Стать настоящим (СИ) - Моисеева Ольга Юрьевна Страница 33

  - Мамочки! - выдохнул Иван Григорьевич и, вспомнив, что изо рта у него тоже исходит свечение, сжал губы, но очки надевать не стал: просто не мог заставить себя это сделать, продолжая взирать на эту невыразимую словами красоту. Прямо перед ним, здесь и сейчас, открывалась вся Вселенная и, казалось, стоит только подпрыгнуть, как улетишь прямо ввысь, к этому калейдоскопу миров. То, что он видел, было так прекрасно, что к горлу подступил ком, а на глаза навернулись слёзы, смазывая величественную картину. Старик закрыл глаза, смаргивая влагу, и только тогда услышал шелест в ушах. Это были всё те же тысячи голосов, просто, заворожённый видом, он не обращал на них внимания, а сейчас понял: шёпот - такая же полноправная часть Вселенной, как и буйство небесного света.

  Не открывая глаз, он опустил голову и прислушался: среди огромного множества говоривших была и та, кого он и сейчас любил ничуть не меньше, чем пятьдесят с лишним лет назад, когда только увидел.

  - Маня! - почти беззвучно произнёс Иван Григорьевич. - Манечка, прости! Я не знаю, где твой подарок... я...

  И вдруг он понял, что знает! Чудо-шар никуда не пропал - просто теперь он был внутри! Вот почему тело так изменилось, позволив видеть и слышать, как не может ни один человек! Чудо-шар спрятал в нём свой свет, сделав существом иного свойства. 'Отныне я никогда его не потеряю', - улыбнулся Иван Григорьевич и вдруг заметил, что серебро, оказывается, растеклось по всему телу и просвечивает уже и сквозь кожу рук, а не только лица. 'Так вот зачем я взял эти перчатки!' - обрадовался он, доставая их из кармана и натягивая на руки. Водрузив на нос солнцезащитные очки двадцатого века, старик вышел на дорогу. Наконец-то он понял, куда надо идти, чтобы встретиться с любимой.

  Он был готов.

  Глубже надвинув шляпу и намотав шарф до самых ушей, Иван Григорьевич решительно зашагал к метро.

  Пройдя сквозь большие стеклянные двери станции, старик двинулся к турникетам, исподволь оглядываясь по сторонам. Вечерний час пик уже миновал, и народу на станции было не очень много, но все спешили по своим делам, давно привыкнув к тому, что в текущей по мегаполису огромной разношёрстной толпе кого только ни встретишь. Тут даже откровенным фрикам не удивлялись, чего уж говорить про обычного, просто по уши укутанного в шарф, человека в глубоко надвинутой на лоб шляпе и больших шпионских очках. Заметив, что никому нет дела до его чудаковатого вида, Иван Григорьевич расслабился: максимум, глянут мельком, и снова в свои мобильники или планшеты пялятся.

  Он тоже невольно посматривал на экраны и вдруг обратил внимание, сколько же этих новомодных гаджетов ломается прямо у него на глазах! Сначала он даже решил, что это намеренное вредительство тех, кто имеет доступ к средствам связи, поэтому и его собственный, оставленный дома, на тумбочке в спальне, телефон тоже не работает. Но потом, чуть подумав, старик, хоть ничего и не понимал в современной цифровой технике, пришёл к выводу, что это слишком уж паранойяльная идея и присмотрелся к странному явлению повнимательней.

  Ему понадобилось спуститься по лестнице, пройти весь подземный зал из конца в конец, невзначай приближаясь к обладателям смартфонов, и проехать две станции, чтобы с изумлением понять, что, оказывается, причиной, выводящей из строя гаджеты, является он сам. Когда поезд подъезжал к платформе, пассажиры спокойно таращились в свои телефоны и водили по экранам пальцами, но как только приближался вагон Ивана Григорьевича, их устройства тут же переставали работать.

