Стать настоящим (СИ) - Моисеева Ольга Юрьевна Страница 34

* * *

  За окном давно стемнело, но Пернатый продолжал сидеть в комнате с башенкой, бессмысленно шаря взглядом по ночному небу, испещрённому разноцветными звёздами - он мог видеть их все: густо теснившиеся в диске Млечного пути, в других галактиках, поблизости и в совсем далёких туманностях. Весь трёхмерный мир, миллиарды его уровней раскрывались перед его взором: светила, лившие лучи на огромный, цветущий собственными огнями, мегаполис, но птичник не замечал этого. Он не хотел смотреть на простиравшийся во все стороны и в глубину своих бесконечных слоёв город, потому что в нём не было Хищницы - Пернатый знал это совершенно точно. Он почувствовал бы её любовь и за тысячу световых лет, но - любви больше не было! - кошатница от неё отказалась. Она всё продумала и ушла, специально не дав шанса её удержать! Ускользнув втихаря, пока он спал, Хищница покинула город, сознательно разрубив связь с тем, кто так бесконечно её любил, и бросила обрубок истекать кровью. Это причиняло птичнику такую невыносимую боль, что глаза застелила белая пелена, не давая ничего разглядеть. Да он и не хотел глядеть! Зачем?

  Методично, по всему Подмосковью, высматривать Хищницу? - как глупо! Ну, да, он мог бы разработать план, предположив, исходя из полученной от выдр информации, куда она отправилась, и прочёсывать местность, расширяя круги, вот только это было абсолютно бессмысленным: она всё равно больше к нему не вернётся, это ясно как день - любящая душа такие вещи всегда чувствует безошибочно. И Пернатый не желал ещё сильнее травмировать себя адским зрелищем, как она любит другого, - это бы просто взорвало его сущность. Нет! Он не станет искать Хищницу и умирать перед ней от боли - ещё чего! - слишком много чести тому, кто теперь рядом с ней. Пусть Пернатому и незачем больше жить, умирать кому-то на показ - это уж чересчур!.. Но и продолжать существование в этом мире тоже ни к чему, и тело, которое он уже присмотрел для вселения, пускай теперь гуляет себе на свободе - оно уже не понадобится.

  Птичнику оставалось лишь малость подождать - чего уж проще! - и он просто сидел, готовясь к распаду, и впервые за всю свою недлинную жизнь самостоятельной частицей бытия постигал в полной мере, что такое предательство.

  Прошёл день, солнце село, и, когда вечер стал переходить в ночь, Пернатый почувствовал, как понемножку начинают отслаиваться и слетать маленькие 'чешуйки' пока ещё самого верхнего 'слоя' его сущности, словно первые жёлтые листочки ещё зелёного с виду дерева. С каждой потерянной частичкой чуть слабело его ощущение собственного 'я', а с ним на самую микродолю притуплялась боль от того, что сделала Хищница. Пока всё это было едва-едва заметным, но Пернатый знал: когда 'облетят все листья' и распад доберётся до 'коры', а затем и сердцевины его сущности, - он почти перестанет страдать, поэтому конец будет лёгким.

  Трёхмерный калейдоскоп стал его утомлять, и птичник закрыл глаза - может, удастся отключиться и тем приблизиться к вожделенному покою? Снизу неожиданно потянуло свежим ветром. Воздух в башенке словно обновился, приятно холодя лицо, перебирая, будто тонкими пальцами, волосы и перья. А потом на лестнице раздались негромкие, лёгкие шаги.

7. Красноглазый зверь

  Несмотря на успокоительные лекарства, Анна Дмитриевна, мать врача Лидии Каверовой, долго плакала и никак не могла собраться с силами, чтобы внятно рассказать, что случилось.

  - Мы с Васечкой собирались ехать в поликлинику, - выпив воды и откинувшись обратно на подушку, наконец с трудом проговорила пожилая женщина. - Я открыла машину и усадила его сзади в детское кресло, а сама пошла на место водителя, и тут... налетели эти двое!.. Оба в масках. Всё так быстро произошло! Один оказался рядом с Васечкой а, другой - впереди на пассажирском сидении. У него нож был. Езжай, говорит, куда скажу, иначе внуку твоему... шею свернём, а тебя зарежем. - Губы её задрожали, голос пропал, дыхание перехватило.

