Хорошие девочки попадают в Ад - Марина Эльденберт Страница 3

Меня выдергивает из мыслей в реальность рывком, когда я понимаю, что мы едем в Питер. Это уже не Москва, это, мать его, гребаное государство в государстве, как Ватикан в Риме, если бы Ватикан был криминальным.

— Куда вы меня везете? — вопрос идиотский, особенно учитывая обстоятельства, но меня впервые за все это время захлестывает самая настоящая паника. Я еще пытаюсь ее контролировать, но она уже змеей обвила шею и душит, впрыскивая в кровь отраву некотролируемых эмоций. Яд, добавляющий в голос рваных ноток и заставляющий меняться в лице. Собирающий в груди давящий ком, а в руках — отвратную дрожь.

— В Санкт-Петербург, детка, — отвечает громила за рулем, осклабившись. — Знаешь такой город? Северной столицей еще называют.

Я вижу его ухмылку в зеркале заднего вида, и меня окончательно накрывает. Я рывком бросаюсь к двери, пытаюсь дернуть ручку, кричу, кусаю волосатую руку, пытающуюся заткнуть мне рот.

— Сука! — слышу за своей спиной, а в следующий момент мне в шею входит игла. Реальность начинает размываться, а тело становится ватным, я как кукла, из которой выдернули все ниточки.

— Все, блядь, — раздается сверху. — До Питера точно спать будет.

На этой оптимистичной ноте я сползаю прямо на сидящего слева и последнее, что чувствую — это его руки на своих бедрах.

Глава 2

Ники

Когда я прихожу в себя в следующий раз, моя голова напоминает пустое ведро, по которому всю ночь колотили все кому не лень. В ушах звенит, веки кажутся тяжелыми, тело словно принадлежит не мне. А еще дико хочется пить. Я открываю глаза и словно оказываюсь в сцене из фильма «Крестный отец». Мой отец смотрел его раз пятьдесят, поэтому сложно не запомнить шикарное кожаное кресло и восседающего в нем дона мафии. Разница только в том, что у этого на коленях сидит не кот, а собачка. Маленькая лиловая чихуахуа. А я лежу на диване в его кабинете, что само по себе кажется странным. Настолько странным и диким, что все, начиная от этого стильного кабинета и заканчивая собачкой кажется мне глюком, спровоцированным той дрянью, которую мне вкололи, но…

— Блядь, — говорит «крестный отец», и я понимаю, что это не глюк, он вполне себе реальный. — Я тебе за что деньги плачу? Чтобы завтра, завтра же…

Оказывается, он сидит в наушниках, и в этот момент поворачивается ко мне. Видит, что я проснулась и произносит:

— Перезвони через полчаса. — После чего смотрит на меня. — Ну что, спящая красавица, очнулась?

До Марлона Брандо ему, конечно, как до Сатурна раком. Его голос скорее скрипучий и неприятный, хотя пугающие нотки в нем тоже есть. Седина, путающаяся в волосах, ухоженная, но все равно этот лоск кажется наигранным, ненатуральным. Точнее, плагиатом. Так бывает, когда смотришь на произведение искусства и его копию, или на бренд и реплику. Разница колоссальная.

Хорошо, что он не может читать мои мысли, поэтому сейчас я медленно сажусь и говорю:

— Пить хочется.

— Пей, — хмыкает он и кивает на свой стол. Там стоит поднос, два чистых стакана, графин. В самом кабинете плотно закрыты жалюзи, но даже так мне понятно, что сейчас ночь. Что, в принципе, логично: мы выехали после обеда, пока добрались, пока я пришла в себя. Если не ночь, то поздний вечер точно.

Поднимаюсь, подхожу к столу и беру стакан. Наливаю воду и жадно пью, искренне надеясь, что сейчас меня не поведет, и я не рухну прямо на пол. К счастью, голова не кружится, а значит, я смогу говорить, смогу осмысленно вести беседу. Подделка-не подделка, но он всяко лучше тех, кто меня забрал.

— Садись, — он кивает на кресло раньше, чем я успеваю опомниться. Чихуахуа недовольно смотрит на меня и вообще выглядит так, как будто хочет меня тяпнуть. Я испытываю нелогичное желание показать ей язык. — Садись-садись. Разговор есть.

Я сажусь, и он переводит на меня тяжелый взгляд холодных светло-серых глаз.

— Олег Петрович. Про твоего отца я знаю, — выдает он раньше, чем я успеваю открыть рот. — Савицкий Леонид Ефремович, провинциальный воротила бизнеса.

— Он будет меня искать, — говорю я.

— Да неужели? — Фальшивый крестный отец изгибает бровь. — С какой радости? Вы с ним пять лет не общаетесь, или я не прав?

Откуда он столько обо мне знает? Почему?

— Давай начистоту, Никита…

— Ники, — поправляю я.

— Да мне похрен. Твой муж задолжал мне очень, очень много денег.

Догадываюсь, потому что близняшек надо было на что-то содержать. Сомневаюсь, что столичные девочки повелись на перспективу большой и светлой, прогулки по паркам или стильное щелканье хлыста. Недавно я узнала, что мой муж оборудовал себе студию в крутой новостройке, точнее, в одной из комнат. Он купил себе квартиру в новом доме и ничего мне не сказал, а вскрылось все случайно. Я нашла документы, которые он оставил в нашей прихожке, когда убиралась.

Мне просто стало интересно. Я просто туда поехала. Позвонила в домофон, и мне открыла одна из близняшек, Катя.

— Ой, я думала, ты одна из его девочек, — сказала она, когда все вскрылось. — Он иногда приглашает других. Но мы не ревнуем.

Да и с чего ревновать, если у них было все? Я видела обстановку этой квартиры, я видела, как одеты эти девочки. Видела их сумки, их украшения, их гиалуроновые лица и нарощенные волосы.

— Я собирался перевезти тебя туда, — рычал Роб, когда я задала ему пару вопросов. — Просто нужно было тебя подготовить. Ты же… совершенно невыносима! У тебя всегда столько претензий, хотя я делал для тебя все!

Все мои претензии заключались в одном: я хотела быть для него единственной. А Роб считал, что ему, как доминанту, единственная саба портит БДСМ-карму. Даже несмотря на то, что я его жена. Иными словами, он хотел, чтобы я оставалась его