  Убедившись в этом, старик почувствовал себя крайне неудобно и постарался встать ко всем спиной, уткнувшись носом в стекло, за которым проносилась тьма туннеля, временами сменяясь стеной ярко освещённой станции. Раньше, замотанный до ушей в шерстяной шарф, в наглухо застёгнутом пальто, Иван Григорьевич наверняка взопрел бы так, что пот полился в глаза, однако сейчас ничего такого с ним не происходило. Ему было комфортно: не жарко и не холодно, ноги не болели, вообще ничего не болело, и... тут, когда старик осознал, настолько прекрасно себя чувствует, - он вдруг испугался. Вся эта история с растворением в теле чудо-шара показалась ему дьявольским наваждением, а то, что он видел в небе, - ненастоящим.

  Может быть, он просто спятил на старости лет?! Впал в маразм и живёт не в реальности, а в мире своих грёз? Потому и болей больше не чувствует? Иван Григорьевич тихонько стащил с руки перчатку: сквозь кожу по-прежнему просвечивало нечто серебристое. Краем глаза перехватив изумлённый взгляд оказавшегося рядом парня, - бастовавший гаджет не оставлял ему ничего другого, кроме как пялится на стоявших поблизости пассажиров, - старик быстро спрятал ладонь в карман пальто.

  Нет, заключил он, исподтишка оглядывая тех, кто стоял рядом, лишившись возможности пользоваться электронными игрушками, фантазии не могут быть настолько многодневными, непрерывными и последовательными, тем более что в роду у него сумасшедших не водилось, во всяком случае, до четвёртого колена точно, а совсем далёких предков он, к сожалению, просто не знал.

  Поезд въехал на станцию, и парень, что стоял рядом, прошёл мимо него к дверям. Иван Григорьевич видел в стекле его отражение: задержавшись у старика за спиной, этот высокий молодой человек пытался заглянуть ему за шарф, чтобы увидеть кожу, так что пришлось втянуть голову в плечи. Двери открылись, парень поспешил на выход и всё же по дороге не выдержал, обернулся.

  Нет, такие мощные и подробные искажения реальности слишком сложны, чтобы иметь место в престарелой голове...

  Загрузилась очередная порция людей, поезд тронулся, и Иван Григорьевич увидел в стекле отражение обнимавшейся в уголке парочки. И сразу вспомнил свою родную Манечку, как же сильно скучал он по ней все эти три последних, одиноких года! Как страстно хотел, чтобы тот обширный инфаркт оказался ошибкой и Маня на самом деле не умерла. Прожить рядом ещё несколько лет... господи, он бы ещё целую жизнь рядом с ней провёл, и всё было б мало! Да он, не задумываясь, вырвал бы собственное сердце и отдал ей, если бы это только могло спасти Манечку от смерти! Иван Григорьевич вдруг почувствовал, что плачет, и тут же устыдился собственной слабости. Слеза высохла, не успев даже сорваться.

  Как может он стоять тут и распускать нюни, когда прекрасно знает, как сильно Маня его тоже любила! Да она бы ради него луну с неба достала, не только чудо-шар! Она попала на небеса раньше и сумела послать ему подарок, а он стоит тут и рассуждает, не спятил ли?! Сколько он тогда, три года назад, просил Бога отправить его следом за женой, ведь такое сплошь и рядом бывает: те, кто многие годы вместе и любят друг друга, по одиночке долго не живут! По сто раз на дню об этом молился, всё без толку... А уйти из жизни самому - значит, попасть не туда, где Маня, - ведь её-то Бог забрал! А у Него, судя по всему, на счёт Ивана Григорьевича были свои, совсем другие планы... Зато Маня, как видно, всё это время там, на небе, старалась придумать, как им встретиться, и вот - результат! Уж что могла, то и сделала, причём по максимуму! - как он, вообще, мог в этом усомниться?!

  Объявили его станцию, и Иван Григорьевич вышел, чувствуя в сердце великое облегчение.

  Оказавшись на улице, он стремительно зашагал к старому дому, собранный, уверенный в правильности выбранного пути и готовый преодолеть любые трудности.