Казимеж Брандыс - Граждане Страница 27

Агнешка улыбнулась, вспоминая этот случай. Как давно это было! А ведь несмотря на свой возраст, она тогда держалась молодцом!

В сентябре 1944 года она вместе с другими переживала тяжелые дни. Ей было пятнадцать лет и, разлученная с матерью, она оказалась одна в городе, объятом ужасом и огнем пожаров. А позже, через год после восстания, умерла ее мать, и она снова осталась одна. Нелегко было в таких условиях доучиться и сдать экзамены. Но она это сделала, и вот теперь она — полезный человек, нужный (она мысленно подсчитала своих учеников), по меньшей мере, сотне людей.

Эта мысль немного утешила Агнешку, и, чтобы наказать себя за расхлябанность, она решила не покупать перчаток.

В стекле витрины она увидела свое отражение; волосы были растрепаны. Достав из сумочки гребенку, Агнешка причесала их. Какой-то пожилой мужчина, проходя, несколько раз оглянулся на нее. «Видно, делать ему нечего», — подумала она, пожимая плечами. Да, с перчатками можно еще подождать. Агнешка любила налагать на себя разные мелкие наказания. Это было нечто вроде самоочищения. Преодолевая всякие соблазны, она испытывала моральное удовлетворение. Конечно, не все искушения удавалось побороть, точно так же, как и некоторые черты характера, а частенько и коренные недостатки и слабости. Иногда даже она бывала бессильна изменить свои отношения с людьми. Вот, например, с Виктором. Это сто первый человек, которому она нужна. Но что тут поделаешь? Она не знала, как ему помочь. Есть чувства, над которыми человек не властен: бороться с ними невозможно, а когда их нет, их насильно не вызовешь. Только подлинная дружба — та в нашей власти. У них с Виктором столько общего, и этой дружбы ей тяжело было бы лишиться. Но прежде чем она решилась откровенно объяснить все Виктору, она плакала несколько ночей. В жизни самые тяжелые минуты те, когда ты вынужден причинить боль близкому человеку. Агнешке казалось, что она до смерти не забудет усмешки и взгляда Виктора, когда она, наконец, сказала ему все. Он долго молчал, а потом спросил, можно ли ему бывать у нее иногда. Господи, как он не понимает, что ей разрыв был бы тяжелее, чем ему! Она не могла обойтись без Виктора. Беседовать с ним было все равно, что думать вслух. Он был, так сказать, ее политической совестью и знал ее душу, как свою. Только ему она могла поверять свои сомнения и заботы и только он умел их рассеивать. Для множества своих подруг Агнешка была непоколебимой духовной опорой и авторитетом, а для нее такой опорой и примером был Виктор Зброжек. Быть может, и он нуждался в чьей-то помощи и принимал ее от других — ну, хотя бы от Игнация Вейера, с которым они были приятели. Цепь новых идей и понятий, связывавшая людей, состояла из ряда таких звеньев. Сильный поддерживал слабого, а если слабел сам, искал поддержки у сильнейших. Агнешка подумала, что такому, как Моравецкий, эта помощь людей очень нужна. Она считала себя сильнее его — ведь она видела, что у него почва уходит из-под ног. Так разве не обязана она его поддержать? Он как будто не отдавал себе ясного отчета в некоторых вещах, был близорук не только физически и, должно быть, часто обманывался в людях — как, например, в Дзялынце. Ведь не может же быть, чтобы он его сознательно выгораживал?

Она шла, не торопясь, и размышляла. Хорошо, что не купила перчаток, потому что, по правде говоря, денег до конца месяца остается немного, а на гонорар за статью о школах, которую она сдала в редакцию «Голоса», рассчитывать нечего: Лэнкот пока ее задержал. Вспомнив об этом, Агнешка немного огорчилась, но огорчение не мешало ей останавливаться по дороге у витрин магазинов. В одном месте тротуар был загорожен — здесь ремонтировали старый дом, — и она перешла на другую сторону. Солнце грело так жарко, что она развязала косынку. Мимо шли и шли люди. Хмельная всегда напоминала торговый пассаж, полный покупателей. Разнообразие лиц и товаров радовало глаз, и опять у Агнешки на душе стало веселее, сильнее захотелось жить. Ей пришла мысль купить на свои деньги мальчикам вместо издохшей совы какую-нибудь хорошую книжку для школьной библиотеки.

В прошлом месяце пропал «Фараон» Пруса, иллюстрированное издание «Тихого Дона» и несколько других книг, на отсутствие их школьники часто жаловались.

Она остановилась у книжного магазина. В витрине была выставлена «Экология растений» в прекрасном новом издании. Агнешка уже давно искала эту книгу, но сейчас только вздохнула, прочтя на ярлычке цену. Подсчитала мысленно все расходы, какие предстоят до первого числа… На миг ею овладело преступное желание истратить часть денег, собранных учениками на сову, — после получки она вернет им деньги. Но она тотчас с негодованием отвергла эту мысль: нельзя же извлекать для себя пользу из чужой неудачи!

