Дочь от бывшего босса (СИ) - Блэк Джесси Страница 15

— И как я жил-то без тебя два года? Или полтора, напомни?

— Кажется, два, — улыбаюсь, и он принимает мой блеф на веру.

Вообще-то я и сама всегда воспринимала нашу разлуку двухлетней. Беременность — один год, одиннадцатимесячная дочь — второй. Но если он начнет считать, ему быстро станет ясно, что там все чертовски плохо сходится. Надежда одна — на мужиков, которые ничего считать не станут.

Мы выходим из отеля, а я в это время изучаю планер, привычно устроившись за спиной у Руслана. Я иду ему след в след, не глядя на дорогу, будто ничего не изменилось.

Это было какое-то абсолютное доверие. Я писала на ходу электронные письма, сообщения, делала звонки, заполняла планер. Руслан любил все написанное от руки, считал, что в этом больше правды, а я делала электронные дубликаты, на случай пролитого на блокноты кофе.

— Клиент готов, — улыбается мне через плечо Руслан, а я по инерции склоняюсь над планером в поисках раздела «Клиенты». — Ты чего?

— Блин, прости, — меня пробирает смех. Мы оба хохочем, давимся, чтобы не разбудить Аленку.

— Руслан... Игоревич? — напротив нас на дорожке парка, прилегающего к отелю, стоит Ира. В очках, купальнике и легком платьице. Только что с пляжа.

— Ира? Вы не работаете? — он говорит насмешливо. Ира сверлит меня ненавидящим ледяным взглядом.

— А вы и...

— У меня выходной, но у вас — рабочий день, будьте на связи. И перенесите Старикова на сегодняшний вечер в гастробар «Рога и Уши».

— Ой, как хорошо, я как раз его не успела отменить! — она радостно улыбается, будто только что Руслану звездочку с неба достала.

— То есть Стариков бы приехал сегодня на другой конец города, из-за того что вы его забыли отменить?

— Ты разбудишь Алену криками, а еще никак нельзя прекращать движение, не терроризируй девушку, — я пихаю Руслана бедром и берусь за ручку коляски.

О. Мой. Бог.

Она катится будто сама. Нет уж, теперь я за рулем, потому что это очень круто. Я и не думала, что от цены настолько сильно что-то зависит, а оказывается — вон оно что.

Оставляю Руслана и Иру позади не в силах избавиться от мысли, что я лучше этой его блондинки. На кой черт он вообще ее взял?

А еще мне безумно нравится быть дерзкой и язвить. Раньше я бы и рта не раскрыла, а сейчас сменились приоритеты, жизнь совсем другая, так почему бы и нет?

— Алиса, — Руслан догоняет, протягивает мне стакан лимонада, свой ставит в подстаканник. — Я за руль.

— Нет уж! — мы боремся, пока не становится слишком шумно и Руслан не сдается.

— И что же с вашим этим отцом Аленки?

— Ничего, я же говорила.

— Значит, та наша ночь была ошибкой? — у меня лицо заливается краской.

Он так просто говорит о нашей ночи, что это меня обезоруживает.

— Я вас расстроил? Что-то не так?

— Нет, просто... мы можем это не обсуждать?

— Почему?

— Да, наша ночь очевидно была ошибкой. Вам не за что извиняться, и если все это, — я киваю на коляску, — чтобы попросить прощения...

— Я не прошу прощения за хороший секс, а я уверен, он был очень даже ничего.

Какой хам, божечки.

— Тогда что вы...

— Мне жаль, что я не знал твоего имени. Это, пожалуй, моя большая ошибка. Прости. Ты достойна чего-то большего, чем Алина-мышка.

— Поздновато догадались.

Он кивает.

— Знаешь, в какой-то момент я подумал, что Алена моя.

— Какая чушь, — я заливаюсь самым фальшивым смехом в мире. — Если вы можете заподозрить, что у вас есть ребенок от единичной связи, сколько у вас их должно быть по миру?

— Ни одного, — неожиданно серьезно говорит Руслан. — Я вроде как не уверен, что вообще могу иметь детей. Да я и не хотел никогда, а когда узнал, что не могу — захотел. Смешно. Прости, это так самонадеянно.

— Очень, — тихо отвечаю ему.

Как хорошо, что он поднял эту тему, как же хорошо.

