Однажды ты пожалеешь - Мария Летова Страница 13

Осадчий смотрит на меня в ответ, чуть приоткрыв губы.

— Три, два… — дает обратный отсчет мать.

Я поворачиваю голову, выпрямив спину и положив Данияру на грудь ладонь.

— Отправь мне, — просит мама. — Я ее распечатаю… это нужно в рамку… такие красивые…

— Спасибо, — выхватываю я из ее рук телефон Осадчего. — Не нужно.

— Спасибо… — присоединяется он, подхватывая с банкетки мою сумку.

Глава 12

Прежде чем отправиться в ресторан, мы отгоняем машину Данияра к нему, потом вызываем такси. Дан оставляет сумку с моими вещами в багажнике, решив забрать ее, когда вернемся. Платон презентовал ему ящик какого-то премиального виски, стоимость бутылки — как крыло от Боинга, так что Осадчий решил сегодня обойтись без машины.

Платон арендовал все помещение под свой праздник, им пришлось поменять расстановку столов, но от этого, по-моему, стало только лучше.

Больше пространства.

Данияр начинает раздавать рукопожатия еще на входе.

Наши ладони соединены, я следую за ним, больше занятая тем, чтобы не зацепиться за что-нибудь шпильками своих туфель, и поиск в толпе присутствующих Толмацкой — это то, что я собираюсь делать в последнюю очередь!

Я ее не ищу. Вместо этого решаю сегодня вечером светиться везде, где только можно — начинаю с фотографии в фотозоне. Я позирую от всей души, пока Осадчий разговаривает с каким-то парнем, при этом за мной наблюдая.

Если его взгляд и оставляет меня, то только на секунду. Слушая парня, он снова и снова переводит взгляд на меня, и сегодня я в чокнутом настроении отвечать ему тем же.

Каждый раз, когда ловлю его взгляд, чуть задираю подбородок. Тело само по себе становится кошачьим, пластичным, горячим!

Данияр проводит рукой по волосам, смотрит на парня. Тот жмет ему руку еще раз и уходит. Прежде, чем Дан успевает ко мне присоединиться, его перехватывает Платон.

Данияр обнимает брата, хлопает его по плечам. Они улыбаются. Видимо ссора, которая произошла между ними на выходных, закончилась.

Несмотря на то, что свет в фотозоне сильно засвечивает зал ресторана, я все же вижу Толмацкую. Желто-черное платье, которое возникает где-то в толпе. И в этот момент во мне просыпается та самая сука, которую все здесь ненавидят.

Я перестаю быть кошкой, я становлюсь хладнокровной сукой!

— С днем рождения, — говорю, подойдя к братьям-Осадчим.

Рука Данияра ложится мне на бедро, если точнее на мою задницу.

— Спасибо, — механически улыбается Платон, но задерживает взгляд на моем платье.

В его глазах мелькает замешательство, словно он решает показалось ему или нет. И тут же брат моего парня смотрит мне в лицо, в мои глаза, на что я отвечаю полуулыбкой.

Платон подносит к губам стакан виски.

Рассадка гостей у Платона свободная, я выбираю стол на шестерых в первом ряду, прямо перед сценой. Не знаю, что здесь за программа, но подыхать от скуки я все равно не собираюсь — слишком весело чувствовать у себя на затылке взгляд Алины Толмацкой, пока Осадчий помогает мне усесться за стол.

Мне в затылок словно вбивают гвоздь, но моя спина от этого становится только прямее, а настроение лучше.

Дан целует мое голое плечо.

Подавшись ко мне, еле касается, создавая мурашки.

Его рука лежит на спинке моего стула, Осадчий смотрит исподлобья с улыбкой, которая могла бы показаться смущенной, если бы я не знала его лучше.

В этом взгляде я вижу его удовольствие. Удовольствие, которое он получает, на меня глядя. И он дает мне это увидеть. Почувствовать. Ощутить мурашками от его прикосновения, легким удушьем от этого взгляда. Он благодарит меня за свое удовольствие…

Я отвожу глаза.

— Пф-ф-ф… — выдыхает Осадчий. — Что будешь пить? — спрашивает он.

Я бросаю взгляд на выставленные в центре стола напитки на любой вкус. От вина до негазированной воды.

— Сок… — отзываюсь я.

Я перевожу взгляд на сцену, где появляется ведущий и внутренне морщусь, когда по барабанным перепонкам ударяет его звонкий голос…

Глава 13

Кажется, у Толмацкой и правда были большие планы на этот вечер.

Она явно собиралась сиять. Нацелилась на это всеми фибрами, раз впервые в жизни я вижу, что она решила побыть центром всеобщего внимание — после приветствия от ведущего, она выходит на маленькую сцену, чтобы толкнуть речь.

Поздравить Платона от лица всех его друзей.

Я никак на это не реагирую.

Пока она возится и суетится, я просто оцениваю вид ее груди и ног, обутых в шпильки. Ее волосы собраны в гладкий хвост, на лице яркий макияж, она почти неузнаваема, но даже ребенку будет понятно, что одеты мы одинаково. И это становится все более очевидно — я вижу на себе любопытные взгляды.

Осадчий слегка ерзает по стулу и, когда я на него смотрю, он переводит взгляд с Алины на меня.

Опускает глаза вниз, поднимает.

На его лице легкий прищур, который я игнорирую, а Данияр произносит:

— На тебе это смотрится лучше.

Он приправляет голос весельем, чтобы смягчить свою оценку. Смягчить, облегчить, задобрить. Не в моих интересах. О, нет! Просто он патологически не в состоянии оскорбить девушку. Даже вот так, прямо сейчас, не стал бы унижать достоинство Толмацкой таким грубым замечанием.

На самом деле он так не думает. На самом деле ему вообще плевать на то, как сидит на ней это чертово платье, ему просто плевать. Его интересует лишь то, как оно сидит на мне, и если Алина до этого сомневалась, то теперь будет знать наверняка.

Я слегка выгибаю брови, потому что прищур с лица Осадчего не сходит. Крутанув вокруг своей оси лежащую на столе вилку, он снова смотрит на меня и спрашивает:

— Это случайность?

Его вопрос слегка будоражит моих чертей.

Возможно, мне даже хочется узнать, что будет, если скажу “нет”, но почему-то, по какой-то непонятной причине я этого не делаю. Я утаиваю от него правду, и это дерьмовый симптом!

— А как еще ты себе это представляешь? — спрашиваю я ровно.

Он кривовато улыбается.

— Не знаю… — говорит Дан.

Нас прерывает голос Толмацкой в микрофоне.

Я перевожу на нее взгляд, присоединившись к всеобщим аплодисментам, но я не равнодушна, потому что впервые я вдруг точно знаю ответ на вопрос, знает ли Осадчий о том, что у него есть поклонница.

Именно сейчас я понимаю, что ее чувства для него не секрет.

Я думала об этом, гадала, но спросить его напрямую значило бы упомянуть ее имя, а такой чести я ей не сделаю.

— Всем привет… — объявляет