Жанна Ласко - Первое свидание Страница 10

– Брижитт, я могу рассказать вам одну историю? Когда мне было двадцать три года, я встретила одного человека. Красивый – аж дух захватывало, меломан, любитель искусства и Пигмалион в душе. Он с первого взгляда покорил меня. Я уверена, что он многому научил бы меня и позволил заниматься торговлей произведениями искусства, о чем я мечтала еще до встречи с ним. Но ему было шестьдесят пять лет, и это меня напугало: мне казалось, что над моей головой нависает какая-то угроза. Итак, я сбежала. Я рассказала о нем своей подруге, она тоже с ним встретилась. И они полюбили друг друга. Десять месяцев они прожили вместе. Но как-то утром его увезли в больницу, и он запретил ей присутствовать при его угасании. Больше она никогда его не видела. Он умер через несколько недель. Она безумно страдала. Больше года она запрещала мне даже упоминать его имя. Один лишь звук, моего голоса снова пробуждал в ней ее горе. Потом постепенно ее грусть улеглась, и она смогла говорить о нем. Это испытание как-то состарило ее, но и очень изменило. Она, которая до встречи с ним жила без руля и без ветрил, нашла в себе силы поверить в себя, двигаться вперед, и, возможно, это было желанием остаться достойной его. Я уже давно не видела ее, но знаю, что она живет в Испании, работает в музее архитектуры. Она никогда не достигла бы этого без него. Она немного мелодраматична, моя история, но это чистая правда.

– И вы сожалеете, что не полюбили этого человека?

– Я сожалею о женщине, которую он мог бы создать из меня.

– Я вот думаю, те, с кем мы общаемся, по существу, так же меняют нас?

– Они неизбежно влияют на нашу работу, наши вкусы, делают нас более энергичными. Да, они меняют нас.

– В лучшую сторону?

– Безусловно, потому что в общении мы обогащаемся.

– Сколько вам лет точно, Лилиана?

– Тридцать два.

– Я на двадцать лет старше вас, у меня трое детей, муж, а мне кажется, будто я разговариваю с ровесницей.

– Нас волнуют одни и те же вопросы.

– Этого не может быть. Вы, Лилиана, свободная женщина, от вас никто не зависит. В этом огромное различие.

– Простите, но я возражу вам: это вы свободны, вы можете ошибаться, я так понимаю. Я же должна найти не только спутника для себя, но и отца для моих детей, которых я хотела бы иметь. Я не могу рисковать. Вы – можете. Ваши дочери уже большие, вряд ли они будут страдать, если вы решитесь на перемены.

– Вы думаете?

КАРОЛЬ НЕЖНАЯ

– Алло, мама?

– Кароль, дорогая моя! Как я рада слышать тебя!

Брижитт: Дошло до того, что я уже не решаюсь позвонить ей. Мне так и не удалось поговорить с ней об Альбере. Думаю, Летисия ее уже поставила в известность.

– Мама, я ни от чего тебя не отрываю?

Брижитт: Какой неожиданный вопрос! Никогда ни одна из моих дочерей не была так предупредительна ко мне.

– Почему ты мне ничего не сказала?

– О чем ты говоришь, дорогая?

– Ну о том мужчине, которого ты встретила, естественно. Или есть еще что-нибудь важное, что ты скрываешь от меня?

Брижитт: Действительно, почему я не поговорила с ней об этом? Она меня растрогала. Нану меня раздражает, а вот перед Кароль я чувствую себя вздорной.

– Летисия так плохо отнеслась к этому. Я была обескуражена.

– Но я, наоборот, считаю, что это замечательно! С тех пор как ты живешь одна, таскаясь вместе с Женевьевой, я всегда думала, что ты должна снова выйти замуж. Я в восторге. Чем больше рассказывала мне Летисия, тем скорее мне хотелось встретиться с ним. Ты не желаете сегодня поужинать со мной? Ни одного лишнего дня не хочу быть в стороне от такого события.

– Сегодня, ты уверена? Ты всегда говоришь, что возвращаешься с работы изможденной.

– Ничего. Мы пойдем в ресторан. Отмстим эту прекрасную новость. Я видела, что ты была несчастлива, мама, но не решалась заговорить об этом, думала: то, что я считала возможным выходом из положения, не подойдет тебе. Мы всегда разговаривали друг с другом слишком мало. Теперь этому конец. Анн скатила в Канаду, мы станем с тобой ближе.

Кароль: Какой же мерзкой, подлой я была раньше. Когда я ее видела, то боялась, что она будет цепляться за меня. Мне казалось, что она на такое уже не надеется. Она вызывала у меня и жалость, и страх одновременно. Я не хотела стареть, как она, с этими фальшивыми молодежными тряпками и истинной тоской в глазах. Если бы она знала, какое облегчение я почувствовала, узнав, что она счастлива. Пусть так будет и впредь!

– Мы станем подругами, мама!

– А разве мы уже не были ими, дорогая?

КАРОЛЬ СУРОВАЯ

– Обычно кладут десять сантиметров лишних к высоте занавески. Но это, на мой взгляд, скаредность. Могу я сделать побольше?

– Делай, как находишь нужным, мама. В этом я тебе полностью доверяю. Но пожалуйста, не уходи от разговора. Мне нужно кое-что объяснить тебе: в тот вечер вы оба выглядели очень счастливыми! Теперь же, насколько я поняла, как бы между делом ты упомянула о разрыве. В конце концов, чего ты добиваешься? Чего ожидала, когда затеяла эту историю? И вообще, где ты встретила его? Его седая голова мне кое о чем говорит.

Брижитт: Хорошо, Король, это хорошо – маскировать стремление помочь мне суровыми словами. Неужели она думает, что матери легко говорить с дочерью о своих любовных делах! Но всяком случае, я не осмелилась бы сказать ей, что откликнулась на объявление.

– Двое… Знаешь, меня одолевала мысль, что двое, мужчина и женщина, могли бы стать единомышленниками, без слов понимать друг друга, двое, которых связывала бы не только нежность, но и мысли. Разве это невозможно?

Король: Любовь, двое… – это не для меня. Но если папа после того, что он заставил ее пережить, не отвратил ее от мечтаний, то не дело мне вмешиваться.

– Я не ищу какой-то великой любви, мне нужна просто спокойная привязанность, глубина отношений, прозрачное горное озеро, а не море с его приливами и отливами, с бурями.

Брижитт: Иногда я думаю: не стараюсь ли я в глубине души остаться верной Пьеру? И то правда, ведь физически Пьер совсем иное дело. Но он так обманул меня! Это он сделал меня такой, что я не могу довериться никому. Черт возьми, я совсем запуталась: метр пятьдесят, плюс еще пятьдесят, а здесь три метра плюс тридцать сантиметров на верх, пятьдесят но подшивку, итого три метра восемьдесят.

– Скажи-ка мне еще раз высоту потолка.

– Два семьдесят два. Ты не знаешь, что тебя ждет с Альбером, но знаешь, от чего бежишь. Скажи откровенно, разве ради этого не стоит немного рискнуть?