Праздничный поединок - Марен Мур Страница 13

Нет ничего в этом гребаном мире, чего бы я хотел больше, чем наполнить ее своей спермой, почувствовать, как ее влажная киска сжимает мой член, когда она кончает.

― То же самое, ― хриплю я и хватаю ее за бедра, насаживая ее и погружаясь в нее до упора.

― Боже… Джексон, ты такой большой, ― стонет она, покачивая бедрами вперед-назад, так что ее клитор задевает основание моего члена. ― Я никогда не чувствовала себя такой… растянутой.

Она заставит меня кончить через тридцать чертовых секунд, если будет продолжать говорить в том же духе. Я никогда не был внутри женщины без резинки. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не сорваться и не накачать ее спермой так, что она будет вспоминать обо мне несколько дней. Мои мышцы сотрясаются от усилия сдержать себя.

― Не двигайся, ― стону я. ― Дай мне секунду, женщина.

Она хихикает — звук, который я никогда не ожидал услышать от Эммы. Логично, что она смеется надо мной, но, к счастью, она подчиняется, ненадолго замирая.

Я чувствую, как она прижимается ко мне, ее взгляд темнеет, и радужка ее голубых глаз становится похожей на глубины океана.

― Ты точно в списке непослушных, ― поддразниваю я, переворачивая нас так, что ее спина прижимается к мягкому меху ковра, а мой член по-прежнему находится внутри нее.

Я подтягиваю ее ногу к себе, упирая ступней в мое плечо, чтобы иметь возможность трахать ее еще глубже. Она рвано вздыхает, когда я выгибаю бедра.

― Мне нужно, чтобы ты перестал говорить и трахнул меня, Джексон Пирс.

Я вскидываю бровь. Большую часть времени она ставит меня в тупик, но, черт возьми, я думаю, что мне действительно нравится этот рот. Мне нравится, какая она вздорная. Гребаный огонь, не терпящий ничьего дерьма.

Именно те вещи, которые я не знал об Эмме, я сейчас вспоминаю. Как она звучит, когда кончает, как мы идеально подходим друг другу, хотя нас всю жизнь учили ненавидеть друг друга. Как правильно она ощущается на моем члене.

Ее ноги лежат у меня на плечах, и я чувствую, как они дрожат, когда я еще глубже вгоняю бедра, погружаясь в нее до предела. С каждым толчком ее грудь сотрясается, и она еще больше приподнимается на ковре.

В том, что происходит между нами, нет ничего нежного или романтичного.

Это грубый, полный похоти трах, мы оба отдаемся желанию наших тел. Завтра мы будем думать о последствиях, но сегодня единственное чего я хочу это потеряться в ней.

Мой взгляд падает на то место, где мы соединяемся, и я раздвигаю ее еще шире, чтобы лучше видеть, как мой член входит в нее. Это самое горячее зрелище, которое я когда-либо видел. Я вижу, как она напрягается, чтобы принять меня целиком, как ее киска розовеет и пухнет от моего члена, бьющегося внутри нее.

Я чувствую, как она сжимается вокруг меня, и покалывание в основании моего позвоночника усиливается, подталкивая меня к краю.

Я отстраняюсь и с силой подаюсь вперед, мои толчки становятся все более беспорядочными и дикими, и она стонет подо мной. Наклонившись, я захватываю зубами упругий пик ее соска, чтобы прикусить его, а затем опускаю пальцы к ее клитору, кружась в такт моим толчкам.

― Давай, Эмма, ― шепчу я ей в сосок, другой рукой обхватывая мягкий изгиб ее бедра, когда мои яйца начали поджиматься, готовые взорваться.

― Я… я…, ― стонет она.

Я сжимаю ее клитор между пальцами, и оргазм накрывает ее, она выгибает спину и обхватывает ногами мои бедра, извиваясь.

Секунду спустя я следую за ней, возбуждение струится по моему позвоночнику. Я медленно покачиваю бедрами, погружаясь в нее все глубже и глубже, и кончаю в нее горячими струями. Из моей груди вырывается глубокий стон, а мои руки крепко вцепляются в ее талию, пока по ней прокатываются толчки оргазма.

― Черт возьми, ― бормочет она, глядя на меня потемневшими зрачками с покрасневшими щеками.

Это было грязно, грубо и чертовски горячо.

И внезапно я обнаруживаю, что хочу, чтобы это было не только на одну ночь, как мы договорились.

Глава 7

Никакой омелы

Эмма

Мне кажется, что у меня над головой висит неоновая надпись: «У меня был лучший секс в моей жизни с мужчиной, которого мне иногда хочется убить», и она преследует меня повсюду, куда бы я ни пошла. А под «иногда» я имею в виду все то время, когда он не доставляет мне оргазм.

Логически я понимаю, что это не так, но кажется, что с той ночи, которую мы не будем обсуждать, весь город шепчется и следит за мной глазами даже больше, чем обычно.

― У тебя паранойя, Эмма. Остынь, ― бормочу я про себя, закрывая глаза и считая до десяти, а затем спокойно выдыхая.

― Что это было, дорогая?

Я открываю глаза и вижу, что на кухне стоит моя мама, вопросительно нахмурив брови, что говорит о многом, учитывая, сколько денег она ежемесячно тратит на ботокс.

Я прочищаю горло и качаю головой, натягивая улыбку. ― Ничего, я просто прокручивала в голове свой список дел. Я просто хотела посидеть с тобой и обсудить несколько вещей.

Кое-что о том, что я, возможно, худший Уортингтон в истории всего моего рода. Я нервно пожевала губу, когда она кивнула и жестом указала на большой обеденный стол. Как всегда, он накрыт идеально.

От Амелии Уортингтон я меньшего и не ожидала. В нашем доме все всегда было правильно и организованно, иначе моя мать сошла бы с ума, а этого никто не хотел. Я с раннего детства поняла, что моя мать ожидает от меня такого же совершенства, и где-то с тех пор давление, которое она оказывала на меня, стало казаться мне… удушающим.

Сейчас это чувствовалось сильнее, чем когда-либо. Я ненавидела разочаровывать ее, даже будучи взрослой.

― Ну, садись, Эмма, ты меня нервируешь, ― говорит она с противоположного кресла.

― Извини, я сегодня немного рассеянная. ― Я отодвигаю стул и разглаживаю юбку сзади, прежде чем сесть. Ее взгляд устремлен на меня, пока я сижу молча.

Я не знаю, как сказать