  - Анна Дмитриевна, я понимаю, вам трудно, - мягко проговорила Кира, но мы должны всё выяснить, чтобы найти убийцу вашей дочери. - Пожалуйста, постарайтесь рассказать, что было дальше. Куда похитители потребовали ехать?

  - Они отобрали у меня телефон, - выпив ещё воды, ответила пострадавшая. - Звонили с него Лиде, требовали вынести что-то, какой-то препарат, наверное, называли буквы, цифры, я не запомнила, простите!

  - Мы знаем, что это было, не волнуйтесь! - поспешила успокоить её Кира.

  - Он говорил, что если она как можно быстрее не принесёт это им, или скажет кому-то про этот звонок, то Васечка...

  - Да-да, Анна Дмитриевна, - видя, как побледнела старая женщина, перебила её Кира. - Они шантажировали вашу дочь и требовали принести препарат. Куда?

  - Он переслал ей координаты места встречи по телефону.

  - А вас они туда же заставили ехать?

  - Ну, они просто говорили мне: 'прямо по шоссе', 'вон там поверни направо' и так далее... но вообще мы ехали загород, в какой-то момент свернули с шоссе на грунтовку, я помню какие-то названия, которые мы проезжали, могу потом посмотреть примерно по карте...

  - Да-да, спасибо, конечно!

  - Я думаю, мы были недалеко от медицинского центра, где Лида работает, закрытое учреждение, я там никогда не была.

  Не в силах поверить в смерть дочери, мать не могла говорить о ней в прошедшем времени, и Кира предпочла её не поправлять.

  - Заехали мы на какую-то совсем заросшую дорогу, ветки по машине царапали, - продолжала меж тем Анна Дмитриевна. - Потом остановились. Минутах в пятнадцати от тех координат, что они ей по телефону передали.

  - Как вы это определили?

  - Примерно столько времени у этого, на переднем сидении, заняло туда дойти.

  - Так, Анна Дмитриевна, подождите, давайте-ка по порядку. Вы остановились в лесу, что было дальше?

  - Они снова звонили Лиде, это было около часу дня, у неё обед как раз в это время. Давали трубку мне, чтобы я сказала, что мы живы, и я сказала, но потом ещё и Васечка голос подавал, видно, Лида на том настаивала, а после они меня пересадили назад, связали, кляп в рот вставили. Васечка очень испугался, стал громко плакать, никак не успокаивался, его заставили выпить какую-то таблетку - он уснул. Что за таблетка, я не знаю, господи, ему же всего четыре годика, а вдруг она ему навредила?!

  - С вашим внуком всё в порядке, он сейчас под присмотром врачей - сказали, опасности нет. Ещё водички? - Кира взяла с тумбочки стакан.

  - Нет, спасибо, - покачала головой Анна Дмитриевна.

  - Значит, вас связали, Васечку усыпили...

  - Да! Тот, кто был на переднем сидении, ушёл, а второй вышел на улицу и запер машину. Руки мне связали спереди, и я всё пыталась расслабить верёвки - не получалось, но я видела свои наручные часы - когда первый ушёл, было час десять. А в час тридцать он позвонил. Тот, кто со мной оставался, послушал его, потом что-то спросил, я расслышала только, как он сказал: 'Веди её сюда!', и поняла, что это он про Лиду, значит, скоро она будет здесь... а потом... спустя пару минут, мне вдруг словно по сердцу что-то хлестнуло, и стало так плохо, душно, я пыталась знаками показать: откройте окно! а он наклонился к самому стеклу и велел сидеть тихо... Но я уже знала, случилось что-то совсем ужасное, я чувствовала! И когда тот, кто ушёл, вдруг появился один, без маски и весь в крови, я всё поняла и... закричала, но мешал кляп, дышать было нечем, у меня всё поплыло перед глазами и я плохо помню, что было дальше... Они вроде ругались, потом открыли машину, один потащил меня наружу, другой схватил спящего Васечку, я страшно за него испугалась, стала вырываться, мычать, меня ударили по голове, и дальше - темнота.