Ирина Касаткина - Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы Страница 154

– Мне трудно совмещать уроки с подготовкой к защите, – попыталась оправдаться Настя, – и наука отнимает много времени, я же готовлюсь в аспирантуру.

– Чтобы вы испугались трудностей? – не поверил декан. – Да ладно вам. Работали, работали – и вдруг посреди четверти бросили. Зная вашу ответственность, я не могу поверить, что причина в загруженности. Может, признаетесь, в чем дело?

Настя молчала. Да и что она могла сказать? Что директор заставляет ее завышать оценки? А вдруг декан станет выяснять правда ли это, а та откажется? Наверняка откажется, – кто же признается в таком? Получится, что она, Настя, оговорила человека.

Декан подождал ее ответа, но, так и не дождавшись, постучал по столу карандашом: – Снегирева, я был о вас лучшего мнения. Понятно, что вы столкнулись с какой-то проблемой и спасовали перед ней. Но все же подумайте, может, наберетесь мужества продолжить начатое дело. Школа ведь на вас понадеялась, а где теперь им найти физика? Замещают пока другими предметами, но это, конечно, не выход. Что вы молчите?

А может, правда, вернуться? – подумала Настя. Действительно, как нехорошо получилось: начала и бросила на полдороге. Но как же быть с категорическими требованиями директора? Ведь если двоечникам ставить тройки, то троечникам надо завышать оценки до четверок, а хорошистам – до пятерок. А они, поверив, что знают предмет, выберут ЕГЭ по физике и дружно завалят. Как я тогда буду выглядеть? Да и не смогу я той же Меркуловой ставить незаслуженные пятерки. Нет, не вернусь.

– Да, Всеволод Матвеевич, – Настя прямо посмотрела в глаза декану, – вы правы, причина моего ухода в другом. Но я не могу вам открыться, – это не только моя тайна. Просто поверьте, что причина очень существенная. Это все, что я могу сказать.

– Вот, значит, как. – Не ожидавший столь решительного отказа декан явно расстроился. – Выходит, школе мы ничем не можем помочь. Уж если вы не идете им навстречу, то ваши сокурсники тоже скорее всего откажутся. Ладно, идите. Вы меня разочаровали. Но если все же у вас заговорит совесть, дайте знать.

С тяжелым сердцем Настя вышла из деканата. Ей страшно хотелось посоветоваться с каким-нибудь опытным педагогом типа Ольги Дмитриевны или Екатерины Андреевны, но таковых поблизости не было. В грустной задумчивости она шла по коридору, когда ее внезапно поймали за руку:

– Настя, ты чего? Идешь и даже не здороваешься. Что стряслось?

Настя подняла глаза. На нее вопросительно смотрела куратор их группы Виктория Федоровна – добрая пожилая женщина, терпеливо выносившая на протяжении студенческих лет все выходки ее беспокойных подопечных. В свое время ей так и не удалось защитить диссертацию, и потому она на долгие годы осталась ассистентом, подрабатывающим в должности куратора. Посоветоваться с ней, что ли, мелькнула мысль. Нет, не буду, она точно декану обо всем доложит.

– Ничего, Виктория Федоровна. Просто задумалась.

– О чем, если не секрет?

– Скажите, вы когда-нибудь ставили зачет ни за что? – неожиданно выпалила Настя. – Например, если не сдано ни одной лабораторки, а начальство требует.

– Как это похоже на тебя, – вздохнула кураторша. – Ты у нас известная любительница задавать трудные вопросы. Просьбы, конечно, такие были, но я всегда предлагала остаться с этим студентом после занятий, помочь ему выполнить работу, оформить бланк и защитить ее. Зачем обострять отношения, когда можно решить вопрос полюбовно. У тебя что: возникли подобные проблемы в школе?

– Вот догадливая, – молча подосадовала девушка. – Нет-нет, – поспешно возразила она, – просто я подумала, как поступить, если от тебя потребуют поставить отличную оценку, а ставить не за что. Ведь такое может быть? Правильно вы говорите: надо предложить позаниматься дополнительно. Спасибо, я подумаю над вашими словами. – И чтобы избежать дальнейших расспросов, поспешила распрощаться.

Когда она садилась в автобус, заиграл мобильник. Поскольку он был в сумке, а народу в салоне набилось битком, Настя решила перезвонить самой позже. Но он звонил и звонил, пока на нее не начали оборачиваться. Скрепя сердце, она полезла в сумку и долго искала застрявшую трубку, продолжавшую настырно наигрывать мелодию.

– Слушаю вас! – Настя постаралась придать голосу приветливые интонации, как их учили на занятиях по психологии, но это у нее получилось плохо. – Говорите громче, а то я в автобусе, здесь шумно.

– Тогда я перезвоню попозже, – отозвался незнакомый мужской голос и отключился. Настя, пожав плечами, спрятала телефон в карман. Уже возле ее дома сотовый заиграл снова.

– Здравствуйте, Анастасия Олеговна, – поприветствовал ее все тот же голос. Настя лихорадочно пыталась вспомнить, кто бы это мог быть, но на ум ничего не приходило. – Вы можете говорить?

– Да, пожалуйста. Здравствуйте. Я вас слушаю.

– С вами говорит отец вашей ученицы Меркуловой Лидии. Дочь очень расстроена, что вы покинули их класс. Только-только она начала разбираться в предмете, и тут такая незадача. Нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы вы переменили решение?

Надо же, поразилась Настя. Со всех сторон обложили. Интересно, откуда у него номер моего сотового? Неужели директор дала? Могла бы у меня хоть разрешения спросить. – Извините, нельзя, – стараясь изо всех сил говорить вежливо, отказалась она. – Мне надо готовиться к экзаменам в аспирантуру и диплом на носу. Кстати, откуда у вас номер моего телефона, если не секрет?

– Ну, узнать ваш номер – не проблема, у меня большие возможности. Значит, отказываетесь категорически. Но тогда, может, индивидуально с ней позанимаетесь? Хоть пару раз в неделю. С оплатой проблем не будет.

Деньги! – пришла в голову мысль. Новые туфли и теплая куртка, в этой уже руки торчат из рукавов. Нет, сначала джинсы, сколько можно их штопать. И Анне Ивановне смогу почаще помогать.

С тетей Вадима Анной Ивановной Настя сумела за эти годы подружиться. Был момент, когда у них с матерью Вадима в материальном плане стало так плохо, что она сама позвонила Насте. Попросила, чтобы та заняла им денег: у них после платы за квартиру и лекарства не на что купить еды. Настя, конечно, тут же отдала все, что у нее было. После этого она сама им позванивала и, как только у нее заводились деньги, немного отстегивала. Подобревшие сестры стали приглашать Настю на чай с домашними плюшками, так напоминавшими ей бабушкины. За круглым столом, покрытым узорчатой скатертью, Настя, замирая от счастья, слушала рассказы Анны Ивановны о детских годах Вадима, его болезнях и шалостях. А сама все не сводила глаз со стены, увешанной фотографиями. Заметив ее интерес, Анна Ивановна однажды достала из секретера несколько семейных фотоальбомов, в которые Настя погрузилась с головой. Перелистывая страницы, заполненные его фотографиями, она испытывала состояние человека, попавшего в сады Эдема. Она просмотрела все альбомы по нескольку раз и даже умудрилась выпросить большую фотографию семнадцатилетнего Вадима – он теперь постоянно был с ней.