Укради меня - Ольга Мурашова Страница 5

– Подожди.

От его голоса я дёрнулась – он меня испугал.

– Подожди, я хочу предложить тебе сделку.

Я окончательно перестала что-либо понимать. Какая ещё сделка? Скорее всего, он просто тянет время и мне срочно нужно убираться отсюда, как только ноги хоть немного отпустит.

– Послушай, я же могу сдать тебя полиции, – торопливо заговорил он, заметив, что я попыталась шагнуть к двери. – Похищение человека – это уголовное преступление. А могу и не сдать. Давай так – я тебя не сдам, а ты подержишь меня тут ещё несколько дней. Пять дней, хорошо?

– Зачем? – я не узнала свой голос. На его месте я бы бежала отсюда на спринтерской скорости, а он не хочет уходить?

– Мне нужно исчезнуть на пять дней. У меня, ну, допустим, матч на днях. Я, допустим, не хочу играть. Похищение – просто шикарный повод.

Мой мозг наконец-то заработал. Я словно услышала, как в голове провернулся ржавый вал и застопоренные адреналином шестерёнки начали поворачиваться. Чтобы прогулять матч, похищение не требуется, достаточно сказаться больным. Или напиться. Да и если он сейчас внезапно вернётся, команда первым же делом отправит его к врачу, чтобы проверить, не повредили ли им очень дорогостоящего парня, и те же пять дней он спокойно может ссылаться на стресс, который мешает ему выйти на поле. А уж его календарь я знала лучше любой секретарши в клубе – до ближайшего матча ему оставалась как минимум неделя. Он врёт мне. Должно быть что-то ещё. Должно быть что-то ещё...

– Должно быть что-то ещё, – я говорю это вслух. – Ты всегда можешь сказать, что похитители тебя били и ты нездоров. Если нужно, я могу тебя ударить. Для достоверности.

– Ты шутишь? Судя по царапине у тебя на щеке, ты дерёшься так себе. Пропустила удар в лицо, как новичок. Что, бросили тебя твои подельницы? Я слышал, как вы скандалили наверху, хоть и ни слова не понял.

– Ты говоришь мне правду или я ухожу. Сдавай меня в полицию.

– Хорошо, что ты обо мне знаешь?

– Много. Почти всё. Я твоя фанатка. Извини, что говорю это в таких обстоятельствах.

– Кое-чего не знаешь. Какое сегодня число?

Так, приплыли. Что ещё? Допинг? Наркотики? Карточные долги? Серийные убийства? Я попыталась снова шагнуть к двери, но ежи все ещё были на месте, хоть и основательно уменьшились. Он тем временем спешно обшаривал взглядом скудную обстановку комнаты.

– Не ищи, твой телефон мы выкинули. И часы тоже, там же трекер. Сегодня двадцать шестое.

– Завтра я должен жениться.

Оп-па, лучше бы это были наркотики. Это звучало даже более дико, чем всё, что я смогла придумать. Но моего словарного запаса не хватало, чтобы сказать это вслух, и я продолжала ошарашенно молчать. Он тем временем неожиданно легко для человека, пролежавшего связанным несколько часов, вскочил на ноги и подошёл ко мне, отрезав путь к выходу.

– Как ты понимаешь, пока вы решали, что со мной делать, у меня было время подумать. Много времени. И я подумал. Точнее, передумал. Жениться я не хочу.

Я почему-то сразу поставила себя на место невесты, и меня начала накрывать волна справедливого возмущения.

– Любовь прошла?

– Дорогая, среди людей моего круга любовь – это даже не половина брака, – "моего круга" он произнес нарочито отчётливо и стал похож на капризного наследника престола, вынужденного что-то объяснять прислуге. – Если ты не в курсе, спать друг с другом, жить вместе, и даже заводить детей можно и без этого. Брак – это сделка. А у меня как раз накануне изменились финансовые обстоятельства и эта сделка стала совсем невыгодной. Я даже сам думал себя украсть, продумывал варианты. Но видишь, как всё удачно сложилось. Мне не пришлось организовывать побег самому и оставлять следы, всё устроилось вашими руками, и к тому же вы со мной никак не связаны. Самому мне бы не удалось удрать незаметно. Я, знаешь ли, занятой человек и всё время на виду.

– Но не на пробежке.

– Не на пробежке. Это вы молодцы.

Повисла пауза. Он прислонился плечом к стене, сложил на груди руки и наблюдал за мной. Я думала. В целом, его предложение пока что меня устраивало – в тюрьму, да ещё гарантированно с позорной оглаской, мне не хотелось. Я не боялась, что он сдаст полиции мои приметы – ищи ветра в поле, но вот показать этот дом он вполне может, и как раз дом выведет на нас с большой вероятностью. Мы же не отмывали там всё целиком, да и у хозяев есть мои контакты. Договор мы с ними, разумеется, не заключали, лично не виделись, электронную почту и телефон можно сменить, да только цепочку, ведущую ко мне, это удлинит не сильно. Но и доверять, в общем-то, совершенно незнакомому человеку (да, до меня, наконец, это дошло) тоже было опасно, ситуация пахла конкретной такой подставой.

Первым молчание нарушил он.

– Ты думай, думай, лично я в ближайшие пять дней вообще никуда не тороплюсь. На дурочку ты не похожа. А то, что я тебе предлагаю – чистый win-win: ты свободна, я тоже свободен. Если откажешься, то содействовать расследованию для меня будет делом чести, как для законопослушного человека, и по итогу мы будем сидеть каждый в своей клетке. Но тебя будут хуже кормить.

– Это шантаж?

– Да, это шантаж.

– Это тоже уголовное преступление.

– А ты докажи.

Похоже, мы друг друга стоили. Надо было его связанным бросить. Я вздохнула.

– Зачем пять дней? Уходи послезавтра.

– То есть мы договорились?

– Нет, не договорились. Зачем пять дней?

– Меня же ищут. Если я правильно понимаю процесс, дня три меня будут искать живым. А потом сделают скорбные лица и начнут искать тело. Семья моей безутешной невесты перестанет ждать и отменит все приготовления. Через пять дней я объявлюсь, грязный, возможно, побитый – спасибо за идею. Возможно, даже побитый по голове. Потом у меня стресс, туда-сюда, и вот уже пресса пишет не о том, что я бросил дочь уважаемых родителей у алтаря, а о том, что я пал жертвой своей бешеной популярности, получил психическую травму, долго страдал и потом мужественно уехал на родину, подальше от травмирующих меня обстоятельств, чтобы переосмыслить свою жизнь. Я выкручусь, я сообразительный.

– Тебе не