Праздничный поединок - Марен Мур Страница 12

Это именно то, что нужно.

― О Боже, Джексон…, ― задыхается она, и мой член пульсирует от того, как чертовски приятно слышать мое имя на ее губах. Когда она произносит мое имя с удовольствием, а не с враждебностью.

Я хочу слышать его снова и снова, блядь, чтобы оно эхом отражалось от стен моего дома, пока я вгоняю в нее свой член и вытрахиваю из нее все дерьмо.

Я еще не начал, а она уже близка, ее стенки сжимаются вокруг моих пальцев.

― Кончай, Эмма. Давай, ― приказываю я, любуясь тем, как сильно она дергает меня за волосы, когда я втягиваю ее клитор в рот, а затем ввожу в нее еще один палец, поглаживая ее точку G. ― Кончи мне на лицо, Снежинка.

Это прозвище, которое она так ненавидит, окончательно выводит ее из равновесия, а также укус в бедро, от которого ее ноги сомкнулись вокруг моей головы. Ее спина выгибается, и поток влаги заливает мой язык.

Я ласкаю ее киску, пока она извивается, оргазм накатывает на нее, заставляя все ее тело напрягаться, пока она не становится слишком чувствительной и не отталкивает меня.

В последний раз нежно прижавшись губами к ее клитору, я поднимаюсь по ее телу, заключая ее в клетку с самодовольной ухмылкой на губах. Я подношу пальцы ко рту, удерживая ее взгляд, пока обсасываю их, наслаждаясь ее вкусом.

― Твоя киска точно не ненавидит меня, Эмми, потому что ты только что кончила мне на лицо.

― Не говори больше ни слова, ― говорит она, поднимая на меня взгляд. ― Ни слова, Пирс.

Я вскидываю бровь.

― Возвращаемся к фамилиям, да?

Даже в тусклом свете камина я вижу, что ее щеки раскраснелись, а губы припухли от моих поцелуев. Ее вид после свежего оргазма почти так же сексуален, как и кремовая кожа ее бедер, которая теперь поцарапана и покраснела от моей щетины, пока я ел ее киску. Когда она практически скакала по моему лицу.

Это вызывает во мне что-то первобытное, незнакомое чувство собственничества, поднимающееся на поверхность. Я хочу пометить ее везде. Не только на бедрах.

Ее задницу, ее киску. Я хочу разрисовать ее своей спермой.

Я чувствую, как ее рука проводит по моему обтянутому джинсами члену, и я шиплю в ответ, мой взгляд задерживается на ней.

― Одна ночь, ― повторяет она наши слова, сжимая мой член через плотную ткань. Она возится с пуговицей, расстегивает ее, а затем медленно опускает мою молнию.

Наклонившись вперед, я захватываю ее губы, сглатывая ее всхлип, пока мы вместе расстегиваем пуговицы на рубашке. Когда это занимает больше времени, чем ожидалось, она разочарованно выдыхает мне в рот.

Я ухмыляюсь, затем тянусь сзади и сдергиваю ее с шеи. Не успел я отбросить ее в сторону, как ее руки уже на мне, бродят по моей груди, по прессу и ниже, к тому месту, где висят расстегнутые брюки.

― Боже, конечно, ты сложен как какой-нибудь… греческий бог. ― Это звучит как комплимент, но я уверен, что она хотела сказать это как оскорбление.

― А чего ты ожидала, Снежинка? ― пробормотал я, сдвигая джинсы вниз по бедрам, пока они не оказались сняты и убраны в сторону.

Она кусает губы, прежде чем заговорить. ― Не этого.

― Жаль. ― Я ухмыляюсь, снова нависая над ней. ― Извини, что превзошел твои ожидания.

Я провожу пальцами по ее бедру, и она вздрагивает в ответ. Все, что осталось между нами, ― это тонкая ткань моих трусов-боксеров, и я не смог бы спрятать свой твердый, ноющий член, даже если бы, блядь, попытался. Я не могу скрыть как сильно я хочу трахнуть ее, как сильно хочу увидеть, как она разваливается на части под мной.

Ее пальцы поддевают резинку моих трусов-боксеров, и она стягивает их, пока они не оказываются на моих бедрах, так что головка моего члена выглядывает из верхней части, а из прорези сочится капля спермы.

Я наблюдаю за тем, как выражение ее лица становится голодным, а глаза мутнеют и теряют фокус, когда она сглатывает густую слюну. Затем она удивляет меня, притягивая меня к себе, двигая губами по моим губам, дразня линию моего рта, пока я не открываю его, и она сосет мой язык, как будто она испытывает такое же вожделение, как и я.

Я быстро спускаю боксеры до конца, мой член свободно упирается в живот, и она отстраняется, ее взгляд падает между нами.

― Господи, ― бормочет она, поднимаясь с пола, затем толкает меня на ковер и забирается на меня. ― Я хочу тебя.

― Наши чувства взаимны, ― отвечаю я.

Она двигается надо мной, пока мой член не упирается в ее теплый, влажный центр, и мы оба стонем в унисон от этих ощущений. Положив руки мне на грудь, она двигается у меня на коленях, смазывая мой член своей влагой.

Я вдыхаю, когда она впивается ногтями в мою кожу, ее бедра извиваются на моем члене, и тихий стон срывается с ее губ каждый раз, когда головка моего члена касается ее пульсирующего клитора.

― Ты хочешь использовать меня, чтобы кончить, Снежинка?

Она кивает, все еще двигая бедрами и проводя клитором по моему члену. Судя по тому, как раскраснелись ее щеки, как разошлись губы, а глаза плотно зажмурены, она уже снова близка к этому.

Как бы сильно я ни хотел оказаться внутри нее, я хочу смотреть, как она доводит себя до оргазма, дико скользя своей киской по моему члену. То, что, несомненно, будет жить в моей голове вечно.

Мои руки летят к ее бедрам, и я направляю ее на свой член, облизывая губы, наблюдая, как она откидывает голову назад. Она подносит руку к соску, перекатывает его между пальцами и грубо дергает. Секунду спустя она разваливается на части, ее ноги дрожат, когда она кончает. Я чувствую, что она снова мочит мой член, и мои яйца, блядь, болят от желания освободиться внутри нее. Она все еще содрогается от оргазма, а я, выровняв свой член с ее входом, медленно опускаю ее на дюйм.

― Блядь. Эмма, презерватив.

Мы оба замираем. Не могу поверить, что я так увлекся моментом, что даже не задумался об этом. Раньше такого не было.

― Я принимаю противозачаточные, и только что сдала тест. Я хочу почувствовать тебя без