Терри Макмиллан - Дела житейские Страница 11

С меня пот лил, когда я вернулась домой. Я отыскала коробку с полотенцами и приняла холодный душ; потом нашла моющие средства и выскребла кухонные полки снаружи и внутри, хотя они были новенькие. Мало ли что; не хватало мне тараканов. Потом я вытащила кастрюли и сковородки, приготовила обед и пристроилась на какую-то коробку поесть. Жаль, музыки не было. Цветы я сунула в кофейник, налила воды и поставила рядом с тарелкой. Одному Богу известно, когда я смогу купить обеденный гарнитур. Прежде всего пианино.

Эту ночь я провела на полу в гостиной. Диван был погребен под коробками, а от моей огромной кровати-платформы мало толку: матрас я выкинула. Я сделала подстилку из трех одеял, а в одно закуталась, как в спальный мешок. Глубокой ночью я проснулась от каких-то звуков, казалось, кто-то двигался, но где, я не могла разобрать. От страха я не могла шевельнуться и лежала, затаив дыхание и прислушиваясь. Пожалуй, в одиночестве хуже всего то, что, когда тебе страшно, не к кому прижаться. Шум явно доносился из холодильника. О Боже, только бы не мышь! У меня к горлу подступала тошнота при одной мысли о крошечном сером комочке. Я не спеша поднялась, подошла к холодильнику и постучала по дверце. Если мышь еще там, она успеет убежать туда, откуда появилась. Выждав несколько секунд, я осторожно открыла дверцу: внутри были лишь остатки моего пиршества да то, что я купила. С облегчением вздохнув, я на всякий случай заглянула в морозилку. В пластиковой коробке было полно круглых кусочков льда. Я-то совсем забыла об этом чертовом приготовлении льда!

Я легла и стала смотреть на белые стены; от уличного освещения они казались синеватыми. Я закрыла глаза, но эта синева словно приковывала мой взгляд. Тогда я встала, пошла к стойке, отломила кусочек шоколада и снова легла.

„Вот так всегда и бывает, Зора", — подумала я и тут же, решительно прошлепав в ванную комнату, отправила содержимое сумки и все, что было во рту, в унитаз.

Включив вентилятор, я постояла, прислушиваясь к его жужжанию. Одеяла под голыми ступнями казались прохладными, но под ними было жарко, как в аду. Я легла поверх одеял и попыталась заснуть, но дыхание мое стало учащаться, — а груди крепнуть и подниматься.

„Не сегодня, — подумала я, — сегодня у меня нет сил". Соски отвердели: так бывало всегда, когда приходил срок поласкать их. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я взяла их в руки и начала гладить. Признаюсь, перед глазами у меня стоял Фрэнклин. Потом сердце у меня заколотилось между ног, словно его руки гладили мой живот, бедра. Все мое тело пронзил электрический ток. Ноги невольно раздвинулись. И когда его рука дошла до того места и вошла внутрь, у меня было чувство, будто в меня ввели горячую влажную губку. Мое тело сжалось и разжалось, его охватила неудержимая дрожь. Мне хотелось, чтобы он целовал меня до скончания века, чтобы обнял меня и не выпускал из своих объятий, таких теплых и надежных. Я стиснула зубы и крепко закрыла веки, словно пытаясь удержать его. И тогда слезы хлынули из моих глаз, а руки упали на пол.

— О, как я устала! — простонала я, вытерла глаза, залезла под простыню и натянула ее до подбородка.

Но, клянусь, я услышала голос Фрэнклина:

— Вперед, дорогая!

Я обняла подушку, как будто это был Фрэнки.

— Ну, бэби, — сказал он, — отдайся мне.

И видит Бог, так я и поступила.

Утром меня разбудил стук в дверь. Я лежала перед печкой, а по полу были раскиданы одеяла. Я взглянула на часы: оказывается, нет и семи. Я поднялась с пола, накинула хлопковый банный халатик и открыла дверь, даже не спросив, кто там. В дверях стоял Фрэнклин. Сна как не бывало.

— Вы пьете кофе? — спросил он.

— Да, — ответила я и впустила его.

2

Не спрашивайте, с чего я выкинул такой дурацкий номер. Постучал к этой женщине ни свет ни заря с идиотским вопросом:

— Вы пьете кофе? Мне целый день было нечего делать. Вчера вечером Винни позвонил мне и сказал, что работы в этом доме три дня не будет. Нет материалов. Мне это как снег на голову: деньги позарез нужны. Я обещал Пэм притащить сотню к пятнице. Опять буду выглядеть как кретин. Надоело все это до чертиков. Пэм считает, что я хочу ей досадить, а потому так мало денег даю на детей. Нельзя же дать то, чего у тебя нет.

Я встал около шести, сделал приседания и отжимания, чтобы взбодриться, и отправился в лавочку за черным кофе, как обычно по утрам. Но что-то толкнуло меня заказать два, а не один. Я и с женщиной-то этой не знаком, может, она обалдеет, если я подвалю, но почему-то я решил попытать счастья.

Она открыла дверь, и я сразу понял, что ночь она провела не больно хорошую. Но она все равно и без всякого макияжа выглядела неплохо. Кожа у нее, что твой Липтоновский чай. Из-под тонкого розового халатика так выпирали соски, что у меня в брюках зашевелилось.

— Я вас разбудил?

— Конечно. Что-нибудь случилось?

— Да нет. Я просто подумал, что вы не успели еще распаковаться, и решил, как джентльмен, принести вам чашечку горячего кофе. Ну, чтобы день хорошо начался.

— Вы что-нибудь уже приняли, да?

— Я, дорогуша, наркотиками не балуюсь. Завязал. Вообще это гиблое дело. Вот „Джека Дэниэля" и „Хейнекен" люблю. Вы что-то не ахти как выглядите. Что, тяжелая ночка?

— Премного благодарна. А выгляжу я всегда одинаково, пока не приведу себя в порядок.

Она повернулась ко мне спиной. Да, костлявой ее не назовешь. Не чета всем этим бабам, что корчат из себя манекенщиц. Им кажется, что они раскрасавицы, а по мне, так просто тощие, как с голодухи. Любой мужик на самом деле любит, чтоб на костях еще и мясцо было. Зора села на пол у стены. Халатик не прикрывал колен, и я увидел, что ноги у нее волосатые. Она перехватила мой взгляд, сдвинула колени и натянула на них полы халатика.

— Спасибо за кофе.

— Не стоит!

Черт побери, утром ее голос ниже моего. Готов поклясться, она действительно поет. Она запустила пальцы в свои короткие волосы. Похоже, что это настоящие, а не искусственные завитушки, как у каждой второй девицы. Она сняла крышку с кофе, а я сел рядом с ней. Она не пошевельнулась. Женщины вообще-то побаиваются меня, потому что я такой большой. Будто обязательно должен вести себя как разбойник.

— Вам что, на работу сегодня не надо? — спросила она.

— Я несколько дней буду без работы. Материалы не подвезли.

— Правда? — Она сделала глоток кофе. — Ну, это просто бурда. Сейчас приготовлю получше.

Она поднялась и пошла к умывальнику. Она где-то под метр семьдесят и весит, должно быть, килограммов пятьдесят пять, не меньше, но двигается грациозно, как газель в „Диком царстве". По-моему, людям надо быть ближе к животным, больше доверять инстинктам и брать на себя поменьше ответственности. Если бы так и было, я бы сейчас поднялся, пошел за ней, заставил ее повернуться и посмотреть мне в глаза, а потом поцеловал бы ее. Но так как мы не животные, я только спросил: