Диана Морьентес - Испытание чучвств Страница 10

— Пустяки. Не бери в голову.

Максим ушел на работу утром, а девчонки дрыхли до обеда. Позавтракав, отправились по магазинам. Купили Кате сарафан, штанишки и свитерок на вырост — скоро осень. В четыре часа дня уже плескались в море. Максим побаивался отпускать их на пляж одних, но решил, что им обеим полезно будет почувствовать себя независимыми, а Наташе — еще и ответственной за ребенка. Домой вернулись в восемь вечера, уставшие и разморенные солнцем. После ужина Катя уснула с блаженной улыбкой на лице, так и не успев похвастаться обновками перед папой, а Наташа села в другой комнате перед телевизором ждать любимого мужчину с работы.

Катюшка ей нравилась. Она была очень спокойным, непроблемным ребенком. Максим говорил, что старается воспитать дочку самостоятельной, и гордо хвастался, что с трех лет Катя сама отвечает за свои поступки. Максим учился в университете на специальности «Психология и педагогика» и после третьего курса, как раз когда родилась Катюха, выбрал педагогическое направление.

Наташа улыбнулась, вспомнив, как недавно Катя спросила у нее: «А консервы делают в консерватории?» Катя — это вообще уникальный и неиссякаемый источник новых слов! Оказывается, хороших кошек надо называть «коша». А «кошка» — это если она царапается. А однажды вечером Катюха рассказывала папе о том, что они с бабушкой делали днем: «Мы насупились и пошли гулять в парк». Максим сразу понял, что «насупились» — значит, наелись супа, а Наташа начинает привыкать к этим детским лингвистическим изыскам только сейчас.

Хотелось рисовать. Девушка взяла альбом с карандашами, забралась с ногами на диван, на котором обычно спит Макс. Пыталась на этот раз нарисовать портрет Максима в цвете.

Время пролетело незаметно, хлопнула входная дверь. Наталья оставила рисунок на диване и вышла в прихожую.

— Я же просил тебя не заходить в мою комнату! — раздраженно «поприветствовал» ее Макс. — Я потом свои вещи найти не могу!

— Я не трогаю твои вещи! — обиделась Наташа. — Просто Катя спит, я не хотела ей мешать.

— Ты тоже могла бы лечь спать.

— Я ждала тебя.

— Хватит меня ждать!

Максим прошел на кухню, а Наташа еще несколько секунд, пораженная поведением мужчины, стояла, не шевелясь. Такие фразы в последнее время были не редкостью, но Наташа до сих пор не могла привыкнуть. Не хотела привыкать! Раньше, когда они еще не встречались, он так ласково с ней разговаривал!

— Что с тобой сегодня? — спросила она, входя вслед за ним. — Что с тобой происходит с тех пор, как я сюда переехала?

Максим не ответил. Он сел за стол и уставился в темное окно, на стекле которого отражалась оранжевая лампа и девушка под ней.

— Ты голоден? Я разогрею тебе ужин, — примирительно предложила Наталья.

— Я не хочу есть.

— Тогда зачем ты пришел на кухню?

— Это моя квартира — могу сидеть, где хочу!

Он нервно вскочил с табурета и быстрым шагом отправился в свою комнату. Наташа упрямо пошла за ним.

— Что тебе?! — опять возмутился Макс.

— Если ты хочешь, я не буду больше жить у тебя, — неожиданно начала девушка. Опустив голову, но глядя ему в глаза, собрав всю свою волю, старалась говорить спокойно, хотя характер у нее довольно вспыльчивый. — Я понимаю, ты не собирался жить со мной. Я тебя как будто вынудила, и ты теперь раздражаешься, глядя на меня. Но я же все делаю, чтобы не менять твой стиль существования! В моей комнате всегда был бардак. Я называла это «гармония, рожденная из хаоса». Но ты любишь порядок, и я принимаю твои правила, хотя мне это несвойственно. Я готовлю еду, хотя не люблю это занятие, протираю пыль. Иногда. Если я все же мешаю тебе, я уйду. Не сию минуту, конечно, как минимум утром. Ты не обидишь меня этим. Гораздо больнее слышать грубый тон от любимого человека. Ты подумай. А пока отдай мне, пожалуйста, мой рисунок и карандаши.

Наташа кивнула на диван. Максим, еще под впечатлением ее монолога, отрешенно оглянулся, взял в руки рисунок… И вдруг замер. Вот это талант у его девушки! Он смотрел на себя, как в волшебное зеркало: здесь, на бумаге — его лицо — вид справа на три четверти, такое плоско-молодое, озорная кокетливая улыбка, лукавый взгляд исподлобья… Этот нарисованный взгляд пронизывал Максима насквозь; как скальпель, разрезал его мысли. По серым и голубым штрихам на маленьком листочке сверху он догадался, что она очень тщательно пыталась передать цвет его глаз. Она рисовала его, ждала его. Видела его перед собой — таким: улыбчивым, счастливым, молодым. Она приготовила ему ужин, уложила спать его дочь… А он злится на нее — за что?!

Максим протянул ей карандаши и альбом. Его голос смягчился:

— Жаль, что я не такой хороший, как на бумаге, да?

— Да, — смиренно ответила девушка.

— Когда у меня проблемы, я всегда срываюсь на самых близких для меня людях. Да и в остальном у меня скверный характер. Если ты готова это терпеть, оставайся. Я все-таки тебя люблю.

Она ничего не смеет сказать ему против. Она не в состоянии повысить на него голос, как на свою мать — как можно, он же учитель! Она не вправе просить его менять что-то в своем характере — он ведь уже взрослый. Мы каждую минуту делаем какой-либо выбор, пустяковый или всемирно значимый. Обнимая альбом, Наташа робко предложила:

— Хочешь, я сделаю тебе легкий массаж. Ты расслабишься, успокоишься. Я помну тебе плечи, поглажу спинку…

Она так трогательно улыбнулась, что у Максима что-то заныло внутри. Как же можно грубить этому милому человечку?! Он опустил голову и стыдливо признался:

— Хочу.

Наташа положила свой рисунок на телевизор и легонько толкнула мужчину в грудь:

— Иди туда!

Направляя руками, довела его до дивана, посадила, сама села рядом, подогнув под себя ногу. Что заставляло ее действовать именно так? Она могла просто снять с него майку, или попросить его сделать это. Но Наташины пальцы независимо от ее предрассудков изучали рельеф его тела под одеждой: слегка касаясь, девушка поглаживала его ключицы, скользила по груди, гладила живот, потом провела кончиками пальцев по бокам — почувствовала на его коже мурашки. Максим смотрел ей в глаза, и она пыталась по этому взгляду прочесть его мысли. Осязая каждый малейший изгиб его тела, представляла его без майки. Она уже видела любимого почти обнаженного: например, на пляже. Он ей нравился. Хотя и не было накаченных мускулов, фигура Максима выглядела довольно спортивной. И еще нравилась его осанка. Максим говорил, что в детстве сутулился, но в армии его от этого отучили.

Медленно сняла с него майку. Хотелось целовать его шею, плечи… Но она еще никогда этого не делала и волновалась: можно ли? Продолжала ласкать его грудь ладошками и чувствовала, что ее парень стал чаще и глубже дышать.