Григорий Терещенко - Горячее лето Страница 32

Татьяна вернула Алексею газету, и он пошел в первый пролет цеха. Первый, кого он увидел за станком, был Федор.

— На моем станке напарник, наверное, кадриль танцевал, — сказал, когда Алексей подошел к нему.

— А ты что, на вторую смену перешел?

— Начальник цеха перевел. Говорит, временно. Ну и напарника мне подсунули!

— Но ты, кажется, дружил с Леонидом?

— Дружбы у нас никогда не было. Просто в одной смене работали. Вот теперь надо настраивать. — Он выпрямился во весь рост, посмотрел на Алексея и неожиданно спросил: — Вы не знаете, настанет ли такое время, когда у каждого рабочего будет свой отдельный станок? Придешь в цех, а он ждет тебя, миленький. Смахнешь с него пыль и…

— Не знаю, будет ли на каждого станок, но напарников таких не будет. За это я ручаюсь!

— Алексей Иванович, говорят, скоро легковые машины будут продавать в рассрочку. Это правда? Вроде слухи достоверные.

— Нашел о чем мечтать!..

— Тогда скажите, когда я на нее заработаю? К старости?

— Ты хочешь и дом построить и машину купить.

— Автомобиль разве роскошь? Автомобиль — предмет первой необходимости.

— Ты уж дом построй, а потом о машине мечтай.

— А я всю жизнь мечтаю. С мечтой веселей жить.

Зажав мелочь в кулак, Олейник-старший берет поднос и ищет взглядом свободное место. Многие столики не убраны — громоздятся стаканы, тарелки.

Замечает Тараса одного за столиком у окна и, лавируя между обедающими, направляется к нему.

— Приятного аппетита, сын! Свободно?

— Спасибо. Садитесь. Только здесь посуда не убрана.

Отчим садится, сдвигая пустые тарелки в сторону.

Ставит тарелку со вторым и компотом. Первого не взял.

Поддевая вилкой жилистый кусочек мяса, жует и пытается проглотить.

— Хоть бы соленый огурец или помидор положили.

— Засуха была.

— При чем тут засуха? Хозяйствовать не можем! У частника выросло.

— Что, на частника засуха не действует?

Отчим молчит. Молчит и Тарас.

"Несмотря на такую засуху, — размышляет Тарас, — хлеб есть и к хлебу: мясо, молоко и масло. А это, наверное, не так просто такую большую страну накормить. А ему, видите ли, огурчиков не подали".

— Может, сын, зайдешь домой, поговорим?

— О чем?

— Слышал, на БАМ собираешься?

— Да.

— Очередную глупость, сын, делаешь, — не отрывая глаз от тарелки, сказал отчим. — Конечно, билет бесплатный дадут. Дорожка туда открыта.

— Не одобряете, значит?

— А что ж тут одобрять? Хорошенько подумай. Семь раз отмеряй, а один отрежь.

— Уже обдумал.

— Советчики-то у тебя неважные.

Отчим смахнул крошки со стола в руку и положил в карман. Крякнул и удалился. Поднялся и Тарас. В цехе он встретился с быстро шагавшим навстречу Леонидом.

— Слушай, изобретатель, нормы будут пересматриваться. Ты что, сдурел — до двухсот процентов выгонять! За свое изобретение получил полсотни, а нормы срежут у всех. Тебе-то теперь все равно, ты уже БАМом дышишь, о нас подумай.

— Почему у всех пересматривать? Кто тебе такое сказал?

— Добрые люди сказали. От Ирины Владимировны слышал, — соврал Леонид. — Завтра она придет тебя хронометрировать, то ты смотри. На сто пять процентов — и хватит. А то ты на весь кпд гонишь!

— На кпд, — улыбнулся Тарас и постарался скорее избавиться от такого советчика. Не нравился ему Леонид.

Завидев заместителя начальника цеха, Олейник-старший выключил станок и позвал его:

— Алексей Иванович, подойдите, пожалуйста, сюда. Как вы думаете, сколько я сделаю таких деталей за смену? А тут еще качество требуете. Расценки никуда не годятся и нормы.

— Пришлю Ирину Владимировну, прохронометрирует.

— Я тоже хочу давать план! Понимаете, хочу давать план! Что ж это получается? Вот резцы привезли, дали мне хоть один? Нет! А Ручинский работает на них. Я тоже хочу на них работать!

— Постоите, у Ручинского станок старый, а он выполняет сложнейшие заказы. Вы видели, как он работает? У него стружка вьется, а не ломается. А если ломается, то не ползет, как солома. А резцы? Известно, резцы затачивает инструментальщик — стандартно. Уж вы-то можете резцы затачивать. На этом деле вы, как говорится, собаку съели.

— А новые резцы, что привезла-технолог Найденова, кому дали? Ручинскому?

— О новых понятия не имею.

— А говорят, вы дали такое распоряжение.

— Найденова уже привезла резцы?! — радостно воскликнул Алексей. — Обещаю, их получите и вы.

— Ну, спасибо и за это.