Около нее собралась кучка прохожих — ведь когда кто-нибудь очень внимательно разглядывает витрину, тотчас набегают другие люди, боясь, как бы не прозевать какого-нибудь счастливого случая. Кто-то нечаянно толкнул Агнешку локтем, и сумочка ее упала на тротуар. Но раньше чем она успела нагнуться, другой прохожий уже держал сумочку в руках.

— Спасибо, — пробормотала Агнешка. Лицо молодого человека, который неожиданно очутился рядом с ней и поднял сумочку, показалось ей знакомым.

— Здравствуйте, — поздоровался он, снимая кепку.

Теперь Агнешка узнала его по темной шевелюре. Это был тот родственник Кузьнаров, Павел, что провожал ее недавно до трамвая, как раз в тот день, когда произошла история с Дзялынцем.

— Посмотрите, не разбилось ли внутри что-нибудь, — сказал он, заботливо обтерев сумочку рукавом и потом кепкой.

— Нет, — засмеялась Агнешка, — зеркальце давно уже разбито, так что жалеть не о чем.

Она с интересом взглянула на Павла. Не надевая кепки, он стоял перед ней и все еще смотрел не на нее, а на сумочку. Казалось, он собирается уйти. Агнешка вспомнила, что в тот вечер, когда он ее провожал, он только что приехал в Варшаву из П. и рассказывал о своих планах. Она спросила, как его дела и что нового у Кузьнаров, у которых она с тех пор ни разу не была. Павел в ответ что-то невнятно пробормотал. Они стояли на краю тротуара, не зная, о чем еще говорить. Агнешка хотела уже проститься, но в эту минуту их взгляды встретились.

— Мне нужно купить кое-что в книжном магазине, — сказала она нерешительно.

— Отлично, — обрадовался вдруг Павел. — Так мне подождать вас здесь?

— Ну, если вы не заняты… — согласилась она и тут же пожалела об этом.

Когда она вышла из магазина с книгами подмышкой, Павел стоял уже в кепке. Они пошли вместе по направлению к Шпитальной. Агнешка искоса поглядывала на Павла. Она видела его профиль — губы, щеку с полоской темного пушка. Он не начинал разговора, и они шли молча. «Странный парень», — подумала Агнешка. Из вежливости осведомилась, как ему нравится Варшава.

— Строительство здесь идет большое, — ответил он не сразу.

Агнешка молчала, оскорбленная в своих лучших чувствах: и это все, что бедняга увидел в Варшаве?

На перекрестке, где сходятся Хмельная, Братская и Шпитальная, она посмотрела на часы. У нее, правда, было еще свободных четверть часа, но разговор не клеился и лучше было распрощаться.

— Кланяйтесь от меня Бронке, — сказала она довольно сухо, протягивая руку Павлу.

Он стоял и молчал, глядя на эту руку. Агнешка смутилась, не зная, как ей быть. К счастью, он, наконец, заговорил. Промямлил несколько слов совсем невнятно и только после того, как он их повторил, Агнешка разобрала, что речь идет о каком-то подарке. Павел, кажется, спрашивал ее совета, что купить — пудреницу или записную книжку.

— Для Бронки, — пояснил он указывая глазами на Хмельную.

Агнешка улыбнулась, ей это показалось забавным. Отказать было неудобно: ведь Бронка — ее друг.

— Не знаю, что ей доставит больше удовольствия, — размышлял вслух Павел, широко шагая рядом с Агнешкой, — книжка или пудреница?

— Ну, конечно, пудреница, если уж на то пошло! — Агнешка пожала плечами.

— В самом деле? — удивился Павел.

«Забавный паренек!» — подумала Агнешка. Он напоминал ей зетемповцев их школы и был, должно быть, не намного старше их.

В парфюмерном магазине, пока она выбирала пудреницу, Павел неотрывно смотрел на ее руки. Теперь это, правда, было естественно, но Агнешку раздражала усмешечка продавщицы, которая, видимо, принимала их за влюбленную пару.

— Вот эта Бронке понравится, — нарочно сказала Агнешка суровым тоном, показывая Павлу плоскую коробочку с роговой крышкой.

Павел повертел ее в руках, и Агнешка, ощутив на себе его взгляд, подняла глаза: чего ему надо? Мелькнула вдруг неприятная догадка.

— Может, найдется еще одна такая же? — шепнул Павел, нерешительно поглядывая на ее сумочку.

Агнешка смерила его сердитым взглядом.

— Бронке хватит одной, — сказала она, нахмурив брови, и отвернулась от прилавка. Она успела, однако, увидеть, как покраснел Павел. Он выгреб из кармана пачку смятых бумажек и, не считая, совал их в руки продавщице. — Тут слишком много, пане, — запротестовала удивленная девушка. Бумажка в двадцать злотых упала на пол. Павел неловко подобрал ее, избегая взгляда Агнешки. «Столько денег! — подумала она неприязненно. — Откуда они у этого мальчишки?»