Крах всего святого (СИ) - Попов Илья В. Страница 54

     – Попыталась вас околдовать? – вновь перебил его Марселон,

     – Попыталась заткнуть тебе рот, – пробурчал Рене – невысокий мрачный парень, проронивший за поездку едва ли с десяток слов. Смутившись, Марселон поплотнее закутался в плащ и больше не произнес ни звука.

     – Ох, если бы, – ответил Амадиу. – Растянув беззубый рот в улыбке, она бросилась мне на шею с криками «Сынок!» и пыталась накормить какой-то бурдой из котелка, что прятала под кроватью. Судя по запаху использовала она его не совсем по назначению… Еле вырвавшись из ее объятий – все еще думая, что она лишь притворяется, дабы избежать справедливого наказания – я перевернул с ног на голову весь дом, но не нашел ничего, что могло бы хоть как-то связать ее с колдовством. И дымом она так и не обернулась – так, к слову, хотя думается, вряд ли причиной было лишь стеснение.

     – То есть она… – протянул Жерм.

     – Оказалась не ведьмой, а простой сумасшедшей, – пожал плечами Амадиу. – Но для успокоения крестьян я зачитал ей приговор и заставил публично отречься от черной магии – что она с радостью и сделала, думается, даже не понимая, что говорит. А чудовища, в существовании которого свято клялся охотник, просто-напросто не существует. Пускай он и верит в него как в настоящее. Это мой первый урок – вам не хватит и десяти жизней, если вы будете гоняться за каждым слухом.

     Некоторое время они ехали молча, пока неофиты переваривали его слова, но, в конце концов, Марселон все же не выдержал.

     – Великий магистр, но как тогда отличить ложь от правды, выдумку от настоящей твари, а суеверие от колдовства?

     – Хороший вопрос, – Тома поправил шляпу. – Но, увы, понимание этого приходит лишь с опытом. Брукса или вирм не станут пугать детей, путать хвосты кобылам или заниматься другой подобной ерундой. Это твари – опасные звери и движет ими лишь жажда плоти. А колдовство… колдовство – не звериные кости, самодельные амулеты и травы, растущие в полночь за кладбищем. Поверь – увидев настоящее колдовство хоть раз мельком глаза, ты без труда отличишь его от шарлатанских фокусов.

     «А еще ни один селянин в здравом уме не укажет на настоящую ведьму или ворожея. Потому что Мечи уйдут, но соседи останутся, причем весьма «благодарные» за исчезновение единственной на всю округу повитухи», – подумал Амадиу, но не стал произносить это вслух. Он и так дал всем троим немало пищи для размышления.

     – У меня дядю раз чуть баргест не сожрал, – не выдержал Марселон. – До самой околицы вел, пока тот на сарай не залез. Зверюга его до самого утра караулила...

     – Это не тот ли дядька, что корзину вместо шляпы носит? – хмыкнул Жерм. – Ты сам рассказывал, что он ума лишился от пьянства.

     – Так он после того случая пить и начал, – с легкой обидой протянул Марселон.

     – Видел я твоего дядю раз, – фыркнул Рене. – Судя по харе, бутылку ему еще в люльку сунули.

     – Эй!

     За разговором они и не заметили, как вдалеке показались высокие стены Мьезы. Подъехав поближе, они запрокинули головы – и уже почти сорвали глотки, когда откуда-то сверху их обложили крепкой бранью:

     – Вы чего горланите посредь ночи, сучьи дети?! До рассвета въезда нет! Особенно для бродяг и попрошаек!

     – Мы не те, ни другие, – отозвался Амадиу. – Меня зовут...

     – Да пускай ты сам Странник Коломб, едрить его в сраку! – не унимался незнакомец. – До утра ждите или валите подальше, пока я болт не пустил!

     – Ты хоть знаешь, кому угрожаешь, гнилая ты башка?! – рявкнул Жерм, да так, что конь под ним чуть не взвился на дыбы. – Открывай ворота или пустим тебя через город сквозь плети!

     Мужчина, явно не ожидавший ответных угроз, замолчал. Через некоторое время кованая железная дверь подле ворот раскрылась, и наружу вышли несколько стражников со свечными фонарями да арбалетами; и едва увидав перед собой алые плащи, тут же поклонились и отошли в сторону – и вот, Амадиу вместе с неофитами въехали вовнутрь.

     Встретил их хромающий привратник с заискивающей улыбочкой и резким запахом кислого вина. Отвешивая поклоны, он проговорил слегка заплетающимся языком, между делом подгоняя суетящихся вокруг лошадей конюхов:

     – Извиняйте, господины, что ждать заставили… Ты мамашу свою так за сиськи дергай, дурень! Не знали, что сами Мечи к нам в город пожалуют, да еще в такой поздний час, иначе б встретили как полагается, вы не думайте. Проводы сегодня отмечаем вот и замешка вышла… а ты чего глаза лупишь? Никогда плаща красного не видел? Марш за сеном, остолопина! Уж не сочтите за неуважение, господины.

     – Как я понимаю, мэра мы найдем на празднестве? – спросил Амадиу, потрепав своего коня за гриву, перед тем как его увели на конюшни.

     – Вы совершенно правы, господин Авар сейчас тоже на главной площади. Это вам во-о-он той улице, потом налево мимо булочных, а дальше сквозь переулок и вниз до конца. Позволите сопроводить?

     – Не стоит.

     Амадиу вместе с братьями не торопясь двинулся по вымощенной улице. Признаться давненько он не бывал в Мьезе – пять лет? десять? – но нельзя сказать, что город сильно изменился. Разве что все больше стремился ввысь, да разрастался вбок – строеньица теснились друг к другу, будто замерзающие пташки на ветке холодной зимой, а верхние этажи нередко чуть не сталкивались балконами, нависая над проходящими под ними людьми. Изредка по пути им попадались пошатывающие охмелевшие бюргеры, распевающие песни: некоторые из них не обращали ни малейшего внимания на процессию Мечей, но другие – видимо чуть более трезвые – поспешно отводили глаза и спешили сойти с дороги, нырнув в ближайший переулок.

     Наконец, они вышли на площадь, уставленную лабиринтами шатров, столов, подмостков, повозок и телег. Праздник был в самом разгаре: вот несколько ряженых в шкуры людей, подвывая и звеня колокольчиками, бегали за девицами под их нарочито испуганные крики и звонкий смех; вот не меньше четырех десятков горожан отплясывали у высокого столба, взявшись за руки и образуя несколько живых колец; вот музыканты запевали скабрезные песни, тут же подхватываемые прочим людом, а вторили им трубачи и трещоточники.