Однажды ты пожалеешь - Мария Летова Страница 11

Мы находимся почти на выезде из города, так что дорога здесь обычно никогда не бывает загружена. Отличный вариант для того, чтобы прокатиться на мотоцикле, но даже через минуту после того, как Осадчий исчезает из поля моего зрения, эмоции на место не становятся.

Я топчусь на месте, вглядываясь в горизонт как шизанутая, и, когда вижу появившуюся там точку, впиваюсь в нее взглядом.

Вся эта поездка продлилась от силы пять минут, так что мое сердце продолжает частить, когда, сбросив скорость, Дан тормозит рядом со мной.

Он опускает подножку, упирается ногой в асфальт и снимает шлем.

Ему на лоб падает кудрявая прядь, которую в сторону отбрасывает ветер. Данияр щурится от солнца — его очки все еще у меня. Это хорошо, что он не видит моих глаз!

— Прокатишься? — мотает Осадчий головой, указывая себе за спину.

Дан протягивает мне шлем, на который я смотрю не двигаясь.

Обычно вот так тормозить — не в моих правилах, но я мнусь, ведь мне… страшно…

Я уверена, что он и близко не понимает степень моего ступора, когда произносит:

— Не бойся. Тут все отлично. Регулировка на высшем уровне.

— Кто сказал, что я боюсь?

Улыбнувшись, Осадчий поднимает на меня глаза.

— Значит, показалось, — говорит он.

Шлем в его руке все еще на меня смотрит. Я продолжаю мяться, откуда у меня вообще этот ступор?! Это просто мотоцикл…

— Диана… — мягко произносит Данияр.

— Я… — прочищаю я горло. — Я еще не составила завещание...

— Мы сегодня не умрем, — обещает мне Осадчий. — Садись, малыш…

Я отвожу взгляд от его ноги. От бедра — из-за упора, которым Дан удерживает равновесие, под шортами четко прорисовались мышцы. Я смотрю на компанию парней чуть поодаль: они наблюдают за нами, все до одного веселые.

Обвожу языком губы, снимаю очки и вешаю их на футболку. Забираю у Осадчего шлем…

Я точно знаю, что не села бы на мотоцикл ни с кем другим. Точнее, я бы не села на него, предложи это кто-либо другой. Взвесить, разобрать и распотрошить эту мысль мешает беснующийся в крови адреналин.

Я справляюсь со шлемом сама, Дан помогает усесться за его спиной.

У нас только один шлем, и он на мне.

Я чувствую тело Осадчего. Знакомое как по тактильным ощущениям, так и по каким-то еще — ментальным, энергетическим и так далее. Я обнимаю его торс руками, крепко сжимаю их… его…

— Не разжимай руки, — предупреждает Данияр.

Я и не собиралась.

Он трогается с места медленно. Медленно относительно того, что демонстрировал пять минут назад. И ощущается это тоже довольно медленно, раз я не захлебнулась страхом. В таком темпе мы пересекаем парковку, и это дает мне представление о том, насколько Дан контролирует ситуацию. Что это он управляет мотоциклом, а не какая-то инопланетная сила.

Мне кажется, что все не так страшно.

Мы доезжаем до выезда на дорогу, и, когда вливаемся в очень редкий поток машин, Дан прибавляет скорости…

Я осваиваюсь в ней быстро. Мой пульс растет как будто пропорционально, или мне это кажется, ведь все ощущения вдруг затмевает одно — бабочки в животе. Нарастающий там восторг. Острый, ни на что не похожий. Смешанный со страхом, который только усиливает ощущения, а потом смешивается с ними и в них растворяется…

Взрывается, когда Данияр добавляет еще скорости. Вовремя для того, чтобы взрыв моих ощущений стал похож на фейерверк!

Я чувствую скорость, свободу. Пустоту в голове! Свободу… Я ощущаю полет, адреналин… Держусь за Дана так крепко, что сводит руки. Если спиной он чувствует удары моего сердца, то в курсе, что у меня приступ тахикардии.

Этот полет — незабываемый! Словно скорость касается меня напрямую, и если раньше это было просто слово, то теперь я точно знаю, какое оно на ощупь!

Дан делает круг на кольце, и мы начинаем двигаться в обратном направлении. Пять минут, и они пронеслись передо мной за секунду…

Я чувствую зуд по всему телу — будто из меня рвется энергия, которую я добыла трением в контакте с жарким летним воздухом. Мои ноги нетвердые, я пытаюсь это скрыть, соскакивая с мотоцикла. Когда передаю Осадчему шлем, боюсь его уронить.

Мы встречаемся глазами.

Дан смотрит на меня пристально, словно пытается понять, действительно ли меня колбасит так, как ему кажется. Я провожу руками по волосам, приглаживая их, и молчу, а это значит, ему не показалось.

Я в восторге, и я закусываю губу, пытаясь не улыбаться как пьяная! Еще у меня адреналиновый припадок, и я дико возбуждена! Соски превратились в камни, Осадчий в курсе — мы были прижаты друг к другу достаточно тесно.

— Вернем парням игрушку? — хрипловато спрашивает Данияр. — Или себе оставим?

— Это развлечение на один раз, — хрипло бросаю я в ответ.

Дан издает смешок.

Я даже не пытаюсь заставить его поверить в серьезность моих слов.

Осадчий медленно катится к компании друзей, повесив шлем на руль.

Когда он возвращается, я уже в машине, пристегиваю ремень. Дергаю за него, чертыхаясь…

Слишком много в меня загнали энергии, либо перегорю, либо нет! Я смотрю на своего парня, чувствуя тяжесть внизу живота и сумасшедшее желание… трахаться…

Это то, чем мы занимаемся почти весь день.

Опустив жалюзи на окнах квартиры Осадчего, чтобы приглушить дневной свет, мы занимаемся сексом.

Сначала быстро, несдержанно, потому что я нетерпеливая. И хоть он пытается притормозить меня ласками, я требую свое: царапаюсь, извиваюсь, пока мне не удается вывести Данияра из себя и он не впечатывает мои запястья в диван, а потом трахает резко и стремительно.

Так, что я даже не успеваю получить оргазм, но потом Осадчий добивается своего — полного растворения в нем, полного контакта с каждой его лаской, с каждым прикосновением, с каждым толчком и каждым его сантиметром.

Я принимаю. Все это.

Дан заставляет обнять губами свой палец. Я его сосу, обвожу языком, бесстыже глядя Осадчему в глаза, когда палец он заменяет членом…

Звуки, которые наполняют комнату, — наши стоны и скрип кровати. Шепот, вскрики, шлепки. У него нет соседей сверху, зато есть снизу, но нам всегда на них плевать!

Лежа голой посреди его кровати, я способна воспринимать лишь то, как кондиционер гоняет по моей влажной коже воздух. Больше ни на что нет сил, есть только желание навсегда остаться амебой…

— Пошли поедим… — остановившись над кроватью, Данияр проводит костяшками пальцев по моей голой заднице.

Только что принесли доставку, ради этого он надел трусы.

— Да, папочка… — юродствую