему балу?

— Ces choses ne se refusent pas — merci.[28]

— И вы дадите мне кадриль?

— Если только поеду.

— А разве это еще под сомнением?

— И под большим.

— Почему?

— А хоть бы потому что мне хочется доказать вам, что я вовсе не так дорожу выездами, как об этом думают.

— Стоит того!

— То есть vous voulez dire[29], что этим я ничего не докажу и вы останетесь при прежнем мнении que je suis une femme du monde et rien que cela?[30] — быстро спросила девушка.

— Нисколько!.. И откуда взяли вы, что у меня сложилось подобное мнение?

— Уверена!.. А если б вы знали, как часто приходится принуждать себя, казаться веселей, когда на душе грустно! Мы — люди подневольные, М-r Осокин, — вполголоса добавила она, — нельзя судить нас так строго.

— Да помилуйте, я…

— J'ai en horreur mon education,[31] — горячась, продолжала Софи, — эту светскую выправку. Наклонности мои совершенно иные, но что делать, когда этого требуют!

Она вздохнула и печально опустила голову.

— А если я попрошу вас, вы пойдете? — с некоторым волнением спросил Орест.

Софи медленно подняла глаза и выразительно взглянула на него.

— Может быть.

— Почему же не наверно?

— Это зависит не от меня, — улыбнулась девушка, — у меня есть папаша и мамаша!

Раздался звонок, Ильяшенковы вернулись, а за ними, с вскрикиваниями и взвизгиваниями, ввалилось в гостиную целое семейство; Осокин взялся за шляпу и поспешил удалиться.

II

От Ильяшенковых Орест отправился к сестре; он каждый день заходил справляться, не приехала ли она из деревни. Подходя к дому, он увидел отворенные ворота, поднятые сторы и весьма обрадовался: с Надеждой Александровной он, в последнее время, сошелся весьма близко.

— Приехали? — весело