Я не могу сказать, что боюсь. Не могу сказать, что вижу как Руслан забирает у меня ребенка. Он кажется таким милым, но что с ним станет, когда узнает правду? Нет.

А если я останусь на улице? Если все станет еще хуже, а его командировка закончится и он уедет?

— Что бы ты сделал, если бы Алена оказалась твоя? — я все еще смеюсь, хожу по краю со своими смелыми вопросами.

— Никуда бы не отпустил, — мечтательно улыбается он. — Мое — значит мое.

— А как же ее мать? Куда денешь ее? В подвал?

— И ее заберу.

— Зачем? А если у нее своя жизнь?

Он смотрит мне в глаза так серьезно, что я пугаюсь.

— Ну она отняла бы у меня одиннадцать месяцев общения с дочерью. Я заслужил быть отцом, разве нет?

Я не спорю, его логика может сколько угодно выглядеть обоснованной, но меня она просто пугает.

Он нас заберет. И что это значит? И на сколько? Баш на баш? На одиннадцать месяцев, пока не наиграется?

И это же не гарантирует его любви к матери ребенка, вовсе нет, о чем речь? Не могу об этом думать. Мне нужно скорее решать, куда идти и где жить, пока не стало слишком поздно.

ГЛАВА 18

Мы еще некоторое время гуляем в парке. Когда Аленка просыпается, прямо в коляске меняем ей подгузники-трусики и это оказывается в сотни раз удобнее, чем дешевые с липучками. Особенно с такой непоседой, которая дергает ножками, как будто куда-то торопится. После я быстро кормлю ее купленной по дороге кашкой с фруктами, и она вновь засыпает. Мы перемещаемся на главную аллею, и я, наехав на кочку, вздрагиваю, потому что ожидаю услышать детский плач, но его нет. Коляска настолько удобная, что Аленка так и спит в ней без задних ног. Все настолько гладко, что я все-время жду подвоха.

Руслан не отходит от нас ни на шаг, помогает во всем. Правильно мама говорила, что нужно заводить ребенка тогда, когда мужчина этого хочет, и будет самый лучший отец. Руслан великолепен в роли папы на час. Или на день. Или сколько он там будет рядом. Я легко могу себе представить, что вот такой мужчина был бы с нами все время. Вовлеченный, интересующийся. Перед глазами никогда не было такого примера. У девочек с работы все было иначе, мама и пап — не лучший пример. Для меня Руслан — отец с луны, не меньше.

Ему точно нужно срочн заводить своих детей, действительно желанных, с желанной женщиной.

Все время думаю о том, что чувствую себя фиктивной женушкой. На нас все смотрят, как на пару, руслан ведет себя как глава семьи, но это только картинка. Я ему не нужна. Аленка для него игрушка. Куколка, которой он купил коляску и даже новые платьица, а я ведусь, как дурочка и отказаться не могу. Это так желанно прикоснуться к сказке, до слез, кома в горле, зуда в подушечках пальцев.

Если делать вид, что мы с ним вместе... Что он знает про Алену... Что мы могли бы завести еще детей?

Интересно, что у него случилось, почему он думает, что не может их иметь?

Я осмеливаюсь заговорить, когда мы садимся на летней веранде в кафешке на берегу моря. В таком, где меню написано от руки.

— Можно, пожалуйста, кофе и борщ? — прошу официанта и с улыбкой смотрю на растерянного Руслана, который задирает брови, разглядывая названия блюд. — Возьми то же самое, здесь вкусно готовят.

Он кивает, а затем щурит глаза.

— Борщ? Девушки с аппетитом особенно привлекательны.

Я смеюсь, потому что это ужасный комплимент.

— Простые блюда здесь и правда очень вкусные. Но точно не стоит брать роллы, — хихикнув, я чуть покачиваю коляску с натянутым козырьком, когда шевелятся Аленкины ножки, и продолжаю разговор более серьезным тоном: — Почему ты считаешь, что у тебя не может быть детей?

Я-то ведь знаю, что может.

А еще я как будто дергаю кота за усы. Руслан сам настаивал на нашей «дружбе» и привилегиях в связи с совместным прошлым. Вот пусть и расплачивается. Такие близкие люди, которым можно подарить коляску за двести тысяч и поселить в своем номере, вполне могут говорить о личном.

— Я болел. Серьезно. Сейчас все позади, но есть определенные последствия.