Алексей направился к станку Ручинского. Но на пути встретил Найденову. Она вопросительно посмотрела на Алексея. Он в свою очередь протянул ей руку и на этот раз крепко пожал ее холодные пальчики.

— Привезли резцы? — спросил Алексей.

— Привезла.

Где же они?

— Отдала Ручинскому.

— Хоть бы показали. И вообще, положено докладывать о выполнении задания в командировке. Тому докладывать, кто посылал.

Жанна слегка смутилась.

— Я не успела доложить, Алексей Иванович! Вас не было в цехе.

Жанна покраснела. Ему даже показалось, что она сейчас убежит и расплачется.

Алексей схватил ее за руки и снова крепко пожал.

— Спасибо, Жанна Васильевна! Большое спасибо! Много достали?

— Привезла немного. А багажом отгрузила ящик.

— Спасибо!..

— А мне показалось, вы мною недовольны, — сказала Жанна. — Я пойду. "А он меня все-таки не любит, — мелькнула мысль. — А как я старалась выполнить его задание! Встреча вроде и радостная, а от нее холодком веет. Ну что ж, насильно мил не будешь".

И она удалилась.

"Жанна права, — сам с собой соглашался Алексей. — Коль скоро за резец воевал Ручинский, то кому же отдавать, как не ему".

Ручинский на всех собраниях и совещаниях только и говорил об этом резце. Ругал инструментальщиков, снабженцев. Одни верили, другие подсмеивались над его словами. И вот, наконец, такой резец на его станке.

"Неужели на самом деле один резец отточит сто двадцать осей?"

У станка Ручинского стояли Татьяна и еще несколько рабочих из числа подсобников. Ручинский отключил станок, достал из комбинезона платок, вытер пот с лица.

— Ну, как? — спросил Алексей.

— Пока тридцать осей. До обеда. — И снова включил станок.

— Татьяна Ивановна! Дайте десяток резцов Олейнику-старшему.

— Хорошо! — Но тут же возразила: — Пять дам, пока багаж не придет.

И они пошли рядом.

Григорий Петрович на своем веку перевидал немало сильных людей и привык сторониться их, пропуская вперед. Быстрым бегом длинную дистанцию не выдержишь. Устанешь.

Возвращаясь с технического совета, Вербин многое передумал. Как у них все просто: поломать! Построить! Перетряхнуть весь цех! Только наладилась работа. Сейчас работать уже можно. Не то что пять-десять лет назад. Тогда приходилось особенно туго. Да и сейчас иногда ночей не досыпаешь. Он никому ничего не передоверял. Приходил в цех рано, иногда выкраивал время съездить пообедать в город, когда давала знать о себе печень, а вечером возвращался домой поздно, усталый, разбитый, по довольный: цех всегда выполнял план. А если и не успевал в рабочие дни, нажимал на субботы, а иногда и воскресенья. Какие когда детали выпускать, тоже знал. И упреков от прежнего секретаря партийной организации не получал, как в феврале от Ручинского.

Если кто жаловался, то только жена — мол, совсем забывает семью. Но Вербин оправдывался:

— Я начальник цеха и должен быть в курсе всех дел, иначе не смогу руководить. А чтобы быть в курсе, я должен быть все время там.

— Но цех же у тебя не основной.

— У нас все цеха, основные.

За собой, конечно, он чувствовал вину. Последний раз на концерт поехал прямо из цеха, иначе бы не успел к началу. И тут же успокаивал себя: было бы все по-старому, сам бы не поехал. Разлюбил жену. И не только… Чем все это кончится, он еще и сам не знал. Он даже хотел второй билет отдать Ирине. И отдал бы, если бы место было не рядом. Побоялся — разговоры разные пойдут. А зачем они раньше времени?

Сейчас его пугала перспектива переустройства цеха. Заместитель затеял, а придется исполнять и отвечать ему. Ну, конечно, Вербин загрузит и Коваленко, по самое горло загрузит.

Даже в душе радовался, что Коваленко послали в командировку выбивать цеховой диспетчерский щит и оборудование. "Поедешь, узнаешь, почем фунт лиха. И письма горкома и обкома не помогут".

Вспомнил, как на заводе-изготовителе в Одессе два года за нос водили.

Но если трезво разобраться, то всей этой кутерьмы его заместитель и не заводил, он только ее подогрел, а директор завода ухватился за нее, а может быть, и за Коваленко. А все с этих злосчастных помещений складов и "цепочки" началось. Ухватились за них, мол, площадей не хватает. Возьмите их и в придачу сборно-щитовые общежития под цех. А за все это реконструкцию проведите. Он тоже хорош, не мог в цеху с чертежами Коваленко разобраться, направил к директору. Надеялся, что заместитель туда не пойдет. А он пошел. Ох и трудное это дели — реконструкция. Уменьшили бы хоть план. Правда, директор пообещал обратиться к коллективам других цехов о временной помощи, так он и сказал на техсовете, а как будет на самом деле — трудно сказать. Выполняли бы себе план без всего этого, так вот напросились.