Хорошие девочки попадают в Ад - Марина Эльденберт Страница 6

— Gut*1, — сказал он, и мой вздох утонул в его низком, резком голосе.

Так звучал немецкий в фильмах, так звучал голос главного героя, когда я читала «Триумфальную арку». Я подумала об этом, а еще о том, что надо было выбирать вторым языком немецкий, а не французский. По крайней мере, тогда сейчас я бы не чувствовала себя так по-идиотски. Хотя это слово я поняла: он бросил короткое резкое «Хорошо», как выплюнул. С тем же успехом можно было швырнуть что-нибудь в лицо мне или питерскому Корлеоне.

— Sie kann kein Deutsch,*2 — произнес Петрович.

А после кивнул мне на стул. Я должна была сидеть напротив этого немецкого монстра, холод от которого исходил такой, как если бы я сидела рядом с открытым холодильником или напротив распахнутого окна. Впрочем, на меня он все равно больше не смотрел, и это помогло немного расслабиться. Относительно. Зачем я им понадобилась, я до сих пор не понимала, но, к счастью, манерами Бог не обделил и обделаться в их глазах мне не грозило. Ни с устрицами, ни с улитками, ни с пастой и остальной средиземноморской кухней.

Мне казалось, в Германии любят мясо, но то ли Петрович решил выпендриться, то ли мне казалось, потому что сегодня на столе были морепродукты, рыба и все соответствующее. Вино, которое подали к блюдам, отличалось совершенным, уточенным, подчеркивающим их вкус ароматом.

Из разговора этих двоих я выяснила разве что они деловые партнеры (Geschäftspartner*3) и имя мужчины, сидящего напротив меня: Лукас. Ему не шло. По крайней мере, мне так казалось, Лукас — это что-то более мягкое. Сочетание его резких черт, широких плеч, высоты роста, ледяных глаз наводило на мысль о викингах с такой же резкостью в именах, как и во внешности.

Но, по крайней мере, я могла его рассмотреть: тот факт, что он на меня откровенно пялился, давал мне карт-бланш в отношении «пялиться на него». Я могла его хоть облапать взглядом, и впервые за долгое время мне захотелось смотреть на другого мужчину. Не на мужа. Geschäftspartner Петровича обладал тем опасно-притягательным шармом, который притягивает женщин, словно магнитом.

В нем не было этой напускной показной властности, которой так гордился Роб, у него просто была власть. Это чувствовалось в том, как он двигался, как разговаривал. Как смотрел. Преимущественно на Петровича, но иногда поворачивался ко мне, и в его взгляде ко льдам добавлялось что-то еще. Что еще, я понять не могла, но с каждым мгновением мне становилось все проще и проще встречаться с ним взглядом.

Напряжение разомкнуло ошейник, давивший на мою шею, и поэтому я опрометчиво расслабилась. Поэтому упустила момент, когда холод от его присутствия внутри меня превратился в жар. Поэтому не сразу поняла, что мне что-то подмешали в еду или в напиток. Наркоту. Афродизиак. Хрен знает что еще.

Я это осознала уже в тот момент, когда меня основательно повело. Не так, чтобы свалиться под стол, нет, у этой отравы было совершенно иное действие. Теперь вокруг меня можно было усадить с десяток Лукасов, и холода я бы не почувствовала. А вот накатывающее волнами возбуждение, от которого хочется сводить ноги или наоборот, просунуть между бедрами руку и вдавить ее в пульсирующую, набухшую плоть, я как раз чувствовала. Более чем.

Сначала меня накрыло ощущениями, потом — липким ужасом. Когда я осознала, что со мной происходит. Нет, раньше со мной такого не было, но благодаря Диане я была девочкой просвещенной. Знала, что мужчины (да и женщины) по приколу могут сыпануть что-то в твой напиток, в еду или даже просто в воду. Знала, что когда ты в первый раз с незнакомым парнем в ресторане, отлучаться «попудрить носик» можно только когда твой бокал или тарелка пусты.

Все эти знания, увы, никак не могли мне помочь: жаром пульсации между моих ног уже можно было растопить всю русскую зиму. «Мне надо уйти, — мелькнула сумасшедшая мысль. — Надо просто встать и уйти…» Куда? Я здесь ничего не контролировала. Я даже свое тело уже не контролировала.

Петрович что-то сказал Лукасу, и тот снова посмотрел на меня. Льды в его глазах плавились, и, если у меня еще оставались крохотные крупицы надежды на то, что я нужна как красивая декорация, сейчас они развеялись прахом.

— Wer ist sie?

Казалось, я уже должна была привыкнуть к тому, как звучит его голос. Но слушать его во время делового разговора и слушать, когда его взгляд обращен на меня — это принципиальная разница. Особенно когда в ушах бухает пульс, по венам бежит жидкий огонь возбуждения и кажется, что если меня сейчас не трахнут, я просто сойду с ума.

— Eine elite escort Dame. Du glaubst nicht, was die mich gekostet hat.

Слова путались и сливались в сознании в какой-то белый шум. Петрович что-то сказал про эскорт? Сейчас даже его присутствие не работало как антивиагра, а должно было бы. Я не должна была смотреть на этого мужчину так, не должна была чувствовать его прикосновения к своей коже, хотя он еще ни разу меня не коснулся. Не должна была течь от одной только мысли, что он развернет меня к стене и войдет одним резким рывком, заполняя собой до отказа.

И уж тем более не должна была поднимать на него плывущий, манящий взгляд, когда он поднялся из-за стола. Приблизился ко мне, протянул раскрытую ладонь и сказал:

— Komm mit.*5

Я не была из тех, кто вешается на первого попавшегося мужика, каким бы холеным он ни был, как и из тех, кто «вечная недавалка» тоже, но гадость, которую мне подсыпали или подлили, превратила меня в существо, не способное думать ни о чем, кроме секса. От прикосновения его ладони меня просто перетряхнуло от кончиков пальцев ног до макушки. Кожу закололо иголочками, и я подавила желание запрыгнуть на него прямо здесь. Буквально, как в фильмах показывают: когда мужчина подхватывает женщину под бедра, прижимает к стене — и дальше по тексту.

Хотя сдается мне, стена — это слишком далеко. Вот тут стол, красивый такой, с него много всего можно скинуть: тоже будет очень кинематографично. Особенно учитывая, что он немец. Интересно,